Анна Ольховская - Принц на черной кляче
А тут… Крепкие парни с огрубевшими от работы руками, от них пахнет потом и дешевыми папиросами, матерятся через слово, все у них расписано наперед: найти крепкую девку, желательно с хорошим приданым, жениться, детьми обзавестись, хозяйством…
Ждать от них красивых слов, нежных признаний, трепетных прикосновений?
Даже не смешно…
Больше всего на свете Клаве хотелось вырваться из деревни, уехать учиться в город на… на… все равно, на кого, главное, чтобы это в деревне не пригодилось и отец обратно вернуться не заставил. Да хоть на швею какую-нибудь, а еще лучше – на стилиста! Или женщины-стилистки? В общем, чтобы прически придумывать, и не для женщин – для мужчин!
Вот уж что у них в селе точно не надо! Тут парни стригутся под машинку почти налысо, оставляя только кретинский чубчик, а девушки и женщины волосы отращивают, заплетая их в косы либо стягивая в узел.
Но все это было лишь мечтами, Клава прекрасно понимала, что отец не позволит ей выучиться на бесполезного в хозяйстве стилиста. Не отпустит, денег не даст. Он вообще не планировал отправлять дочек на учебу – особого рвения в школе его девчонки не показывали, получив аттестаты с тройками и четверками, так что об учебе на учительницу или врача и речи не шло. И вообще, ферма у него большая, одних коров пятьдесят голов, и свиньи есть, и пасека – руки нужны рабочие, головы толковые, чтобы управлять вместе с ним, с Иваном, хозяйством-то! Раз уж бог сыновей не дал, главная задача дочерей – привести в дом подходящих зятьев. Старшая, Людмилка, со своей задачей справилась на «отлично» – агронома в семью привела. Средняя вот с шофером закрутила – тоже дело хорошее: Гришка парень нормальный, попивает, правда, но эту дурь из него Иван выбьет.
А Клавке пока рано о шурах-мурах думать, ей еще школу окончить надо, из-за болезни девчонка год пропустила.
Клава все это прекрасно понимала, и от того на душе становилось особенно тоскливо. Маялась она, душа-то сказки просила, любви настоящей, принца…
И вдруг – вот он!
И говорит та-а-а-аким голосом, что сердце вдруг замерло, а щеки – Клава почувствовала это – полыхнули огнем.
Само собой, отец это заметил. И все остальные, в том числе и принц Сергей – тоже. Полька ткнула сестру в бок локтем, а отец нахмурился и погрозил пальцем:
– Клавка, смотри у меня! Не твоего поля ягода!
– Папка, ну ты чего! – Девушка смутилась до слез и уткнулась в кружку с чаем, пряча лицо от окружающих.
– Иван, – решил прийти на выручку профессор, – а ты мне так и не показал свою находку.
– Какую находку? – озадаченно нахмурился Севрюков.
– Да нож тот ледяной.
– А-а-а, это! А я разве вчера не сказал?
– О чем?
– Точно, не успел просто – ты ж отвлек тогда, в обморок хлопнувшись! Дак нет его, ножика-то ледяного!
– В смысле? Неужели потерял?
– А черт его знает! Вроде нет, не водится за мной такой привычки – вещи терять. Особливо такие интересные. Я ножичек припрятал – все равно невозможно его держать, холодом обжигает. И решил тебе его показать, Никодимыч, ты ж ученый, профессор целый, ты уж разобрался бы, что за штуковину я нашел.
– Ну и? – нетерпеливо поторопил смущенно чесавшего затылок Ивана Шустов.
– Ну и сунулся вчера вечером, когда ты спать пошел, в свою захоронку – а там пусто!
– Так, может, кто из домашних взял?
– Ну что ты! Мои девчата по отцовским вещам не шарят, а Зина – и подавно. Да и зачем им ножичек-то!
– Какой еще ножичек? – удивленно подняла брови Зинаида. – О чем вы?
– Да неважно. Нашел тут на днях.
– Так куда он делся тогда?
– Растаял, наверное, – беспечно хмыкнул Иван. – Говорил же – ледяной!
– Очень жаль, – грустно вздохнул Сергей. – Вы меня всерьез заинтересовали этой находкой.
– Ничего, – подмигнул ему фермер, – мы снова туда съездим, авось и еще его найдем!
Они оживленно начали обсуждать поездку на остров, не заметив торжествующе сверкнувшего взгляда Клавы.
Глава 26
А вот профессор заметил. Потому что сейчас больше всего напоминал очень чутко настроенную антенну-приемник – улавливал малейшие колебания ментального пространства, не понимая пока, как выполнить поручение Эллара.
Ключ должен попасть в руки Сергея без его, Шустова, непосредственного участия!
Вот что это значит? Петр Никодимович надеялся, что ответ получит ночью, во время сна – обычно жрец общался со своим помощником именно так, болевыми обмороками до сих пор из реальности не выдергивал.
