Наталья Андреева - Седьмое море
— А ты уверен, что мне нужен герой? — рассмеялась дочь. — Я не мама.
— Хочешь создать для него идеальный мир? Закрыть собой? Алиса, ведь он же ничтожество! Неужели ты этого не видишь?
— Выходит, мама полюбила ничтожество? А ты полюбил ее. Както странно получается, папа. Тогда что с тобой не так?
— Все так, — пробормотал он. Разговор пустой. — Так ты даешь мне год?
— А ты даешь слово, что через год нас благословишь?
— Да.
— Клянешься? Здоровьем мамы?
— Клянусь.
— Хорошо. Но я буду жить одна.
— Алиса!
— Я же сказала, что не буду с ним спать! — повысила голос она. — Я тоже умею держать слово! Я перееду на съемную квартиру, буду работать в холдинге у Дана, посмотрю, как там все устроено. Мне реально это интересно.
— Идет.
«По крайней мере, у меня есть год…»
Он проводил дочь, поднялся к себе в кабинет и вызвал начальника службы безопасности. Спросил:
— Леня, ты знаешь, кто я?
— Обижаете, Дмитрий Александрович!
— Я никогда не обращался к тебе с подобной просьбой. Но хочу, чтобы ты меня понял.
— Попытаюсь.
— Я хочу, чтобы ты проследил за Даниилом Валерьевичем. Мне нужен компромат на него. Личного характера. Финансовые аферы Голицына меня не интересуют. Уверен, что у него есть любовницы. Я хочу знать, кто они, как выглядят, чем занимаются. Хочу знать, кого он трахает, понятно? — «До того, пока он не лег в постель с моей дочерью». Сажин невольно скрипнул зубами. Кто ж знал, что до такого дойдет? Неужели это наследственное — любовь к Дану Голицыну? С материнским молоком, что ли, Алиса ее заполу чила?
— Все предельно ясно, — подтвердил Леня. — Сделаем…
— Выходит, за Голицыным последнее время следили по приказу Дмитрия Сажина?! — присвистнул Алексей.
— Да, — кивнул Зебриевич.
— А сам Голицын об этом знал?
— Он не так уж и глуп. Догадывался, что Сажин сделает все, лишь бы его дочь разочаровалась в своей любви.
— Сажину удалось чтонибудь узнать? Заполучил он свой компромат?
— Вот этого я не знаю, — развел руками Зебриевич. — Годто еще не прошел. Но знаю, что Голицын принял контрмеры, потому что Дашка опять пыталась покончить с собой.
— Когда это было?!
— Осенью, в ноябре. Но Сажин опять ее вытащил.
— И повез в новогодний круиз?
— Да.
— Ну а причина? Вторая попытка суицида — это вам не шутки! Дарья Витальевна, похоже, всерьез решила расстаться с жизнью. Я понимаю, что Голицын боялся близких отношений с Дарьей Сажиной, но насолить бывшему другу очень хотелось. Решил отнять у Сажина самое дорогое. Любимую жену. И Даниилу Валерьевичу это почти удалось. Но как? Что он такое придумал?
— Понятия не имею. Мне далеко не все рассказывают, поверьте, и даже по пьяни.
— У Сажина есть любовница? Я, кажется, догадываюсь… Это странное завещание…
— Сажин и Анжелика? — фыркнул Зебриевич. — Хотя… История действительно странная. Ищите. По Сажину многие бабы сходят с ума.
— Еще бы! Я и сам, когда его увидел, обомлел! Хоть я и не женщина. Харизматичный мужик. Именно мужик. Сейчас пошла мода на брутальность, женщины, похоже, устали от своей силы. А тут такое… — Алексей развел руками. — И куда только Дарья Витальевна смотрит?
— У нее сильная близорукость. И психолог из нее такой же хреновый, как и бизнесвумен. Начиталась своих книжек. А того не понимает, что жизнь — это не учебник. Нельзя с такой наивностью верить всему написанному. Вот Сажин — тот свой учебник пишет сам. Пособие, по которому еще многие будут учиться, как жить и как зарабатывать.
— Вы его, похоже, очень уважаете?
— Как и все.
— Кроме его жены.
— Тут случай особый. Об этом говорить, конечно, неприлично, но в постели у них с самого начала не заладилось. Димка както разоткровенничался, жена, мол, все время ищет отмазки. Супружеский долг не хочет выполнять. А он мужик, силы немерено. И возраст — самое то. Думаю, изза этого у них и возникли этой осенью проблемы. Хотите подсказку? — прищурился Зебриевич.
— Ох, Семен Абрамович! — погрозил ему пальцем Алексей. — Похоже, вы опять мне чегото недоговариваете! Всето вы знаете!
— Да не знаю, мамой клянусь! Но вы сами посудите. К проституткам Сажин не пойдет, не тот человек. Служебные романы тоже не его амплуа. Он дело с удовольствием никогда не мешает. Да и работы у него завались, не до романов. Свободное время Дмитрий Александрович проводит с семьей либо в фитнесклубе…
Алексей поймал мяч на лету.
