Анна Данилова - Роспись по телу
– Я помогу тебе, Дима. Но ты мне сначала скажи, о каком письме идет речь? Что в нем?
– Роман Георгиевич принес мне его. Я не хотел брать, думал, там деньги. Как обычно. Но уж больно тонкий конверт.
– И что в нем было?
– Бумажка. Отец перед смертью решил посмеяться надо мной. Он ведь звонил мне при тебе, помнишь? Мы с ним снова поссорились. Думаю, что он не простил мне этого, а ведь тогда он, может, и почувствовал приближение своей смерти… Так вот. В этой записке он предлагал мне встретиться с какой-то девицей в баре в Москве, представляешь? Он, который знает, что у меня нет денег, предлагал мне девицу…
– Какую? В каком баре?
– Я только помню, что в Москве. Название бара не помню, но оно состоит из двух слов, первое «черный»… То ли паук, то ли осьминог, не помню… Я был не в себе от злости.
– Дима – ты сын Бахраха, состоятельного человека, и он мог оставить тебе наследство. Разве ты не понимаешь это?
– Но не оставил, однако…
– У него был адвокат? Ты знаешь что-нибудь об этом?
– Нет, я ничего не знаю. Разве что его квартира теперь будет моей да машина. Но для этого вовсе не обязательно искать его адвоката.
– Тоже правильно. И ты думаешь, что он послал Романа Георгиевича к тебе только за тем, чтобы посмеяться над тобой? А тебе не приходило в голову, что через эту девицу из бара он хочет передать тебе что-то посущественнее, то, что он в свое время не мог отразить в своих документах и что числилось на других людях? Я имею в виду его наследство…
– Я ничего не понимаю в этом. Квартира оформлена на него, об этом он сам мне говорил когда-то. И машина. Мне этого, как наследнику, вполне достаточно. И если бы он хотел оставить мне что-нибудь еще, то передал бы через Романа Георгиевича. Это могли быть наличные… – в его тоне прозвучали мечтательные нотки.
– Имя «Марина Смирнова» тебе ни о чем не говорит?
– Абсолютно ни о чем.
– Ты рассказал тому человеку, что избивал тебя, о письме?
– «Черный мангуст», – вдруг вспомнил Дмитрий и даже привстал с постели. – Так называется бар. А женщину эту зовут Гел. Да, я рассказал об этом ему. Я не мог терпеть боли. Да и что с того, что я ему об этом рассказал?
– Теперь он поедет в Москву и будет там искать эту Гел, – ответила Юля.
– А мне-то что до этого? – покачал головой Дмитрий, и голова его опустилась на подушку. – Пусть едет…
Юля подумала в эту минуту, что он скрывает от нее имя человека, который избил его. Он испугался, и ему действительно мало что надо от жизни…А ведь его отец содержал как минимум трех женщин в Москве. Сначала купил им квартиры, а потом использовал их, как подставных лиц… Это приличные деньги. Гел права – просто так Бахрах бы не стал тратиться.
Неприятная мысль о том, что она так много сил и времени уделяет человеку, психически нездоровому, страдающему нервным расстройством, отравляла последние минуты их разговора. Ей захотелось уйти, причем уйти навсегда, но поскольку теперь и Дмитрий был связан с делом Гел и убитой Кати Уткиной (а может, и с тем, что случилось с Рейс), то она не могла вот так просто порвать с Дмитрием. Кроме того, она понимала, что должна помочь Дмитрию с похоронами Бахраха. И тут же она поймала себя на том, что хочет присутствовать на его похоронах, хочет увидеть всех тех, кто почтит своим присутствием это скорбное мероприятие. Надо определиться с датой похорон и срочно дать объявления во все местные газеты.
Она сказала об этом Дмитрию.
– Твои деньги, ты и поступай, как считаешь нужным. И если ты поможешь мне сейчас, я никогда не забуду… И вообще, я очень жалею, что когда-то был груб с тобой…
Дмитрий заплакал. И слезы покатились по его распухшему, изуродованному лицу.
– Я поеду в морг… Ты не хочешь со мной?.. – спросила она осторожно.
– Нет, я не смогу смотреть на него. Я даже не представляю себе, что будет на похоронах. Ты же видишь, что я весь на нервах, мне плохо… Кто бы знал, как мне плохо.
