Евгения Михайлова - Разрушительная красота (сборник)
— Галя спит?
— Она ушла. Дашенька, она каждое утро куда-то уходит. Оденется и бежит. Она мне грубит, чтобы не шел за ней, кричит на улице, если я пытаюсь проследить. Она носит с собой паспорт. Просто страшно. Мне сказала соседка вчера, что привела ее от другого дома, где она искала наш подъезд.
— Нужно к врачу, Яша.
— Да, нужно. Но она не хочет. И так начинает кричать. Сегодня сказала, что выпишет меня из моей квартиры. Что я ей не муж. Мы с ней вместе шестьдесят лет. Она была моложе тебя, когда мы поженились.
— Не переживай. Я сегодня все узнаю. Куда и зачем она ходит.
— Моя ты девочка! — слабо улыбнулся Яша. — Ты иди — умывайся, гуляй с Джульеттой, я приготовлю завтрак. Ездил утром на рынок, купил овощи, деревенский творог, сметану, малосольные огурцы… Кстати, тебе звонил только что твой Леон. Говорит, у тебя телефон заблокирован. Удивился, что ты сегодня не приедешь на работу. Может, зря я ему сказал?
— Да нет, все нормально. Мне действительно нужно доделать один материал, но я пришлю его из дома. Какие проблемы? Я ему потом позвоню. Телефон я на ночь действительно выключила.
Даша выпустила из подъезда Джуню, побежала за ней. Им нужно быстро на собачьи площадки: найти одного человека. Это собачница, у нее три собаки, которых она выгуливает в очередь. Она, как и ее собаки, очень внимательная и наблюдательная. К ней все обращаются, как в справочное бюро или частный сыск. Сейчас главное — узнать, куда ходит Галя, найти ее. Потом… Потом Даша подумает, что сказать Олесю Леону, своему начальнику и любовнику.
— Привет, Нина! — крикнула Даша этому гению собачье-человеческого сыска, к которому не так просто подойти. Окружена в несколько рядов собаками и людьми.
— Привет, Даша. Все в порядке?
— Нина, нет. Ты не могла бы как-то ко мне перебраться ненадолго?
Они забрали своих собак, ушли подальше от шума и суеты выходного дня.
— Даша, я и сама тебя ищу, — сказала Нина. — Галя, да?
— Да. Дедушка не знает, куда она ходит каждый день.
— Дай ему мой телефон. Значит, так. Галя каждый день часов в девять выходит из дома, курит за углом, потом идет вверх по аллее. Что ужасно, она на перекрестке поворачивает и движется дальше по проезжей части. Я с собакой стараюсь идти сзади. Она перестала меня узнавать. Там в кирпичном новом доме есть маленькое кафе «Холмы-2». Кофе, пиво, закуски, все такое. Галя там сидит, пьет кофе и курит. Разговаривает, если кто-то рядом встанет. Все о себе рассказывает. Как-то я видела: она паспорт показывала.
— А зачем кому-то ее паспорт?
— Хороший вопрос. Адрес, к примеру, посмотреть.
— Зачем?
— Немного истории. Владелица сети «Холмов» Кэтти Ачидзе унаследовала свой бизнес после того, как убили ее мужа. Криминальный бизнес, черные риелторы, сделки с недвижимостью, перепродажа квартир. Помнишь историю с замужеством Наны Тарцвели, певицы?
— Ну, да. Как-то неудачно вроде. У нас был материал, что она даже говорить об этом браке не хочет.
— Да, она вышла замуж за брата Кэтти. Он сначала устроился к ней водителем, она взяла, чтобы помочь земляку в Москве. Потом вышла за него, а очень скоро он стал требовать, чтобы Нана на него переписывала какую-то недвижимость, делила деньги. Насколько я знаю, развод и отсутствие серьезной огласки обошлись ей дорого. Вот таких друзей себе нашла ваша бедная, совершенно больная Галя.
— Господи, Нина, мы не знаем, что делать! Она не хочет лечиться. Кричит на Яшу, собралась его выписывать, говорит, что он ей не муж. Ничего не ест, все время курит, не спит…
— Не хочет лечиться? Я как-то ее остановила. Она меня не узнает, но разговорилась. «Вам нужно лечиться», — говорю. Она сразу стала такой подозрительной. Это, говорит, он вас подослал? Отвечаю, что нет. Просто вижу. Спрашиваю: вы о муже так говорите? Она отвечает: какой он мне муж?! Даша, знаешь, что я тебе скажу: ситуация настолько серьезная, прогрессирующая с каждым днем… У нас такое не лечат. Замучают ее. В Израиле открыли способ лечения синдрома Альцгеймера. Недавно открыли. Клиника только там. А здесь она ходит, чувствует себя самостоятельной. Это, наверное, нехорошо будет — лишить ее этой возможности. Нервный человек, привыкла к активной жизни. Лежать без перспективы, под препаратами… Недавно я шла за ней, смотрю: она на каблуках. Да и не берут у нас надолго в стационары. Опять же плохие условия, резкая перемена…
Даша расплакалась.
