Елена Милкова - Те же и Скунс
Вернувшись, он терпеливо дождался, пока она снимет с полки алюминиевого ровесника мамонтов и направится с ним за водой, и только тогда с хитрым видом раскупорил свою сумку. Тётя Фира изумлённо повертела в руках неожиданный подарок и расчувствовалась почти до слез:
– А мне знаете чего уже соседи во дворе наговорили? Ещё пустишь, мол, какого-нибудь жуткого типа…
Жуткий тип, сидевший нога на ногу в продавленном кресле, согласно кивнул и заверил старушку, что хороших людей на свете всё-таки значительно больше, чем плохих. Против этого не возражал даже кот. Он вспрыгнул Снегирёву на колени и замурлыкал, напрашиваясь на ласку. Тётя Фира посмотрела на них и умилённо подумала, что человек, знавший Кирочку, ну никак не может быть злым или жестоким. Это же очевидно.
Левый поворот
Сергей Петрович Плещеев был в прекрасном расположении духа. Повод для этого сегодня был более чем веский: прошла первая информация от сотрудника, выполнявшего очень важное поручение. И Плещеев, как всегда, когда в воздухе повисал запах удачи, на время преобразился в неотразимого супермена, которому все по плечу и море по колено. Он сам сознавал собственное мальчишество, но ничего поделать не мог. Ярко светило солнце, мотор голубой «девятки» работал, как часы, и даже бесконечные светофоры, натыканные по всему Литейному через каждый квартал, против обыкновения не раздражали его.
Впереди замаячило стеклянное здание «Академкниги», и в голове мелькнула весьма своевременная идея заскочить посмотреть пятый том Карамзина. Людмила давно просила заехать, да всё как-то не получалось. Людмила… Сергей Петрович слегка виновато улыбнулся своему отражению в зеркальце заднего вида. Увы, он был далеко не безгрешен перед женой. Что ж, простим себе старое, но на будущее воздержимся от соблазнов… По крайней мере, попробуем…
Он вышел из машины, закрыл её и легко взбежал по высоким ступеням книжного магазина. Две девушки, попавшиеся навстречу, оглянулись ему вслед. Сегодня он и вправду был суперменом.
Прежде чем подняться на второй этаж в «Подписные издания», Плещеев решил заглянуть в «Академкнигу»: вдруг да есть что-нибудь новенькое. Пропустишь – покупай потом у лоточников втридорога… Он вошел в небольшое помещение магазина, и с первого же взгляда понял, что заглянул сюда зря. О-о, совсем, совсем зря…
Ибо у книжного прилавка, где продавалась, литература по истории, философии, этнографии и смежным наукам, стояла Она.
Снова мелькнула, тускнея, виноватая мысль о жене, но Сергей Петрович, как и тысячу раз прежде, решительно отбросил её. Кто посмеет сказать, будто он совершает по отношению к Людмиле какое-либо предательство? Какой гнусный ханжа усмотрит нечто скверное в том, что женатый мужчина восхищённо рассматривает красивую девушку?.. Так можно дойти до того, чтобы запретить созерцание статуй в Летнем саду. Вот и для него прекрасная незнакомка – всего лишь объект эстетического наслаждения. И ничего: больше!
Плещеев подошел к прилавку и, сделав вид, будто его страшно интересуют названия книг (на самом деле Карамзин был давно забыт и вычеркнут из списка приоритетов), боковым зрением профессионально изучал свой «объект». По правде говоря, девушка того стоила. На ней была узенькая чёрная юбочка, подчёркивавшая безупречную линию бедра и очень тонкую талию; стройные загорелые ножки обуты в простые, но очень изящные итальянские лодочки… Взгляд Плещеева переместился выше. Чёрная маечка открывала стройную шею и плечи, точёный маленький подбородок… Завершался «объект» чудесными белокурыми (не крашеными! на это у Плещеева был наметанный глаз) волосами.
Да-а-а… Вот уж грех не использовать свои умения иногда и вне службы…
…Правильные некрупные черты, красиво очерченные губы… А выражение глаз!.. Не дурочка, далеко не дурочка, сразу видно. Не из тех, кто пришел купить умную книгу, чтобы перед приходом «культурных» гостей поставить её на самое видное место в шкафу или, прочитав предисловие, покорять интеллектуальную компанию эрудицией…
– Покажите, пожалуйста, «Критику способности суждений», – попросила незнакомка, указывая на книгу в неброской жёлтой обложке.
Плещеев аж присвистнул про себя: философиня!.. Он ощутил, что наметившееся приключение обрело последний штрих, последнюю крупинку приправы, сообщающую ему должную пикантность и остроту.
И с чего он прежде считал, будто женщина, интересующаяся философией, тем более стариком Иммануилом, должна быть непременно мымрой в очках с толстыми стеклами, в бесформенном серо-коричневом балахоне и с ядовито дымящей папиросой в зубах?..