Юля вышла из квартиры Дмитрия с тяжелым чувством, словно оставила склонного к суициду человека с острой бритвой в руках или лошадиной дозой яда в стакане. Она боялась за Дмитрия. Зато теперь, после того, как она поговорила с ним, ей стало ясно, что он ни о какой Гел никогда прежде не слышал. И даже не запомнил правильное название бара: назвал вместо «лангусты» «мангуста». Но и Бахрах-старший не мог так нелепо пошутить, оставив ему посмертную записку ради того, чтобы лишний раз позлить своего непутевого сына. Скорее всего, он хотел оставить ему деньги или какие-нибудь драгоценности, но, поскольку до самой смерти между сыном и отцом были сложные и неприязненные отношения, Михаил Семенович мог просто в силу своего характера заставить сына хорошенько помучиться, прежде чем тот сможет получить хотя бы что-то из отцовского наследства. Но если предположить, что и Катя Уткина была одним из звеньев этого ребуса, то кому понадобилось ее убивать? И имеет ли к этому отношение… Олег Хмара?
Из машины она позвонила Шубину. Рассказала про Дмитрия. Они договорились встретиться в городском морге через полчаса.
Судмедэксперт, предупрежденный Корниловым о приезде Земцовой, встретил их – Юлю и Игоря – довольно тепло и даже предложил выпить. Но они отказались. Юля смотрела на тело человека, которое было когда-то таинственным Михаилом Семеновичем, и пыталась понять, что движет людьми на пути к богатству? Желание быть независимым или же все-таки жажда власти? Бахрах, с виду обыкновенный мужчина преклонных лет, был хорошо сложен и при жизни обладал довольно приятной наружностью. Даже мертвое его лицо выражало высшую степень покоя и уверенности в себе. Она ужаснулась этому открытию – ведь перед ней лежал труп!
– Инсульт, – услышала Юля за спиной и вздрогнула. – Жара, вот старик и не выдержал…
После морга приехали к Юле домой. По дороге купили еды, вина. Действовали не сговариваясь, так, словно не существовало никакой Наташи Зимы, никого…
Поужинали и, усталые, вытянулись на постели. Как муж и жена. Как любовники. Как очень близкие люди…
Глава 6
22. Пятое звено – замыкающее
Женя Рейс открыла глаза, и ужас ледяной волной окатил ее помутившееся сознание. Она была в палате одна, рядом с кроватью стояла система жизнеобеспечения.
Сейчас, когда прошло какое-то время, она поняла, что там, дома, находясь на грани отчаяния, она чуть было не совершила самую большую ошибку в своей жизни. Но вовремя одумалась. Принялась промывать желудок.
В голову полезли мысли о том, как другие женщины переживают изнасилование. Некоторые вот, как она, пьют горстями таблетки. Другие лезут в петлю. Третьи наглухо запирают свою личную жизнь и превращаются в мужененавистниц. Она гнала от себя воспоминания, но тщетно.
– Познакомьтесь, это Женя, – сказал Корнетов, и она вдруг почувствовала, что он крепко держит ее за руку. До нее постепенно стало доходить, где она находится. Распаренные мужики, голые девушки с затравленными лицами.
– Ты зачем привел меня сюда? – спросила она, все еще уверенная в том, что в любую минуту сможет вырваться из его цепких лап и убежать.
– А ты не догадываешься? Я соскучился по тебе.
– Ты хочешь показать своим друзьям, насколько сильно ты по мне соскучился? Прямо здесь, у них на глазах?
– А почему бы и нет…
– Отпусти мою руку, иначе…
– …иначе что? Иначе мы будем брыкаться, кусаться? Разве тебе не хочется познакомиться с моими друзьями?
И вот в тот момент, когда Корнетов подтолкнул ее легонько в спину, направляя к своим дружкам, Женя поняла, что надо действовать. Она резко повернулась и ударила Корнетова прямо в лицо. Кулаком. Затем, воспользовавшись тем, что тот от неожиданности отпустил ее руку и схватился за разбитый нос, бросилась к столу и одним движением руки смахнула с него несколько бутылок. Послышался звон битого стекла. Одна из девушек завизжала и соскочила с мужских колен, бросилась к выходу. Другая спряталась под стол. А Женя, схватив со стола большое блюдо с остатками еды, швырнула его в сторону, словно желая устроить как можно больше шума. Она действовала нелогично, круша все подряд, пока не почувствовала, как сильные руки схватили ее и куда-то понесли. «Ну и девка у тебя, Миша, огонь… Держи ее… Я аж протрезвел в натуре… А ты, маленькая, расслабься. Мужики, вот не знал, что могу протрезветь… Не рыпайся, маленькая, веди себя смирно…»
…Кто-то вошел в палату. Высокий мужчина в бирюзовом халате и такой же шапочке. Представился Виктором Ивановичем и сел напротив Жени.
– Как вы себя чувствуете, Женя?
– Сносно.
Она смотрела на него и пыталась понять, знает ли он, врач, что с ней произошло, и если нет, то стоит ли ему говорить об этом.
– Мы взяли все необходимые анализы, вас осматривали судмедэксперт и наш гинеколог. И теперь от вас зависит, заводить уголовное дело или нет. Там, в коридоре, человек из прокуратуры, он хотел бы с вами побеседовать…
