Наталья Александрова - Месть через три поколения
— Привет! — проговорил он вполголоса. — Ты просил сообщить, если мне попадется коротко стриженная брюнетка. Так вот, я только что прибыл на место. Четвертая городская больница, приемный покой. Здесь твоя брюнетка.
— Что она там делает? — осведомился собеседник полицейского.
— Ничего не делает. Мертвая она.
— Подходит под описание? — на всякий случай уточнил Шеф (это был, разумеется, он).
— Подходит под твое описание — брюнетка, стрижена очень коротко, на губах следы красной помады.
— А на руке случайно нет следа от укуса?
— Насчет укуса не знаю, но рука у нее перевязана.
— Спасибо, я тебе очень обязан.
— Валентина Федоровна, — рыжая девочка подошла к пожилой библиотекарше, поправила волосы, — Валентина Федоровна, дайте мне, пожалуйста, Некрасова.
— Что именно? — строго спросила библиотекарша. — Николай Алексеевич написал за свою жизнь очень много. У нас есть его собрание в десяти томах. А кроме него, был еще Виктор Платонович, но о нем ты, скорее всего, никогда не слышала. Так что именно тебя интересует, Филимонова?
— Стихи, — ответила девочка, удивленно моргая. — Мне к уроку стихотворение нужно выучить.
— Понятно, — кивнула библиотекарша. — А какое именно стихотворение? В его собрании стихи занимают пять томов.
— Так много? — искренне удивилась Филимонова. — Когда он столько успел написать?
— А он телевизор не смотрел!
— Я телевизор тоже не смотрю, только Интернет! А все равно ничего не успеваю.
— У Некрасова Интернета тоже не было!
— Что, правда? — Девочка смотрела с явным недоверием. — А как же он жил?
— Ох, Филимонова, — вздохнула женщина, — трудно с тобой. Так какое же стихотворение тебе нужно?
— Это, самое знаменитое, где крестьянин, торжествуя, чего-то там обновляет…
— Филимонова! — Библиотекарша схватилась за сердце. — Такого я даже от тебя не ожидала!
— А что такое? — Девочка испуганно метнулась к зеркалу, быстро осмотрела себя. — Вроде у меня все в порядке.
— Внешне да, — строго проговорила Валентина Федоровна, — но вот внутренне…
— Это вы о чем?
— Это я о том, что путать Пушкина и Некрасова для грамотного человека совершенно недопустимо!
— Пушкина? При чем тут Пушкин? Пушкина мы проходили: «Буря мглою небо кроет…»
— Ох, Филимонова! Пушкин не только это написал, он еще, кроме всего прочего, написал роман в стихах «Евгений Онегин», энциклопедию русской жизни.
— А я знаю, — оживилась девочка, — в главной роли Райф Файнс. А при чем здесь стихи Некрасова?
— Боже мой! — Библиотекарша воздела глаза к потолку. — При том, Филимонова, что «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь…» — это стихи Пушкина, начало второй строфы пятой главы романа «Евгений Онегин».
— Не может быть, — строго возразила Филимонова. — Вы что-то путаете, Валентина Федоровна. Это точно Некрасова стихи. Нам учительница говорила, что Пушкин писал про дворянскую интеллигенцию, а Некрасов — про крестьян. А здесь как раз про крестьянина.
— Филимонова, — посуровела библиотекарша, — настаивать на своих заблуждениях — это не просто глупо, это… — Она не могла найти слов от возмущения. Вместо этого встала и направилась к книжным стеллажам, чтобы найти и предъявить недоверчивой Филимоновой гениальный пушкинский роман.
Она подошла к стеллажу, нашла знакомую полку, где стояли аккуратные коричневые тома Пушкина.
Точнее, должны были стоять. На том месте, где полагалось быть любимому восьмитомнику, зиял пробел. А на пустой полке лежали два каких-то странных круглых предмета.
Валентина Федоровна надела очки.
И уставилась на полку в совершенном изумлении.
На месте пушкинских томов лежали два небольших белесых шарика. Они были немного выпачканы красным, а в центре каждого шара имелось круглое голубоватое пятно с черным кружком в центре.
И тут Валентина Федоровна поняла, что это такое. Она сама удивилась, как быстро до нее все дошло.
Перед ней на полке лежали человеческие глаза.
Не какая-то дурацкая поделка, которую подсунул злой шутник. Нет, Валентина Федоровна сразу поняла, что это настоящие человеческие глаза, и эти глаза смотрели на нее. Прямо в душу.
Библиотекарша схватилась за сердце и мягко сползла на пол.
— Валентина Федоровна, что с вами? — всполошилась Филимонова, увидев упавшую женщину. — Вам плохо? Так это все-таки оказался Некрасов?