Но то ли сил на такое форс-мажорное выдергивание понадобилось слишком много и на контакт во сне их у Эллара уже не осталось, то ли жрец решил, что выданной им информации вполне достаточно, но снов в эту ночь Шустов не видел. Вообще. Как провалился с вечера в черную пропасть, так только утром оттуда и выбрался.
Поэтому и был сейчас своеобразным приемником, прислушиваясь и к собственным ощущениям, и к малейшим изменениям в поведении окружающих.
Единственное, что профессор позволил себе, – напомнить о Ключе, сменив поднадоевшую любовную тему.
И едва удержался от лишающего разума ментального удара по этому тупому мужлану, умудрившемуся проворонить свою находку!
Вот где теперь искать Ключ, где?!
И тут Шустов почувствовал легкий эмоциональный толчок со стороны младшей дочери фермера. Мгновенный всплеск радости и торжества.
Петр Никодимович, стараясь не привлекать внимания – он даже участие в общей беседе принял, – настроился только на Клаву, намереваясь собрать о ее чувствах и эмоциях как можно больше информации.
А там особо и настраиваться не надо было – все и так ясно. Влюбилась девчонка. Втрескалась. Вляпалась, как древняя мушка в сосновую смолу. И никуда ей не деться теперь, завязла прочно. Смертельно…
Зато тельце ее сохранится на века, застыв в прозрачном янтаре.
Шустов невольно поежился: что за странные мысли? При чем тут смерть? Максимум, что грозит глупышке – разбитое сердце и ремень отца по филейной части. Ну а если Сергей будет совсем уж неосторожным – в доме Севрюковых затопает ножками прехорошенький малышок. Мальчик или девочка. Правда, в этом случае и ему, Петру Никодимовичу, сюда путь будет заказан, но он как-нибудь это переживет.
Да и вряд ли Верховному Правителю Земли, Главному Наместнику Великой Гипербореи понадобится в качестве места для отдыха этот жалкий домишко! В его распоряжении будут красивейшие места планеты!
Петр Никодимович никогда не задумывался: а зачем, собственно, Великой Гиперборее так хочется открыть проход в это измерение? Ради чего тратится столько сил и средств? Неужели только ради жажды мести? Указать дикарям их место, наказать, подчинить?
Ведь сейчас на Земле живут уже вовсе не те дикари, что во времена первого периода правления Гипербореи. Цивилизация достигла такого уровня развития, что и по зубам захватчикам дать может.
Да, о совершенствовании ментальных способностей было почти забыто, человечество пошло по другому пути развития. И любой из гиперборейских Верховных Жрецов в состоянии подчинить себе целую армию или запустить механизм самоуничтожения той же атомной станции, к примеру…
Но сколько их, этих жрецов? Вряд ли так уж много, чтобы ударить одновременно?
– Никодимы-ы-ыч! – От вопля прямо в ухо профессор вздрогнул и мысленно чертыхнулся – нашел время размышлять о планах и намерениях хозяев! – Ты что, спишь с открытыми глазами? Я к тебе обращаюсь, а ты застыл, словно каменный!
– Прости, Иван, задумался. – Шустов наспех прилепил на лицо смущенную улыбку.
– Об чем же таком задумался наш дорогой профессор, что даже про поездку на Олешин остров забыл?
– Вот именно что забыл! – раздосадованно хлопнул ладонью по колену Петр Никодимович. – Помнишь, ты меня возил к травнику, что недалеко от Мурманска живет?
– Ну да, помню! К деду Степану. Он еще с тобой поначалу и говорить не хотел, даже ружьем тряс перед носом – я аж обалдел тогда, отродясь со стариком такого не было, нормальный такой дед, ну, угрюмый слегка, дак это ничего. А тут как тебя увидел, словно с ума спрыгнул: заблажил, ногами затопал, потом за ружьем кинулся…
– Погоди, – недоверчиво нахмурилась Зинаида. – Это ты сейчас про кого говоришь, про деда Степана из Ведьмина Луга?
– Про него.
– Простите, как называется деревня? – не удержался от улыбки Сергей. – Ведьмин Луг?!
– Ну да.
– Серьезно?
– Нет, шутим мы так!
– Да нет, название просто странное какое-то, книжно-киношное.
– И никакое не книжно-киношное, – проворчал Иван. – Просто в той деревне все время если не травник, то знахарь, не знахарь – так бабка-шептунья, а то и ведьма настоящая живут. Испокон веков, сколько деревня стоит. Вроде в старину и саму деревню шаманы местные основали. Вот и назвали так их село. И сейчас там дед Степан за главного ведьмака-травника.
– И что, дед на профессора напал? – хихикнула Полина.
– Ну, не напал, но осерчал почему-то сильно. Поначалу. А потом угомонился, тихий стал, все рассказывал, о чем бы Никодимыч ни спросил.