— Нина, что нам делать?
— Контролировать как-то… Думаю, надо сходить к этой Кэтти, предупредить, что мы рядом. Держать связь. Пока не знаю, что еще. Может, что-то придумаю.
— Мы туда идем?
— Да, вот эти «Холмы». Я войду, ты с собаками тут встань, когда я открою дверь, увидишь Галю.
Нина открыла дверь, Даша крепко сжала два поводка, как будто они ее удерживали, чтобы не упасть. Это выглядело так пронзительно, так мучительно. Ее Галя, милая, нежная, домашняя Галя, жалко сидела за столиком, на котором чашка кофе, блюдце с мороженым и пепельница. Она огромными, умоляющими глазами смотрела на чужих людей. Она чувствовала между собой и другими людьми пропасть, которая жесточайшим образом увеличивается. Она обвинила мужа в том, что стала не такой, как другие. Обвинила, потому что только он и остался рядом с ней. Потому что он страдает и не дает ей забыть, что она не такая, как все. А она бежит сюда, где шум голосов, где все довольны и веселы… Она просит их: посмотрите, я еще есть. Они смотрят насмешливо, наверное, как-то гадко шутят, эти нетрезвые козлы.
Нина подошла к стойке, что-то посмотрела, что-то купила. Вышла к Даше.
— Я не стала ее звать, не надо, чтобы она видела тебя.
— Да. И я не смогу… Спасибо тебе, Нина. Я побегу, мне стало тут совсем плохо. Яша ждет с завтраком.
— Звони.
Они с Джуней перебежали через дорогу, а когда Нина не могла их видеть, пошли медленно, ровно, в ногу. Джуня не смотрела по сторонам в поисках развлечений, она ловила Дашин взгляд: «Что? Как? Мы оставили там Галю?»
— Как ты все понимаешь, девочка моя, — шепнула Даша.
Она остановилась у березы, достала телефон и позвонила Олесю.
— Привет. Извини, я забыла тебе сказать, что пришлю материал из дома. Телефон вечером отключила. Бабушка у меня заболела.
— Хорошо.
— Я отправлю часа через два. Потом еще позвоню.
— Я понял.
Олесь Леон, очень красивый, мрачноватый, закрытый человек. Удивительно глубокий и талантливый, он перенес в детстве какое-то заболевание, в результате которого у него появились проблемы с речью. Поэтому он говорил односложно. Трудно любить мужчину, который скуп в словах и держит в жесткой узде эмоции. Трудно любить, невозможно не любить, еще более невозможно попадать с ним в одну тональность, чтобы услышать стук его сердца, чтобы идти с ним в такт и в ногу…
Яша сам открыл дверь, не дожидаясь звонка, наверное, увидел с балкона, как они идут. Посмотрел вопросительно и тревожно.
— Все в порядке, Яша. Я ее видела. За ней давно присматривает знакомая собачница. Я дам тебе ее телефон. Нина ее сразу найдет. В общем, Галя просто ходит пить кофе и есть мороженое, в ближайшее маленькое кафе. Нина — не врач, я даже не знаю, кто она, это она знает все, но она считает, что нам лучше оставить все как есть и не лишать Галю самостоятельности. Раз ей кажется, что это самостоятельность.
— Я не знаю…
— И я не знаю. А Нина знает. И это более позитивная и гуманная программа, чем наши «не знаю». Разумеется, главное решение теперь за тобой.
— О чем ты, девочка? Когда это у меня было главное решение? Оно всегда было у Гали.
— Значит, оставляем ей ее права. Так?
— Наверное, так.
— Нина объяснит, как можно Галю страховать. Она собирается поговорить с владелицей кафе — Кэтти. Возможно, вам стоит пойти к ней вместе.
— Да? Она меня возьмет?
И опять это Яшино беспомощное и осчастливленное выражение почти детских глаз. Он ждал приговора, а принесли помилование. Он, как всегда, будет ждать, а Галя будет путешествовать…
Они завтракали, Яша мыл посуду, Джуня спала, Даша отправляла материал. Потом она вышла на балкон и увидела, как Галя, покачиваясь уже от усталости, идет к подъезду. В руках у нее прозрачный пакет с мороженым. Ну, что же, по крайней мере, это очень питательно. На Гале было приталенное пальто из плотной черной кожи. Совсем недавно это пальто делало ее еще стройнее, строго изысканной, резко подчеркивало нежную, хрупкую красоту. Сейчас это было просто какое-то строение, падающее всей тяжестью на изможденную, исчезающую женщину. За ней на небольшом расстоянии шла Нина с очередной собакой — хаски Фреей. Она увидела Дашу на балконе и подняла в знак приветствия руку. Ах, как хорошо, когда рядом есть люди, способные в трудную минуту на действие. Самое ужасное — это собственный паралич от паники и страха. Странно: Даша увидела Галю на фоне яркого, почти жаркого дня. Но она приближалась к квартире, и у Даши на глазах менялось все. Небо потемнело, налетел ветер, тяжело застучали крупные капли по подоконнику. Собиралась гроза.
