Анна и Сергей Литвиновы - Биография smerti
Снова удивленный взгляд:
– К-какая девушка?
– Ну, горничная. Два года назад. – Таня остро взглянула на Холмогорова.
Тот замер. Фляжка в руке дрогнула. Кадык нервно дернулся.
– Откуда ты знаешь? – пробормотал он.
Таня неопределенно пожала плечами.
А Игорь Феоктистович вдруг зло выплюнул:
– Говорил я этой козе: знают двое – знает каждая свинья! И чего было огород городить? Все равно ведь не утаишь! Но ее ж не переспорить...
«Это он, наверное, про Холмогорову», – догадалась Татьяна. И кротко произнесла:
– А кто ее убил, так и не узнали?
– Слушай, ты! – Глаза хозяина полыхнули злобой. – Заруби себе на носу раз и навсегда! Здесь, в моем доме, никто... никого... никогда не убивал!
«А дом разве ваш?» – так и вертелось на языке у Татьяны. Но она решила не затевать глупую перепалку. Сделала новый выпад:
– Может, и не убивали. А кто ее тогда бил? Причем регулярно. Говорят, все тело в синяках было...
Дверь, ведущая в столовую, скрипнула. Фаина явно подслушивала и, похоже, забыла об осторожности.
Игорь Феоктистович устало откинулся на стуле. Его фляжка жалобно звякнула и опрокинулась на бок. По белоснежной скатерти поплыло ядовито-желтое пятно.
– Ох, девочка... – тоскливо произнес он. – Если б ты знала, насколько здесь все непросто...
– Так кто ее бил? – не отставала Таня.
– Да сама она нарвалась... – вздохнул мужчина.
Таня обратилась в слух. Но тут вмешалась Фаина – широко распахнула дверь и громко объявила с порога:
– Горячее!
Горничная (Наташка? Ленка? Милка? Или Зухра?) внесла поднос с рыбой. Кажется, это была форель. Политая симпатичной бело-голубой подливой. Самое оно – под самопальный-то абхазский коньяк. Таня с интересом взглянула на блюдо. Не удалось полакомиться салатом – может, хотя бы форелью получится? А Холмогоров пробормотал:
– Ф-фаина, я есть не буду. Убери.
И неловко – по всему столу приборы зазвенели – поднялся.
– Правильно, Игорь Феоктистович. Пойдите проспитесь, – с тихой угрозой напутствовала экономка.
А когда тот, пошатываясь и виляя, покинул столовую, обернулась к Татьяне и произнесла:
– Не вздумай Марине Евгеньевне говорить.
– О чем?
– О том, что он пил. – Экономка вздохнула. – Она каждый раз из-за этого плачет...
«Вот уж не думаю!» – усмехнулась про себя Таня и отщипнула вилкой кусочек рыбины, отметив:
– Неплохая форель.
– Марина Евгеньевна такой воз тянет – пятерым мужикам не под силу, – печально произнесла Фаина. – А он... вместо помощи... – Женщина горько вздохнула и жалобно взглянула на Татьяну: – Пожалуйста!
«А мне-то казалось, что наоборот, сама заложит, как Холмогоров меня местным коньяком поил!» – подумала девушка и кивнула.
– Ладно, не скажу.
Кинула в рот новый кусочек и небрежно бросила:
– Подумаешь – выпил, не выпил... А я решила, вы просите про горничную не говорить.
И снова наткнулась на деланое недоумение – экономка очень старательно изображала его:
– Какую горничную?
– Ну, ту самую, – терпеливо повторила Таня, – Киру Буренко, которая два года назад в вашем доме погибла. Тоже будете врать, что не было такого?
– Не буду, – буркнула Фаина. – Потому что скрывать тут нечего. Обычный несчастный случай. Упала, ударилась головой о камин...
– Да неужели? – скептически подняла бровь Татьяна. – А чего ж тогда уголовное дело завели?
– Как завели – так и закрыли, – отрезала экономка. – Игорь Феоктистович тебе правду сказал: в нашем доме – не убивают.
– Придется тогда Марину Евгеньевну спросить... – задумчиво произнесла Татьяна.
– Ох, господи... Да спрашивай! – выплюнула экономка.
– А может, сами расскажете? – вкрадчиво произнесла Татьяна.
– Слушай, чего ты везде лезешь, вынюхиваешь? – возмутилась экономка.
– Я лезу? Это, наоборот, ты везде лезешь! Под дверью подслушиваешь, в комнату мою вламываешься! И в компьютере моем ты рылась! – вспылила в ответ Татьяна и пристально взглянула на Фаину.
– Я?! – округлила глаза экономка. – В компьютере?! Ты пьяная, что ли? Я и включить-то его не сумею!
– А кто тогда? У кого есть ключи от моей комнаты?
Но отвечать Фаина не стала. Понизила голос и назидательно произнесла:
– Компьютер твой мне без надобности, я и так про тебя все знаю. Подумай об этом на досуге.
И с достоинством покинула столовую. А Таня осталась сидеть над своей форелью. Рыба по-прежнему выглядела аппетитно, но девушка уже поняла: после всех разборок она вряд ли сможет проглотить хотя бы кусочек.