— Фитнесклуб! Конечно! Я и сам туда захаживаю! Красивых стройных девочек там полно, а тренерши какие? Пальчики оближешь!
— Вот именно.
— В какой именно клуб ходит Сажин?
Зебриевич назвал.
— Что ж, спасибо вам, Семен Абрамович. Вы рассказали мне много интересного. А какие сейчас отношения у Алисы Сажиной и Даниила Голицына?
— Она у него работает референтом, я же сказал.
— Ну а после работы? Они ходят куданибудь? Общаются? Может, отдыхать вместе ездили? Что вам Голицынто рассказывает?
— Даня эту тему деликатно обходит. Тут он крайне осторожен. Прекрасно понимает — один неверный шаг, и сажинские миллионы от него уплыли навсегда. А ведь Данька вполне может в очень недалеком будущем назвать Сажина папой, — хмыкнул Зебриевич. — И развод Голицыну больше не нужен. Анжеликато исчезла. Дааа… Судьбазлодейка. Ну почему не наоборот? Родился бы у Сажина сын, а у Дани Голицына дочь. Так нет! У первого мужеподобная дочка…
— Мужеподобная?
— Я хотел сказать, девица с мужским характером, а у второго сын, которому больше пошло бы родиться барышней. Разве ж музыкант для мужика профессия? — презрительно хмыкнул банкир.
— А у вас, я так понимаю, дети обоих полов?
— У меня — да, — Зебриевич со сладким вздохом развернул к Алексею рамочку с семейной фотографией. — Две дочки и сын, — сказал он с гордостью.
— Да, вы счастливый отец, — кивнул Леонидов. И невольно позавидовал: — ТельАвив не Канада.
— Это вы о чем? — удивленно посмотрел на него Семен Абрамович.
— О том, что счастливые родители живут со своими детьми хотя бы в одной стране.
— Да не отчаивайтесь вы так, — поотечески сказал Зебриевич. — Теперь многие возвращаются. И ваш вернется.
— Это вряд ли. Да и не мой он. Ее.
Алексей понял, что далеко ушел от темы, и встал. Надо идти работать.
Сажины
Сначала он подумал, что жены нет дома. В квартире была тишина. День прошел неплохо, в целом Дмитрий Александрович Сажин был доволен. Вот теперь он реально все трудности преодолел. От Голицына можно избавляться, как от ненужного балласта, Даше сказать всю правду, Сажин собирался сделать это еще в новогоднем круизе, но помешала Анжелика. Точнее, ее исчезновение. А ведь именно Анжелика должна была стать ключевой фигурой в этом представлении. Сажину надоело, что в последний момент эти Голицыны умудряются все испортить, пусть оба они будут рядом, под полным контролем.
Смотровая площадка в Таллине казалась прекрасным местом. Внизу как на ладони весь город. А у Даши в кармане весь мир. Бери, пользуйся. В политике Сажин не замешан, это его никогда не интересовало, импортозамещение холдинг не оченьто испугало, «АNДА» никогда не торговала ни фуагра, ни устрицами, коньяк и крымский с армянским вполне достойные, к черту «Хеннесси». А колбасы прекрасно делают у нас и в Белоруссии, так что с имиджем у сажинской торговой сети нынче в полном порядке. Они даже неплохо поднялись на этой волне. И Даша может позволить себе все.
Невольно он вспомнил ее на той самой смотровой площадке в Таллине. Как упорно жена отводила глаза и как розовели ее щеки, когда на нее смотрел Дан. И нужные слова не шли у Сажина с языка, ему хотелось кричать:
— Опомнись, дурочка! Что ты делаешь?!
Весь мир на ладони… Сажин горько рассмеялся. Ее мир — это Голицын, и хоть ты умри!
Он вздрогнул: гдето разбилось стекло. Стекло?!
— Даша! — крикнул он. — Это ты? Ты дома?
Жена вышла из спальни. Вид у нее был странный.
— Я хотела выпить таблетку… У меня, кажется, болит голова. — Она тронула пальцами виски. — Или не голова? Представляешь, я стакан разбила.
— Ты не порезалась?!
— Нет, но там, в спальне, осколки.
— Я сейчас уберу, — дернулся он.
— Подожди!
— Чтото случилось? — заботливо спросил Сажин, остановившись на полпути.
— Случилось? Пожалуй, да. Дима, а ведь ты лгун, — почти что ласково сказала жена. И Сажин понял: знает.
Пусть сначала жена выговорится. Даст свою оценку недавним событиям.
— Кто тебе сказал? Этот мент? Леонидов? — Сажин подошел к окну и оперся спиной о подоконник. Даша не видела его лица, поскольку он стоял против света, зато Сажин прекрасно видел все, что она чувствует. Жена ведь никогда не умела скрывать своих эмоций.
