Шарль Эксбрайя - Ловушка для простака
– Но мы бы все равно увиделись дома, Людовик…
– Я хотел побыть с вами вдвоем, Эдит…
– Зачем?
– Просто мне хорошо с вами, Эдит.
Они молча пошли рядом. Сенталло считал, что раз они вместе, этого вполне достаточно. Через некоторое время Эдит небрежно, словно разговаривая сама с собой, пробормотала:
– Интересно, куда это все нас заведет…
– Я еще не думал об этом.
– А надо бы…
– Без вашей помощи я не сумею разобраться в себе, Эдит.
– Сложная ситуация… У меня был Антон, у вас – Дженни… Сумеем ли мы когда-нибудь совершенно избавиться от воспоминаний?
– Мне кажется, если бы мы захотели…
– Очень сложно… – повторила Эдит. – Из-за Антона вы не посмеете пригласить меня посидеть на скамейке в Веттштейнпарке, а предложи вы мне это – я бы не согласилась из-за Дженни… И потом, существуют слова, которые мы уже не сможем произнести, не устыдившись про себя хоть самую малость, Людовик. Вы отдаете себе в этом отчет?
– Значит, раз нас обманули, мы больше не имеем права на счастье?
– Нет, конечно. Но вот ошибиться еще раз нам и в самом деле никак нельзя. А кроме того, есть еще Курт.
– Я уверен, что полюблю его как родного сына!
Эдит посмотрела на него с улыбкой.
– Я вам верю, но надо ведь еще, чтобы и он вас признал и согласился.
– Ну что ж, в свое время я поеду просить у малыша руки его матери!
Оба рассмеялись, и общее веселье сблизило их еще больше. Людовик и Эдит медленно шли теперь по Ауф Музегг-штрассе. В нескольких шагах от дома Эдит остановилась.
– Начинать жизнь сначала – это очень серьезно, Людовик…
– Я знаю.
– И надо очень верить друг другу.
– Я верю вам, Эдит.
– Но вы так же доверяли и Дженни…
– Это совсем другое… Дженни была такой хрупкой, мне хотелось защитить ее от всего на свете… А с вами мне почему-то кажется, что я сам защищен.
– Вам придется никогда не напоминать мне об Антоне.
– Он последовал за Дженни. И эти две тени не должны омрачать нашу жизнь.
Молодая женщина взяла Сенталло за руку.
– Я тоже доверяю вам, Людовик, но прежде всего вы обязаны очиститься от висящих на вас подозрений. Я хочу, чтобы мы поженились открыто, на глазах у всех, ничего не стыдясь. А потому, если вы не против, отложим этот разговор до тех пор, пока вы не станете совершенно свободным человеком… И все-таки, должна признаться, я очень рада, что вы мне открылись.
– И я могу надеяться…
– Разве вы не сказали, что верите мне?
ГЛАВА VIII
В тот вечер Франц Вертретер встретил Сенталло и сестру не особенно ласково. По правде говоря, у него было преотвратное настроение.
– Почему, когда я пришел домой, никого не оказалось на месте?
– Ты отлично знаешь, что я не могу уйти с работы раньше времени, – очень спокойно отозвалась Эдит.
– А вы, Сенталло?
– Я гулял.
– Виделись с Шаубом?
– Нет…
– Вы, что ж, к нему даже не ходили?
– Я не знаю адреса.
– А я дважды звонил сюда, чтобы вам его сообщить. Шауб сейчас на пенсии и живет вдвоем с женой в Лампердингене. Думаете, мы можем тянуть с этим делом до бесконечности?
– Я чувствовал себя страшно усталым…
– Уж не воображаете ли вы, что я не устал?
– Не спорю, но…
– А каким образом вы встретились с Эдит? Случайно, что ли?
– Нет, не случайно, – все так же твердо и спокойно объяснила молодая женщина.
– И что это значит?
– Людовик ждал меня у магазина.
– Скажите на милость!
– Да, Франц, мы с Людовиком решили пожениться, как только отменят приговор.
– Ну что ж… экие вы шустрые! Поздравляю!
– Не строй из себя злюку, Франц, и поцелуй меня!
Немного поколебавшись, инспектор расплылся в улыбке.
– В глубине души я, пожалуй, немного завидую вам.
Он расцеловал сестру и пожал руку Людовику.
– От всего сердца желаю счастья вам обоим. По-моему, вы это заслужили. Но, прежде чем говорить о будущем, надо разобраться в настоящем, а тут, быть может, как раз Шауб и даст нам ключ к разрешению проблемы. Вы ведь должны понимать, Сенталло, что инспектор полиции не может иметь шурином каторжника?
– Настолько хорошо понимаю, что мы с вашей сестрой решили не обсуждать никаких планов, пока не покончим с этой историей.
