Наталья Андреева - Правая рука смерти
– Что ж… – Татьяна коротко вздохнула. – Плохого мне тут не делали. Комната большая, питание, опять же. Пижама. Хорошая работа, нравится она мне очень.
– Значит, вы остаетесь? – откровенно обрадовался Ройзен.
– Уговорили.
– Ну, вот и славно, – он встал. – Позвоните домой, расскажите все. Без упоминания деталей, разумеется. Не обязательно говорить, что племянник хозяйки не в себе. Это называется: выносить сор из избы.
– Нешто я не понимаю, – обиделась Татьяна и тоже встала.
– Вот и отлично. Мы с вами еще поговорим. А пока… – он улыбнулся. – Работайте.
И Татьяна вновь с усердием принялась за плиту.
– Эх вы, господа, – бормотала она, оттирая невидимое пятнышко. – И чего вам, прости господи, не хватает? С жиру беситесь. Ладно, разберемся…
Она чувствовала себя большой и сильной. Впервые в жизни от нее что-то зависело. На проходной, понятно, когда сумки чужие щупала. Так никого ни разу и не сдала, все по-хорошему было, по-людски. Тоже работа важная, и чувствовала она себя тогда прекрасно. Важный человек, охрана. Отношение было уважительное, и денежка своя в кармане имелась. Но чтоб ТАК. Чтобы с ней советовались, доверяли! И кто? Олигарх! Директор-то завода и парой слов с ней за двадцать лет не перебросился. Даже «здрасьте» не дождалась. Словно мимо пустого места всегда проходил перед окошком, где сидела Татьяна Семеновна Кабанова. И она так робела, что слова не смела ему сказать. Как же! Директор! А тут целый олигарх: «Я рассчитываю на вашу помощь… Вы женщина неглупая и порядочная…»
Она счастливо улыбнулась.
Гостиная
Когда Софья Львовна вошла в гостиную, Тамара Валентиновна рылась в книгах. Услышав деликатный кашель, она вздрогнула, будто по спине прошелся кнут:
– Ах!
После разговора с Ройзеном нервы были на пределе. Она мучительно пыталась вспомнить, что это был за случай, о котором он говорил.
– Я вам не помешаю?
– Что вы! Это я в гостях, а вы у себя дома! – произнесла Тамара через силу.
«Она думает, что я жена Марка. Сказать, не сказать? – заколебалась Софья Львовна. – Но Марк на сей счет никаких распоряжений не давал. Без согласования с ним я не могу поменять «легенду». Пойти спросить? Подумает, что я совсем непрофессионал. Самостоятельно не могу принимать решений. Лучше промолчать».
– Я пришла еще раз извиниться за сегодняшний инцидент, – улыбнулась она. – Кстати, не хотите ли чаю?
– С удовольствием, – немного настороженно ответила Тамара Валентиновна.
– Присядем, – Софья Львовна опустилась в кресло, стоящее у журнального столика. И сделала приглашающий жест.
Тут же вошла Магдалена Карловна:
– Вам только чай или принести печенье, конфеты?
– Не хочу перебивать аппетит, – покачала головой Тамара Валентиновна. – Ведь скоро обед.
– Да, через час, – подтвердила Софья Львовна, незаметно взглянув на часы.
– У вас хорошая повариха. Да что я говорю! Сама не раз с удовольствием ела то, что готовила Татьяна.
– Вы давно ее знаете? – Магдалена Карловна все еще стояла посреди гостиной, пришлось сказать ей: – Нам только чай. Мы подождем обеда.
Та ушла. Женщины какое-то время молчали, потом Софья Львовна вернулась к интересующей ее теме:
– Меня немного удивило, что здесь собрались давние знакомые. Вы, Брагин, Татьяна.
– Вы сами набираете персонал.
– Персонал?
– Прислугу, лечащего врача. Татьяна знатная кулинарка. И чистюля. Я знаю ее много лет, и, поверьте, ваш выбор удачен. Вы ведь ее через агентство нанимали?
– Д-да, – с легкой заминкой сказала Софья Львовна.
– Ничего удивительного, что ей дали отличную рекомендацию. Что касается меня, это лишь совпадение. Во всем виновата Леночка.
– Леночка?
– Моя медсестра, – с брезгливой улыбкой пояснила Тамара Валентиновна. – Она меня сюда сосватала. Сказала, что познакомилась в ночном клубе с сыном олигарха. Видимо, его отец и есть тот приятель Марка Захаровича, который посеял в его душе сомнения насчет моей безупречной репутации.
«Леночка – та самая коллега по работе, которую она третирует. Но как они вышли на Марка? Надо уточнить…»
– У вас проблемы со здоровьем? – спросила вдруг Тамара Валентиновна.
– У меня? – Софья невольно вздрогнула. – С чего вы взяли?
– Я же врач. Не стоит от меня скрывать. И потом: я вижу.
– Что вы видите? – насторожилась Софья Львовна.
– У вас, похоже, начался климакс. Испарина на лбу, нервозность.
