Анна Данилова - Парик для дамы пик
– Думаю, что нет.
– Хорошо, перейдем к следующему пункту. Ножницы. Там есть отпечатки пальцев?
– Да, причем прекрасные отпечатки. Четкие. Они у меня лежат в отдельной папке.
– Это еще почему?
– Да потому, что в нашей лаборатории работает человек некоего Бобрищева, который постоянно сует во все нос, копается в наших бумагах, а наше начальство закрывает на это глаза.
– Как это?
– А вот так! Дело, видать, серьезное. Насколько я поняла, Корнилов хотел взять у этого Бобрищева анализ спермы, чтобы сопоставить с тем, что прислал нам Чайкин и что было обнаружено на теле и постельном белье Пресецкой. Но все приостановилось после одного телефонного звонка.
– Понятно. Что ж, Бобрищев тоже не сидит сложа руки и пытается всеми способами защититься… Но, думаю, он здесь ни при чем. Постой, так ты считаешь, что отпечатки пальцев на ножницах могут принадлежать тоже Бобрищеву?
– Не знаю. Дело в том, что Корнилов тоже постарался и отпечатки пальцев Бобрищева снял сам, представляешь, когда тот был в прокуратуре. Но сопоставить их я не могу. У нас, лаборанток, свои профили. Иногда мы делимся информацией, но все, что касается Бобрищева, оплачено уже им, понимаешь меня?
– Да уж… – растерялась Юля. Она никак не ожидала от Бобрищева такой активности. Разве так должен вести себя невиновный человек? Хотя, с другой стороны, каждый подстраховывается как может.
– Теперь, что касается твоей просьбы насчет волос. Волосы острижены ножницами, причем следы этих волос присутствуют на всех ножницах. А на самых коротких волосах сохранились частицы пены. То есть волосы сбрили. Скорее всего опасной бритвой. Но очень хорошо наточенной.
– Понятно. Где бы только ее еще найти…
– Юля, я тут узнала от Чайкина, что убита еще одна женщина. Но вроде не изнасилована, а просто удушена. Чудовищно! Она тоже была в парике, не знаешь? Кажется, они были подругами?
– Да, подруги. Но, по-моему, парика не было, иначе я бы об этом знала. Убита Ира Званцева, та самая, которая и обратилась ко мне первая, чтобы я нашла убийцу Пресецкой. Представь, она была и обрита таким же образом, как ее подруга. Тот же почерк, черт бы его побрал! Вам еще не поступили вещдоки с места преступления?
– Поступили. Но их заперли в сейфе.
«Значит, Бобрищев и здесь успел…» – подумала Юля.
– Нора, у меня к тебе еще одно дело есть. Я утром принесу тебе еще один небольшой вещдок. Посмотришь пальчики?
– Приходи… Но насчет коки все же подумай.
– Хорошо, подумаю.
Юля поблагодарила Нору и пожелала ей спокойной ночи.
– Ничего не понимаю, – призналась она Наташе. – Теперь еще этот Бобрищев… И что он так разволновался? Надо бы встретиться с ним и поговорить. Ну что, приехали?
Машина въехала во двор дома, что на улице Жуковского. Юля заглушила мотор, погасила фары и несколько минут еще сидела в машине в непонятном оцепенении.
– Ты что, боишься? – спросила ее шепотом Наташа. – Пойдем, я же буду рядом.
– Да ничего я не боюсь… – ответила, дрожа всем телом, Юля, выходя из машины. – Думаю, я где-то простыла. Меня знобит.
– Неправда. Это нервы. Но будь спокойна – я никому не скажу, какая ты трусиха…
Они вошли в подъезд, поднялись на третий этаж. То есть повторили ночной маршрут, которым ее провел в ту ночь Корнилов. Только теперь двор был черен и пуст, светящиеся окна дома казались совсем маленькими и тусклыми. На лестнице пахло кошками, капустой и камфарой. Отвратительный запах. В лифте, оплеванном сверху донизу и исписанном скабрезными словечками, витал дух тлена и упадка. Под ногами хлюпала моча.
– Странно, раньше я всего этого не замечала. Быть может, потому, что шла по лестнице пешком?
Они остановились перед дверью, за которой находился маленький коридор с тремя дверями: одна вела в квартиру Коршиковых, другая – к Пресецкой, а третья – к соседям, о которых Юля ничего не знала.
Она достала ключи, стараясь держаться уверенно, открыла сначала общую дверь, затем – Зоину.
Оказавшись в квартире, они с Наташей заперлись изнутри, включили свет и двинулись вдоль прихожей в гостиную.
Казалось бы, все выглядело, как и в прошлый раз. Все, кроме полов. Они были чистыми. Непривычно чистыми, словно хозяйка вернулась сюда специально для того, чтобы привести свое жилище в порядок.
– Кто-то помыл полы, – сказала Юля, предлагая Наташе разуться, чтобы не наследить.
– Но ведь квартира опечатана… Кому это могло понадобиться?
