Марина Серова - Кто первым бросит камень
Я быстренько приняла душ, бросила критический взгляд в зеркало, зарылась поглубже в платяной шкаф и оделась в стиле «я прекрасна, но сегодня вся в делах». Бондаренко — начальник. Ни один начальник высокого ранга не примет всерьез женщину в джинсах и кедах, с рюкзаком на спине и без косметики на лице. Единственный шанс привлечь его внимание — это выглядеть так, чтобы у него челюсть отпала при первом взгляде на меня. Вот тогда деловое партнерство обеспечено — Сергей Сергеевич будет в нем заинтересован не меньше, чем я. Тут главное — не переборщить, а не то собеседник захочет перевести деловое партнерство в личные отношения. А нам это ни к чему.
Так, костюмчик-«двойка» из натурального льна, самое то в такую жару. А под костюмчиком — ничего, кроме дорогого белья. Пусть кружевной краешек бюстгальтера порой маячит в вырезе пиджака. Не вульгарно, но мило. Босоножки на шпильках, сумочка, ключи от машины… Кажется, все! Теперь немного макияжа… губы накрашу уже в машине.
Цокая каблуками, я пронеслась через кухню, схватила пирожок с вишней и покинула квартиру под тетины вопли: «Женя, ну куда же ты! А пироги?! С яблоками, с капустой!»
Верный «Фольксваген» ждал меня в гараже. Машина раскалилась от жары — пришлось включить кондиционер и подождать, пока салон наполнится прохладой. На одном светофоре я дожевала пирожок и даже зажмурилась от счастья. Надо будет вернуться к ужину, пожалуй… На втором светофоре я накрасила рот ягодно-сочной помадой, отчего мои губы — вообще-то ничего выдающегося — стали почти как у Анджелины Джоли. А на третьем светофоре я уже приехала.
Предъявив паспорт, я взяла заказанный для меня пропуск и поднялась на второй этаж, где располагался кабинет Бондаренко. Слегка постучав, я дождалась ответного «Да-да?» и вошла. Сергей Сергеевич привстал с кресла и замер в таком положении.
Отлично. Именно такой реакции я и ожидала.
— Добрый день! — улыбнулась я. — Меня зовут Евгения Охотникова. Мы сегодня беседовали с вами по телефону.
Я понизила голос до бархатной хрипоты, отчего простая фраза зазвучала так, словно мы не перекинулись парой слов, договариваясь о встрече, а совершили вместе нечто важное и очень приятное. Бондаренко наконец догадался предложить мне присесть. Я мило улыбнулась, села и скрестила лодыжки, как это делала Маргарет Тэтчер. Очевидно, этому учат девочек в дорогих пансионах, но я-то обучалась в средней школе номер тридцать семь города Владивостока, так что эту позу я просто-напросто высмотрела в кино.
— Да-да, Георгий Киприанов говорил мне, что вы приедете… Ну, конечно, я кое-что слышал о вас. Только я представлял вас немного по-другому. Георгий сказал мне, что вы телохранитель, — с сомнением в голосе протянул Бондаренко.
— Совершенно верно, — я царственно наклонила голову. — Я бодигард с лицензией. Господин Киприанов сообщил вам, в чем состоит дело?
Бондаренко почесал переносицу кончиком карандаша.
— Жорка сказал, похитили его сына… Мы с Георгием вместе в шахматный кружок ходили, — пояснил собеседник свое фамильярное обращение. — И отца его я отлично помню. Знаменитость был, однажды в школу к нам приходил…Только я не понял, с чего Георгий взял, что смерть Иннокентия Петровича… Ну, что кто-то к ней руку приложил? Старику было за восемьдесят!
— Все так считали, — кивнула я. — Очевидно, кто-то с этим не согласен. Проблема в том, что похитители требуют расследования смерти гроссмейстера. Их интересуют не только деньги, но и, как они выразились, восстановление справедливости — «Убийца должен понести наказание». И вот тут нам не обойтись без вашей помощи, уважаемый Сергей Сергеевич!
Бондаренко выпрямился в кресле и даже постарался развернуть плечи, одновременно втянув живот — дело безнадежное, прямо скажем.
— Хорошо, — он перешел на деловой тон. — Я понял, чего хочет от меня Георгий. И постараюсь оказать вам всяческое содействие, Евгения Максимовна.
— Спасибо, — я слегка опустила ресницы — так, чтобы на щеки легла тень. Ну вот, теперь к делу. Шутки в сторону.
Когда я заговорила, брови Бондаренко удивленно поползли вверх. И продолжали ползти до тех пор, пока я не сказала все, что хотела. Я постаралась говорить быстро и внятно, а то бровям пришлось бы съехать на затылок.