– Со мной все в порядке!
– Вы консультировались у гинеколога?
– Д-да.
– У вас есть дети?
– Н-нет.
– И вы, должно быть, хотели…
Вошла Магдалена Карловна и тем самым прекратила этот неприятный разговор. На подносе стояли чашки и вазочка с печеньем.
– Я же говорила, что ничего не надо, – немного раздраженно попеняла ей Софья Львовна.
– Хотите пейте, не хотите, не надо, – пожала плечами управляющая и взялась за чайник.
– Мы сами справимся! – попыталась перехватить инициативу Софья Львовна.
– Чайник горячий. А фарфор хрупкий. Еще разобьете чашку.
– Что я, маленькая! – Софья Львовна потянулась к чайнику.
И – ах! Женщины одновременно сделали неловкие движения, и одна из чудесных белоснежных чашек тончайшего фарфора упала на пол!
– Боже!
Магдалена Карловна проворно нагнулась и стала подбирать осколки.
– Я принесу другую, – сказала она, выпрямляясь.
– Не понимаю, что со мной? – пожаловалась Софья Львовна.
– Я же говорю, у вас проблемы с женским здоровьем. Как у всякой нерожавшей женщины ваших лет, – наставительно сказала Тамара Валентиновна.
– Я сама медик, не надо меня учить!
– Вы – медик?!
Софья Львовна поняла, что проговорилась.
– А что вас удивляет? Я окончила медицинское училище. Правда, это было давно.
– Вот видите: давно! И потом, вы всего лишь медсестра, а я врач.
– Что значит: всего лишь?
Вошла Магдалена Карловна с новой чашкой. Теперь никто не возражал против того, чтобы она разливала чай. Софья Львовна нервничала: разговор развивался совсем не по тому сценарию, что она наметила. Психотерапевтировать пытались ее.
– Я должна вас осмотреть, – заявила Тамара Валентиновна, отхлебывая чай. – Изумительный! С приятной горчинкой.
– С горчинкой? С какой горчинкой? – Софья Львовна тоже пригубила чай. – Я ничего не чувствую.
– Вот видите: еще и изменение вкуса. Вам надо всерьез подумать о своем здоровье. Я бы посоветовала вам успокоительный сбор. Я не слишком доверяю всем этим новомодным средствам. В особенности таблеткам. Но есть старые, проверенные… Ах, какой чай! Мне надо вас осмотреть, послушать сердце, померить давление и посчитать пульс. Хотя я и так вижу, что он учащенный.
– Но я прекрасно себя чувствую!
– Вам кажется. Все-таки возраст дает о себе знать.
– Что?! Возраст?!
– Но вам ведь к пятидесяти. А это уже немало.
– Почему… – Софья Львовна судорожно сглотнула, – почему вы так подумали?
– Потому что это видно, милая моя.
– Ви… – от волнения она даже стала заикаться, – видно?
Господи помилуй! Софья Львовна всегда считала, что выглядит намного моложе своих лет! Ей никто не давал больше сорока, а то и говорили: тридцать пять. Моложавая, подтянутая, холеная. Находились даже льстецы, которые давали только тридцать. Выходит, лгали? Тамара Валентиновна, человек незаинтересованный, сразу догадалась. С точностью назвала ее истинный возраст.
Красивые женщины стареют мучительно. Особенно если у них нет поддержки семьи и если они еще надеются устроить свою личную жизнь. Софья Львовна, не отдавая себе отчета, цеплялась за эту иллюзию: мне сорок. А в сорок лет жизнь только начинается. И старалась не думать о дате рождения, записанной в паспорте. Такого удара ей еще никто не наносил. Угадать ее истинный возраст! Мало того, округлить в большую сторону! «К пятидесяти».
Ей стало дурно.
– Неужели я так плохо выгляжу? – пробормотала она.
– Вы выглядите неплохо. Но специалиста не обманешь.
Возникла пауза. Тамара Валентиновна молча пила чай, а ее собеседница собиралась с силами. Не переживай сейчас Софья Львовна самый увлекательный в жизни роман, она бы не приняла слова врача так близко к сердцу. Но она услышала неприятную для себя правду именно в тот момент, когда хотела выглядеть как можно лучше. Когда ей это было необходимо, как воздух: знать, что она еще молода и красива. Что может не только влюбить в себя неординарного мужчину, но и удержать его.
Удар был в самое сердце. Она с трудом держала себя в руках. А Тамара Валентиновна понять не могла, в чем дело. Двоюродной сестре Анатолия Брагина никак не может быть меньше пятидесяти. А скорее, все пятьдесят пять. Она и так деликатно убавила с десяток лет. А что вы хотели, милочка? Даже пластика не делает из вас двадцатилетнюю девочку. Подтянув личико, остаетесь при своих, вот и испарина на лбу, учащенное сердцебиение.
– Я… просто разнервничалась, – зачем-то начала оправдываться Софья Львовна. – Не выспалась и…