– Вот и отлично! В таком случае нам ничто не мешает открыть бутылочку и отмстить такое замечательное согласие!…
Лампердинген расположен на склоне горы, возвышающейся над Люцерном и озером с северо-запада, и Людовику пришлось взять такси. Добравшись до места, Сенталло увидел дорожного рабочего, и тот со спокойной неторопливостью государственного служащего, который прекрасно знает, что время пенсии неумолимо приближается независимо от степени его рвения к работе, охотно рассказал, как найти Шауба. Опираясь на заступ, старик поскреб заросшую щеку похожим на крюк ногтем и принялся объяснять, указывая направление рукой.
– Видите вон там домишко между двух елей?
– Да.
– Так вот, там и живут Шауб с женой.
– Спасибо. А как туда пройти?
– Это несложно. Идите по этой дороге прямо, потом будет второй поворот налево, а дальше – развилка. От нее сворачивайте направо – тропинка приведет прямо к дому Шауба.
– А идти долго?
– Минут пятнадцать, если не спать на ходу.
– Еще раз спасибо.
Сенталло уже повернулся, собираясь идти и жалея, что отпустил такси, но дорожник его снова окликнул:
– Вы хотите взглянуть на дом?
– Дом? О нет, мне надо поговорить с Шаубом.
– Тогда это зряшное дело.
– Как так?
– Да ведь Шауб только-только поехал с женой в больницу. У нее, понимаете ли, завелась в животе какая-то пакость, и никто толком не понимает, в чем дело. С моей покойной Леони вышла такая же штука, и она от этого померла. Все эти истории с брюхом, скажу я вам, всегда скверно кончаются.
– А вы не знаете, когда Шауб вернется?
Рабочий пожал плечами.
– Он не работает, так что вполне может болтаться в Люцерне сколько душе угодно – никто слова не скажет. Верно?
– Не работает? Да сколько же Шаубу лет?
– Я думаю, лет пятьдесят или около того…
– И давно он не работает?
– Да два года, может, два с половиной… По-моему, Шауб получил наследство, но вообще-то он мужик не болтливый, да и мне лезть с расспросами не с руки, точно? Всяк по-своему лямку тянет…
Сенталло пешком спустился в Люцерн. Раз Шауба нет дома – у него целый день впереди, все равно раньше завтрашнего утра возвращаться нет смысла. А странно все-таки, что Шауб вдруг ушел с работы… Тем более, что уж в банке Линденманн ни охранник, ни шофер разбогатеть никак не может… Больше всего Сенталло смущали слова рабочего о том, что Шауб перестал работать как раз два – два с половиной года назад, то есть именно в то время, когда его, Людовика, приговорили к семи годам тюремного заключения. Неужели Франц Вертретер опять угадал верно? Но даже если он прав, Рудольф Шауб – слишком ограниченный тип, чтобы организовать в одиночку такую ловкую авантюру. Он мог лишь выполнять чье-то поручение… Но чье же?
Добравшись до перекрестка Гундольдингенштрассе, обозначающего границу города, Людовик уже сильно устал. Едва волоча ноги, он все же добрел до конца улицы и сел в автобус, который и доставил его на набережную Швейцерхоф. Людовик по обыкновению уселся на лавочку под деревьями, как вдруг ему пришло в голову, что следовало бы снова повидать господина Шмиттера и рассказать ему обо всем, что произошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Людовику очень хотелось показать прежнему благодетелю, что тот совершенно напрасно отказал ему в доверии. Великолепный реванш в перспективе! Сенталло не сомневался, что, сумей он убедить управляющего персоналом, тот очень поможет, если вор и в самом деле – один из служащих банка Линденманн. Людовик вскочил – ему не терпелось сразу осуществить такой многообещающий замысел, но быстро прикинул, что еще только пять часов, а господин Шмиттер возвращается домой не раньше, чем в двадцать минут восьмого. Так что же делать до тех пор? И в конце концов, почему бы не зайти прямо в банк, тем более что это совсем рядом? Конечно, не исключено, что появление там Людовика вызовет некоторый ажиотаж, но разве инспектор не советовал ему как можно больше привлекать внимание? Если преступники действительно скрываются в самом банке, вне всякого сомнения, внезапно увидев Сенталло, они запаникуют. И чем черт не шутит, быть может, это ускорит события?
Швейцар, Эрни Дюбак, сразу узнал Людовика и, не в силах сказать ни слова, широко открыл рот от изумления. Это не укладывалось в голове. Любак просто не знал, как себя вести. Застигнутый врасплох, швейцар пытался сообразить, то ли перед ним беглый каторжник, то ли налетчик, задумавший новое ограбление. А вдруг по долгу службы он обязан наброситься на этого самоуверенно улыбающегося молодого человека или поднять тревогу?