Таня провела скверную ночь, но решила: отступать она не станет. Не удалось Холмогорову вечером отловить – поговорит с хозяйкой утром. Да еще и на хамку Фаину ей нажалуется.
Однако и утром ничего не получилось. Марина Евгеньевна вышла к завтраку черней тучи. Таню бы не смутило ее плохое настроение, но она вгляделась в лицо хозяйки и с изумлением увидела: глаза-то у той заплаканы. Поразительная картина для жесткой, деловой женщины. Неужели Фаина не наврала? И Холмогорова действительно расстроена из-за того, что муж вчера набрался? Да нет, не может быть. Женщинам ее типа на мужей плевать. Особенно – на никчемных.
И Таня тихонько спросила Антона Шахова, которой снова занял место с ней рядом:
– Что случилось?
– Да ведь август сейчас, – вздохнул тот. – Жара, грязь. Народу полно...
Встретил непонимающий Танин взгляд и добавил:
– Мы чего в Сочи-то ездили... В «Юноне» опять кишечная инфекция. Десять человек уже в изоляторе, двоих в инфекционную больницу забрали... Хрен знает, откуда взялась. А отвечать нам. Марина Евгеньевна очень переживает.
– Жаль.
– Да не просто жаль – катастрофа! Народ психует. Просят деньги за путевки вернуть. А один хам компенсацию за моральный ущерб требует. Пять тысяч долларов! Совсем офигел. Вот мы вчера и ездили, разбирались.
– А инфекция опасная? – Таня на всякий случай отодвинулась от Шахова подальше.
– Ерунда, – пожал плечами тот. – Температура да понос. За три дня проходит. Но дело не в том...
Он метнул опасливый взгляд на Холмогорову. Хозяйка сидела с напряженным лицом, задумчиво прихлебывала кофе и к их шепоту явно не прислушивалась.
– У нас ведь в прошлом году СЭС тоже инфекцию находила... Ну какая-то сволочь журналистам и стуканула, что в санатории отдыхающие болеют второй год подряд. А вчера статья в городской газетке появилась. Заголовок – зашибись: «Источник заразы – санаторий „Юнона“. Представляешь?! Мы, конечно, на журналюг в суд подадим. – Он вздохнул. – И дело выиграем. Но только что с того? Мэру уже доложили. А он любого скандала, как огня, боится. Особенно сейчас, когда наш курорт вовсю пиарят. Олимпиада же на носу... Вот и думаем: как бы он весь наш бизнес не прикрыл. И „Юнону“, и „Песочный дракон“, и другие кабаки. Вполне может – на всякий случай, типа, чтобы инфекцию остановить. Мэр наш все может.
Холмогорова вдруг вынырнула из своего забытья. Большим глотком покончила с кофе, выпалила:
– Татьяна! Поедешь с нами. Выезжаем через десять минут.
– Хорошо, Марина Евгеньевна, – послушно кивнула Садовникова.
Как ни хотелось ей поговорить с хозяйкой немедленно, но устраивать разборку сейчас, когда на той лица нет, просто бессмысленно.
– А куда едем-то? – прошептала Таня Антону.
– По всем нашим точкам, – тоже еле слышно просветил Шахов. – Сначала в «Песочный дракон», потом еще в два кабака. Мэр не сегодня-завтра комиссию туда пришлет. Вот Марина Евгеньевна и решила прежде лично всем вставить. Чтоб там полная чистота была! Ни одна СЭС чтобы не подкопалась. Ну, и заодно, наверное, хочет тебе свои владения показать...
Показать – это ладно. А «вставлять», на Танин взгляд, уже поздно. И глупо. Хоть и далека она от медицины, но понимала: разнос подчиненных дезинфекцией не является. Кстати, интересно, эта железная женщина по дороге будет опять книгу надиктовывать?
Но нет.
Едва сели в вездеход, Холмогорова произнесла:
– Мы поработаем... но позже. Ладно?
Тане в ее голосе едва ли не слезы почудились.
– Конечно, Марина Евгеньевна, – мягко ответила девушка.
Неужели из-за эпидемии бизнес-леди так расстроилась? Или все-таки из-за мужа?
Путь вниз, в большой мир, проходил в мрачном молчании. Нелли на своем переднем сиденье что-то царапала в блокнотике – новом, только что начатом. Антон щелкал клавишами лэп-топа. Таня с интересом разглядывала подступающие вплотную к дороге скалы и непонятно как удерживающиеся на них деревья. А Марина Евгеньевна неожиданно извлекла из сумки пачку сигарет – дешевых, российского производства – и закурила. Редкостная вонища! Валерочкин «Опал» и то лучше пахнет.
– Гадит мне, дрянь... – расслышала слова Холмогоровой Татьяна.
Девушка в изумлении взглянула на хозяйку. А Марина Евгеньевна вдруг посмотрела на нее и строго спросила:
– Ну что, Татьяна? Не догадалась ты, кто она?
Неужели речь о пресловутой даме пик? Вот бред!
