Анна Данилова - Аромат желания
– Ясно. Тогда, может, я с ним знаком? Фамилию не знаете?
– Нет, не знаю. Когда я звонила, то представлялась Викторией, он сразу все понимал и отдавал трубку Ирине Васильевне.
– Вы звонили со своего телефона?
– Да, со своего, Ирина Васильевна была так любезна, что сама зачастую подкидывала мне денег на телефон… Ведь мне приходилось делать разные звонки, и она настаивала на том, чтобы они шли с моего телефона…
– Ну, что ж, все ясно. Тогда звоните Никите.
– И что ему сказать?
– Ничего! Просто отдадите мне трубку, вот и все.
– А… понятно. Чтобы он взял трубку, увидев мое имя… Хорошо.
Виктория надула щеки и нервно выдула воздух. Напряглась, затем взяла в руки телефон и набрала нужный номер.
– Да… Это я… Да, я знаю, Никита…
И тотчас трубка перекочевала к Мирошкину.
– Никита? Добрый день. Моя фамилия Мирошкин, я следователь прокуратуры, пожалуйста, не отключайте телефон. Если вы сейчас располагаете временем, то не могли бы вы подъехать в издательство, где работала ваша знакомая Ирина Васильевна Аленькая… – И, не давая возможность любовнику Аленькой ответить, добавил строгим голосом: – Если не приедете, то завтра вам придется разговаривать со мной в прокуратуре…
Понятное дело, таинственный Никита согласился.
Виктория сидела за своим столом с опущенной головой. Ей было стыдно, что она так сдала, подставила любовника своей хозяйки.
– Не переживайте, Вика, – похлопал ее по плечу Мирошкин. – В жизни еще и не такое приходится делать. Особенно мне, по роду службы. Но вы успокаивайте себя тем, что неизвестно еще, не причастен ли к смерти Ирины Васильевны этот ее приятель…
– Думаете, это он ее… изнасиловал и убил?! – Вика резко подняла голову и встретилась взглядом с Сергеем. – Что вы такое говорите?
– Мы остановились на том, что последний день Ирины Васильевны прошел как обычно. Пришла утром на работу, что было потом?
– Ничего особенного. Сидела у себя в кабинете, работала. Я ей приносила чай, кофе… Потом наступило время обеда, она сказала, что обедать не будет, что у нее много работы. В кабинете было тихо, я знаю, что ей никто не звонил, она ни с кем не разговаривала…
– А что, здесь такая хорошая слышимость?
– В общем-то да…
– Хорошо. Что дальше?
– Стоп… Подождите… Я же совсем забыла! У нее был один-единственный посетитель. Постойте, я же записала его в своем календаре… – Виктория принялась листать страницы настольного календаря, пока до нее не дошло, что ей стоило перелистнуть всего лишь одну страничку.
– Вот он! Шитов Валерий Аркадьевич!
– Кто он?
– Поэт или писатель… Все, кто приходит сюда, называют себя поэтами или писателями. Приносят целые тома, свои драгоценные опусы, дрожат над ними, уверенные в том, что это настоящие шедевры… Очень много среди этой братии людей «с приветом»…
– Да вы, видать, не очень-то жалуете литературную публику.
– Ой, нет, что вы! Я очень уважительно отношусь к настоящим профессиональным писателям и поэтам. Поэтов, кстати говоря, люблю даже больше писателей. И знаете почему?
– Почему же?
– Да потому, что писатели могут писать километрами, и это занятие, на мой взгляд, интересное прежде всего для них самих, и не такое уж трудное… А вот поэты… – Она закатила глаза к потолку и мечтательно улыбнулась, забыв на время о том, что в кабинете ее убитой хозяйки идет обыск, а редактор отдела прозы, Анна Андреевна, пышная дама зрелых лет, в своем кабинете, расположенном за стенкой, отчаянно рыдая над истерзанным листком бумаги, сочиняет некролог по покойнице. – Поэты должны заключить мысль, объемом в целую жизнь, в одну-единственную строчку, понимаете? Поэты, они, как шифровальщики – шифруют все самое важное, саму жизнь – в красивые и стройные слова, фразы… А это не каждому дано. Для этого нужен настоящий талант.
– Вы тоже пишете стихи?
– Да нет, что вы, – зарделась она. – Раньше пыталась, Ирина Васильевна мне даже книжку стихов издала… Бесплатно. Она была очень добрая.
Мирошкин, чувствуя, что Вика сейчас снова расплачется, похлопал ее по плечу.
– Ну-ну, будет вам. Итак. Шитов Валерий Аркадьевич. Кем он вам представился? Что хотел?
– Сказал, что хочет издать свою книгу.
– О чем?
– Ну, секретарям об этом не докладывают.
– Долго он пробыл у Ирины Васильевны?