— Содействие — это замечательно. Мы очень вам благодарны за понимание в такой щекотливой ситуации. Первое. Мы осознаем, что открыть уголовное дело сейчас, после того, как прошло столько времени, невозможно. Но можно провести наше небольшое расследование, так сказать, неофициальным порядком. Второе. Необходимо собрать всех, кто присутствовал на празднике в день смерти гроссмейстера Киприанова в его загородном доме. Это мы с матерью мальчика берем на себя. Думаю, сообщать присутствующим о том, что наше расследование носит неофициальный характер, совершенно необязательно. Пусть для них это будет всерьез. Пусть на нашем «следственном эксперименте», назовем его так, присутствуют те же представители правоохранительных органов, что и в тот злополучный день. Эксгумация тела гроссмейстера без официального расследования, полагаю, невозможна? Тогда мне бы побеседовать с патологоанатомом и ознакомиться с результатами вскрытия. И наконец. Я тоже не верю, что гроссмейстера убили… Но для спасения Артема нам необходимо сыграть этот спектакль. За этим я и приехала. Нам придется предоставить похитителям видеозапись. Это я беру на себя. В мои задачи, конечно же, не входит мешать работе правоохранительных органов. Ну вот. Пока это все.
Бондаренко вздрогнул, словно просыпаясь, и снял телефонную трубку. Спустя полчаса все вопросы были решены. Прощаясь на пороге кабинета, я протянула руку:
— Благодарю, Сергей Сергеевич. Вы понимаете, что жизнь мальчика сейчас напрямую зависит от того, как быстро я смогу закончить дело. Ваша помощь бесценна.
— Что ж, — откашлялся польщенный Бондаренко, — надеюсь, мы еще увидимся, когда будет завершено ваше… расследование. Вы, конечно, понимаете, Евгения Максимовна, что я даю вам разрешение на ваш так называемый следственный эксперимент частным порядком. Никакого официального расследования не будет.
— Я все понимаю, Сергей Сергеевич, — успокаивающим жестом я прикоснулась к локтю Бондаренко, и по его багровому лицу покатились крупные капли пота. — До встречи!
Спустя пять минут я завела мотор и поехала по направлению к больнице. Ну вот, все и решилось. Сама идея спектакля в декорациях загородного дома представляется мне довольно бесполезным делом… Но главное — не то, что думаю я, Женя Охотникова. Главное — чтобы были довольны похитители Темы. Я сыграю этот спектакль исключительно для них.
Интересно все же, кому настолько небезразлична смерть гроссмейстера, что ради нее он решил похитить его внука?
Одно время я, признаюсь, подозревала самого Георгия. Но после встречи с мальчишкой-арабом и беготни по крышам сняла с него подозрения. Да и к чему программисту такой сложный сценарий? Он мог вполне официально заявить о своих подозрениях, и Бондаренко тут же возбудил бы уголовное дело. В шахматный кружок они ходили вместе, ну надо же…
Кстати, меня очень заинтересовала информация о том, почему Георгий Киприанов не может въехать на территорию России. И про бывшего союзника, а ныне депутата очень интересно. По косвенным данным я вычислила, о ком идет речь. Не наведаться ли к этому интересному персонажу в гости? Я знаю, где он живет, и даже хожу с его супругой в один тренажерный зал…
Но сначала — самое неприятное и опасное дело. Конечно, это вовсе не дурацкий «следственный эксперимент», а встреча с Елизаветой Киприановой…
Я подъехала к больнице и тут пожалела, что не заехала домой переодеться. Сегодня я выгляжу, как говорит мой одиннадцатилетний сосед по подъезду, «вери секси». Каково будет смотреть на меня расстроенной матери пропавшего подростка? Да она мне глаза выцарапает. И будет права!
Но времени было катастрофически мало. Я вовсе не собиралась торчать в Тарасове целую неделю. Если мне удастся убедить Елизавету, если она мне поможет, мы управимся со спектаклем за пару дней. И тогда я смогу с чистой совестью вернуться в Израиль — ведь Тему держат именно там!
Когда я вошла в знакомую палату, Елизавета Киприанова горько рыдала. Я поняла, что Георгий все-таки соизволил позвонить бывшей жене и сообщил о несчастье.
Выглядела Киприанова гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу. В то время, когда я сидела в немецкой тюрьме, ей успели сделать операцию на позвоночнике, и теперь Елизавета шла на поправку. Пижама Лизы была свежевыглаженной, на столике у кровати стояла ваза с персиками. Из всего этого я сделала вывод, что кто-то — скорее всего, домработница — не оставляет Киприанову своими заботами.
Вопреки моим опасениям, Лиза не стала меня ни в чем обвинять.
— Я понимаю, вы сделали все возможное, чтобы найти Артема, — сказала она и погладила меня по руке. Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Пришлось встать и отойти к окну.