– Опечатана-то опечатана, но ведь и мы отлепили бумажку с печатью без труда, значит, это мог сделать и кто-то другой. Я думаю, что это ее муж.
Осмотр квартиры почти ничего не дал, разве что Наташа смогла сама убедиться в том, насколько талантлива была покойная. Юля разрешила ей посмотреть спрятанные в кладовке работы.
– Не понимаю я этих мужчин… – говорила, цокая языком в восхищении, Наташа, разглядывая одну картину за другой. – И чего им еще нужно было? Красивая женщина, умная, рисует как!..
Юля искала фотоальбом. Хотя бы один. Но так и не нашла.
– Как ты думаешь, Наташа, это естественно, что у такой женщины, как Зоя, нет ни одного фотоальбома? Причем есть два фотоаппарата, смотри…
– Значит, кто-то забрал. Возможно, именно тот, кто и помыл полы.
– Это я виновата. Не знаю, почему мне раньше не пришло в голову поискать эти альбомы. В них мы бы нашли много интересного. Ведь красивые женщины любят фотографироваться. Уверена, у Зои сохранилась и копия того портрета, который висит в «Коломбе».
– Знаешь что, давай сядем на диван и спокойно подумаем, где еще Зоя могла хранить свои фотографии. Судя по тому, что у нее были любовники, она была женщиной широких взглядов и без комплексов. Об этом свидетельствует многое. Взять хотя бы ее отношения с Бобрищевым, которым она нисколько не дорожила. Она капризничала, назло ему устроилась поваром в его же фирму и вела себя, как хотела… Возможно, он ей и нравился, но то, что она не держала его на поводке, не вызывает сомнений, не так ли?
– А к чему ты все это говоришь?
– К тому, что у нее был какой-то источник дохода, о котором нам ничего не известно. Сегодня я узнала от Норы о том, что на ее постели обнаружен сок растения под названием кока. Из этого растения делают кокаин. Может, ей привозили откуда-то из Южной Америки сырье, а она организовала подпольный цех, где выпаривала его?
– Юля, по-моему, это нереально.
– Да я понимаю, и все же… Больше того, они могли действовать на пару с Бобрищевым! И свидания у них в последнее время могли носить лишь деловой характер. А эта ее странная поездка в Москву? Что ей там делать? Москва… Там мог быть покупатель или организатор…
– Не знаю, что тебе и сказать…
– Да я и сама не знаю, что несу. Как это можно у нас в городе наладить производство кокаина? Действительно, это бред. Итак. Я отвлеклась. Я говорила об отсутствии комплексов у Зои. О том, что она была женщиной раскованной, смелой и решительной. Но и красивой…
– Да, она по-настоящему красивая, только я что-то не пойму, к чему ты клонишь.
– А к тому, дорогая моя, что такие женщины любят фотографироваться, причем голыми. Приступы эксгибиционизма для таких особ естественны. Даже у меня, хоть я и не Мерилин Монро, где-то спрятана фотография, где я позирую в чем мать родила. Я сделала это для того, чтобы в старости, когда тело мое изменится до неузнаваемости и мне захочется вспомнить, какой я была в молодости, я бы могла достать этот снимок и посмотреть, а может, и показать внучкам… – Она улыбнулась, представив, как показывает фотографию двум кудрявым хорошеньким девочкам. – Но сейчас не обо мне речь.
Сказала и покраснела, потому что фотографировал ее Крымов. И не для старости, а просто так, под настроение. Они пили вино, хохотали, и им было хорошо.
– Так давай поищем, куда бы она могла спрятать эти фотографии.
– Но где искать? Перерыть весь дом? Надо подумать… Значит, так. Она – художница. Наверняка у нее есть книги по живописи.
– А при чем здесь эти книги?
– Лично я всегда прячу деньги или нечто подобное в книги, которые не могут заинтересовать людей, имеющих наглость без разрешения рыться в моих вещах.
– Но тогда книги по искусству или живописи точно исключаются. Там, как правило, репродукции, значит, они похожи на альбомы по живописи…
– Я имела в виду специфическую литературу. Например, как писать портреты или что-нибудь в этом духе.
– Нет, уверена, что не в таких книгах, – заявила Наташа. – Давай подойдем к книжному шкафу и посмотрим, какие книги нас с тобой не заинтересовали бы. Кулинарные? Заинтересовали бы. Меня уж точно. Да и Зоя пользовалась ими часто, смотри, какие они потрепанные.
– Любовные романы… Она могла давать их почитать своим знакомым, как и детективы. Словари? В них заглядывают, чтобы что-нибудь выяснить… По медицине? Тоже. Комнатные растения? Вряд ли.
– У нее есть и детские романы. Смотри, Жюль Верн, Дюма, Астрид Линдгрен… Слушай, а ведь это же ее книги! Старые, вытертые, оставшиеся с времен ее детства… Я думаю, что едва ли кто из ее любовников или подруг брал их почитать. Тем более что ни у Званцевой, ни у Холодковой детей не было…