– Знаете, довольно долго. Я даже удивилась, если учесть, что выглядел он, мягко говоря, очень странно. Одет был хорошо, но весь какой-то неприбранный, грязноватый, что ли. Не представляю, чем он мог так заинтересовать Ирину Васильевну, но вот сейчас вспоминаю, что после его ухода она долгое время сидела тихо в своем кабинете, и когда я заглянула к ней, чтобы предложить ей чай из шиповника, который я ей завариваю каждое утро, для иммунитета… Словом, она сидела за компьютером, работала.
– Она ничего вам не сказала?
– Кажется, сказала что-то про бомбу… Вроде какой-то материал может стать бомбой… Она была увлечена, взволнована, и я подумала еще тогда, что, вероятно, этот молодой человек, литератор, предложил ей что-то интересное.
– Что именно, она вам, конечно, не сообщила.
– Нет.
– И что потом?
– Она выпила чаю, сказала, что он очень вкусный, – тут Виктория снова всхлипнула, – и что главное для нее теперь – не болеть в этот сезон. Что она не боится зимы, что-то в этом роде.
В глазах Виктории стояли слезы.
– А вы в курсе издательских планов?
– Ну, более-менее… В сущности, все документы проходят через мои руки, а что? Вас интересуют издаваемые у нас книги?
– Не планировалась ли у вас книга о так называемом Золоте Рейна, которое Гитлер собирался спрятать в Антарктиде?
– Где-где, в Антарктиде? Господи, вот до чего только люди не додумаются, лишь бы только сделать сенсацию! Нет, я ни о чем таком не слышала, и ни о какой книге с подобным материалом у нас в издательстве неизвестно.
– Но такая тема могла бы заинтересовать Ирину Васильевну?
– Безусловно. Другое дело, она бы все самым тщательнейшим образом проверила, прежде чем издавать.
– И к кому бы она обратилась за помощью?
– К своей подруге. Она живет в Москве.
– Можете назвать ее?
– Да, Наталья Ильинична Розова, она тоже издатель… Хотите, я вам дам ее телефон?
И вдруг она, словно опомнившись, схватилась за голову.
– Господи, я вот с вами сижу, разговариваю… Совсем голову потеряла! Ведь у нее же здесь, в Саратове, никого близких нет, понимаете? И кто будет ее хоронить? Мы-то, конечно, всем издательством похороним, но я имела в виду – кто пригласит всех ее друзей-знакомых, родственников? Надо срочно посоветоваться с Анной Андреевной, она всегда знает, что нужно делать… Только у меня к вам просьба будет. Думаю, что в сумочке Ирины Васильевны была записная книжка… Такая, с золотистой обложкой, очень красивая… Там, я думаю, мы и сможем найти все адреса и телефоны… Господи, не снится ли мне все это?!
Мирошкин пообещал ей помочь с записной книжкой, затем, вспомнив про меховой магазин, спросил на всякий случай:
– Вы не знаете, где она покупала свои шубы? Любила ли она драгоценные меха?
– Да, она очень любила меха и могла их себе позволить. Насколько мне известно, свой последний полушубок из шиншиллы, очень дорогую вещь, надо сказать, она купила в салоне Султановой, это на Яблочкова, может, слышали? Хотя… Боже мой, ведь ее же там и нашли…
– Вот именно, – ответил, вздыхая, Сергей. – Спасибо вам, Вика. И, пожалуйста, приготовьте нам с Сашей чай, у нас тут работы – непочатый край. И еще. Нам потребуется ваша помощь в составлении фоторобота этого самого поэта…
Он вернулся в кабинет Аленькой.
– Кто такая Розова Наталья Ильинична? – спросил его сходу Седых.
– А ты что, подслушивал нас?
– Нет, просто открыл скайп и среди простого бабского трепа с подружками нашел единственно нормальный, умный и интересный диалог. То есть я хочу сказать, что Аленькая нормально, серьезно общалась всего с одним человеком, судя по всему, близкой приятельницей Натальей Розовой, проживающей в Москве. Вот, здесь и снимок имеется.
Мирошкин взглянул на экран и увидел узкое, какое-то вытянутое женское лицо, обрамленное светлыми, аккуратно уложенными локонами.
– Да, выглядит серьезно, вероятно, старая дева… Может, прямо сейчас с ней и поговорим? Заодно и сообщим о подруге?
На экране появилось диалоговое окно. А в нем – неотправленное сообщение, датированное вчерашним днем:
«Аленькая: Татка, это я. Скажи, ты что-нибудь слышала о том, чтобы Золото Рейна прятали в Антарктиде?»
ГЛАВА 16
– Женя, прошу тебя, сынок, открой дверь… Я знаю, что ты там… Открой, мне надо с тобой поговорить… Не заставляй мать так переживать. И вообще, почему ты держишь меня в холодном подъезде? Хочешь, чтобы я замерзла?
Дверь распахнулась. Женя схватил ее за руку и втащил мать в дом.
– Тс… Не кричи, чего ты причитаешь? Соседи услышат…