И поскольку библиотекарша не отвечала, сообразительная Филимонова заверещала не хуже пожарной сирены:
— Спасите! Помогите! «Скорую»! Валентина Федоровна умирает!
— Вы куда? — На пути у Шефа и Инги встал здоровенный парень в черной кожаной куртке, похожий на персонажа бессмертного сериала «Улицы разбитых фонарей». — Библиотека закрыта.
— Позови Семенова! — проговорил Шеф, как всегда, негромко, но в его голосе было что-то такое, что полицейский тут же без лишних слов бросился выполнять.
Через минуту на пороге библиотеки появился высокий мужчина средних лет с мрачным лицом. Вдоль крыльев носа к подбородку пролегли две глубокие морщины. Увидев Шефа, он вздохнул:
— Явился не запылился.
— Ты мне должен, Петя, — строго проговорил Шеф.
— Ладно, — Семенов безнадежно махнул рукой, — заходи, посмотри, только недолго. И моим ребятам не мешай. И еще — ничего не трогать на месте преступления, ничего не фотографировать. Иначе у меня будут неприятности.
— Я понимаю. — Шеф кивнул.
— А девушка с тобой? — Семенов оглядел Ингу неожиданно острыми глазами.
— Со мной. — Шеф вошел в библиотеку, поманил за собой Ингу.
— Не знаю, что ты здесь надеешься найти, — бросил им вслед Семенов.
Инга вошла в помещение библиотеки вслед за Шефом, внимательно огляделась.
Самая мирная и безопасная картина, которую можно себе представить, — ровные ряды столов, на каждом лампа под зеленым абажуром, заливающая стол мягким уютным светом, впереди стол библиотекаря, за ним стеллажи с книгами. Если даже в такое мирное место проникло зло, куда катится мир?
За одним из столов коллега Семенова вполголоса разговаривал с женщиной средних лет, судя по всему, заведующей библиотекой. За другим заплаканная рыжая девочка сидела рядом с такой же рыжей женщиной, которая из последних сил отбивалась от вопросов самого Семенова.
— Мы уже все вам рассказали, мы хотим уйти, — монотонно говорила женщина. — Дочка перенесла тяжелый стресс, ее непременно нужно показать врачу.
— Что нужно искать? — обратилась Инга к Шефу. — Мы понятия не имеем, что здесь изменилось.
В прошлый раз ей помог мальчишка, теперь же подойти к рыжей девочке нет никакой возможности — мать ее стережет.
— Кажется, здесь все довольно просто, — ответил ей Шеф, направляясь к одному из книжных стеллажей. — Наш человек постарался, чтобы мы нашли его послание.
Вокруг этого стеллажа толпилось несколько человек — один фотографировал полупустую полку через какой-то специальный светофильтр, другой посыпал ее порошком, третий что-то измерял лазерной рулеткой.
— Где эти цифры? — деловито спросил Шеф одного из озабоченных криминалистов.
Тот покосился на Шефа, пытаясь понять, кто он такой и имеет ли право задавать такие вопросы, затем отступил в сторону, показал на середину полки. На потертой деревянной поверхности были выведены бурой краской семь цифр.
— Это именно то, что я думаю? — Шеф пристально взглянул на криминалиста.
— Да, цифры написаны кровью, — ответил тот. — Человеческой кровью. Группа крови совпадает с группой крови человека, чьи глаза лежали на этой полке.
— Так я и думал. — Шеф переглянулся с Ингой, показал ей на цифры глазами и снова обратился к криминалисту: — А что с цифрами? Проверили их по базам?
— Само собой. Номер не совпадает ни с одной базой мобильных операторов.
— То есть это не телефонный номер?
— По крайней мере, не номер обычного мобильного телефона. И не GPS-координаты.
Шеф снова переглянулся с Ингой и отошел в сторону.
— Ты запомнила номер?
— Запомнила. — Инга кивнула и аккуратно записала семь цифр в блокнот.
Шеф взглянул на них и кивнул:
— Правильно. Есть какие-то мысли, что это может быть?
— Пока нет. — Инга задумчиво посмотрела на цифры, машинально протянула руку к полке, взяла с нее книгу.
— «Робинзон Крузо», — проговорила она, разглядывая яркую обложку, — в детстве я эту книгу очень любила, несколько раз перечитывала… А сестра — нет, она вообще как-то к книгам равнодушна была. Она музыку любила, песни…
— Семенов просил ничего не трогать, — проговорил Шеф вполголоса. — Хотя это не место преступления.
Инга открыла книгу, задумчиво взглянула на внутреннюю сторону обложки, и вдруг ее брови поползли наверх.