– Двенадцать тысяч! Всего-то! – вслух изумилась незнакомка. – Таких денег не бывает!
Раскрыла кошелёк и принялась отсчитывать нужную сумму.
– Платите в кассу, – равнодушно сказала продавщица.
– Извините, – слегка смутившись, улыбнулась девушка. – Привыкла к лоткам…
Она отправилась в кассу, и Плещеев незамедлительно обернулся, чтобы как следует рассмотреть «объект эстетического наслаждения» сзади. И скоро признал, что тыл производил не меньшее впечатление, чем вид сбоку.
Девушка вернулась, отдала чек, взяла книгу, положила её в сумку (не этакую изящную фитюльку, куда влезает лишь пудреница, помада и носовой платок; в руках у неё был настоящий дамский портфель, где можно носить доклады и диссертации), и не спеша вышла из магазина. Плещеев остался в рассеянности стоять у прилавка, тупо глядя на книги.
– Вас что-то интересует? – любезно спросила продавщица.
– Да я так… – опять не вспомнив о Карамзине, ответил Плещеев. – Просто смотрю…
Увы, увы!.. Пора было выкинуть «прекрасный объект» из головы и возвращаться к повседневности. Сергей посмотрел новинки в других отделах, постоял в компьютерном закутке, облизываясь на ноутбук самой последней модели, потом не торопясь вышел на улицу. Ещё минута – и голубая «девятка» влилась в поток машин на Литейном.
Он уже пересёк Невский и проворно двигался по Владимирскому, когда перед светофором его руки вдруг сами собой включили поворотник и крутанули руль, заставив машину виртуозно перестроиться в левый ряд.
Ибо через пешеходный переход, прямо перед капотами пыхтящих автомобилей, на другую сторону Владимирского шествовала белокурая девушка в черной юбочке и итальянских лодочках, с большой деловой сумкой, содержавшей в себе третье по счету из главных сочинений великого немецкого философа Иммануила Канта.
Воистину, есть предел человеческой твёрдости и воздержанию!.. Крепость под названием «Сергей Петрович Плещеев» пала без единого выстрела.
Девушка неторопливо перешла проспект и стала удаляться по перпендикулярной Владимирскому улочке. Загорелась стрелка, и Сергей ринулся следом так, будто от этого зависела его жизнь.
В несколько секунд он обогнал свой «эстетический объект», и послушная машина замерла перед небольшим кафе с милым названием «Эльф». «Действительно, эльф… эльфа… эльфийка? Как там у Толкина эльфийских девушек называли? Фея?..»
И вот, когда до плещеевской «девятки» ей оставалось пройти ровно пять шагов, Сергей открыл дверцу, выпрыгнул наружу и направился прямо к девушке.
По части неожиданных эффектов он был признанный мастер.
– Извините, – улыбнулся он, поправляя очки. – Понимаете… я только что видел вас в книжном магазине и хотел бы спросить кое о чём.
Девушка подняла глаза, и он отметил, что она совсем не испугалась его.
– Вы меня не заметили, хотя я рядом с вами стоял, – Сергей Петрович дружески улыбнулся. – Хотите, докажу? Вы купили «Критику способности суждений» за двенадцать тысяч рублей. И порывались заплатить продавщице, потому что привыкли к лоткам!
– Верно, – помедлив, согласилась девушка, и Плещеев понял, что начало положено.
– И вот я надумал выяснить у умного человека…
Вы позволите?
– С-слушаю вас… – все еще немного настороженно ответила «философиня».
– Видите ли… я хотел спросить, что вы думаете об антиномиях Канта? Моему поколению с пеленок внушали… ну, помните, три источника марксизма, немецкая классическая философия… Гегель, Кант… А теперь я где-то вычитал, что на самом деле в системе Канта все иначе!
Девушка наконец улыбнулась:
– Так с ходу этого не объяснишь…
– Зачем же с ходу? – не растерялся Плещеев, – Давайте зайдём в кафе, вот оно, кстати, тут рядом… и за чашечкой кофе вы всё мне расскажете. Я вас приглашаю как консультанта по философии Канта… Господи, уже и стихами заговорил…
– Ну, раз так… – девушка тоже засмеялась. – Честно говоря, я вовсе не возражаю. Я очень люблю это кафе.
«Эльф» действительно оказался очень милым – небольшое, уютное, тихое заведение. Сюда не ходили ни молодцы в малиновых пиджаках, ни валютные путаны, ни юная поросль в косухах и банданах… разве что время от времени нарушали общее благолепие косматые художники с Пушкинской, 10. Но сейчас не было и их, только чинно сидели за угловым столиком мама, папа и сынок-дошколёнок, с аппетитом уписывавший за обе щеки пирожное.
