Дарья Калинина - Держи хвост пистолетом
Мариша восхищенно пихнула меня локтем в бок. Я ее восторга не разделяла, мало мне одного трупа в бассейне, так тут еще и какие-то политические интриги. А политику и особенно политиков я всегда не любила до головной боли, так как никак не могла найти хоть одного человека среди них, который бы в течение нескольких месяцев придерживался одной и той же точки зрения.
Молодой парень за это время немного поуспокоился и перешел на свой родной язык, а следом за ним его примеру последовали и все остальные, лишив нас возможности и дальше их подслушивать. То есть подслушивать мы могли хоть до посинения, но что за удовольствие сидеть в духоте среди паутины и слушать речь, которой не понимаешь. Мы уже приготовились к отступлению, к тому же гроза на улице явно пошла на убыль, но внезапно со стороны туалета раздался грохот перевернувшихся ведер, который никак уж нельзя было принять за атмосферные явления.
Из соседней с нашим закутком комнаты выскочило сразу несколько крепких парней, о существовании которых мы с Маришей до сей поры и не подозревали, и всей сворой метнулись к источнику грохота. Дверь в сортир распахнулась, и нашему взору предстал Илья, раскачивающийся на тросе среди поваленных им пустых ведер, пустых банок и глиняных горшков.
– Вот придурок! – выразила наше общее мнение Мариша. – И зачем мы с ним связались? От него одни неприятности.
Между тем охранники схватили Илью, слабо отбивающегося от них одной ногой. Руки у него были заняты, так как трос он отпустить не решался, а вторая его нога застряла в помойной дыре, и ее никак не удавалось оттуда извлечь без посторонней помощи. Так что в какой-то степени охранники сделали для Ильи доброе дело. После этого они потащили его в комнату, где только что шло совещание, и поставили перед бородатым красавцем.
– Что ты тут делаешь? – сурово спросил тот у него по-русски. – Шпионишь?
Илья что-то торопливо ответил, но мы не поняли.
– А! – просветлел лицом бородатый. – Так ты наш. Лицом ты на русского сильно смахиваешь, вот я и ошибся. Бывает же.
У Ильи хватило ума понять, что сейчас ему лучше не распространяться на тему своей генеалогии, и потому в ответ только кивнул. Но вот чтобы ответить на вопрос: «Один ли он тут был?», что был один, мозгов у него было недостаточно. Он отрицательно покачал головой и заявил, что с ним были еще две девчонки. И пока бородатый добродушно интересовался, хорошо ли Илья поразвлекся сразу с двумя девушками, мы с Маришей начали поспешное отступление, стараясь делать это по возможности бесшумно.
– Не хватало еще, чтобы эти личности заинтересовались нами и начали разыскивать, – шипела Мариша. – Мало ли что им в голову придет. У них тут отношения с женским полом построены весьма странно.
Мы выскочили на улицу, и тут же встал вопрос о дальнейшем передвижении. Ощущалась существенная нехватка транспорта, так как бежать по незнакомым дорогам под затихающим, но все еще сильным ветром и дождем не хотелось ни мне, ни Марише. К тому же темно было, хоть глаз выколи. Видимо, о том, что в двадцатые годы двадцатого столетия в стране была проведена полная электрификация, здесь еще не слышали.
– Переждем до утра в сарайчике? – нерешительно предложила мне Мариша. – Вряд ли они догадаются искать нас под собственным носом.
– А если все-таки догадаются? – испугалась я.
Думать о том, что они с нами сделают, если обнаружат, не хотелось, но почему-то выгнать эту мысль из головы никак не удавалось. Однако Мариша уже подняла брезент на одном из сарайчиков и восхищенно присвистнула. Я тоже заглянула туда и, признаться, ее восторга не разделила. Там стоял танк или, во всяком случае, что-то сильно на него смахивающее. Нетрудно было предположить, в каком направлении работают сейчас мозги у моей подруги.
– Мариша, танк – это уж слишком! – предупредила я ее. – Автомат еще туда-сюда, может быть, нам его еще и простили бы, но если мы у них угоним танк, то нам это до конца жизни не забудут.
– Во-первых, кто сказал, что люди, у которых мы сперли автомат, и эти южане – это одна и та же компания? Может быть, они враждуют, и тогда обе стороны будут нам благодарны за вред, причиненный противнику. А во-вторых, почему ты решила, что это танк? У танка должна быть башня, из которой он стреляет, а где ты здесь видишь башню?
Я ошарашенно посмотрела на Маришу и попыталась уловить в ее словах хоть какую-то логику. Как обычно, мне это не удалось, и я просто попыталась воззвать к ее разуму, впрочем, без особой надежды на успех.
– Но ты ведь не знаешь, как эта машина заводится и заводится ли она вообще, – как можно доходчивее прохныкала я. – У нее и топливо, наверное, кончилось еще в прошлом году. А даже если и не кончилось, то управлять ты ею не умеешь, а значит, в лучшем случае мы сверзимся в ближайшую пропасть, не справившись с управлением.
– Не сверзимся, – бодро утешила меня Мариша. – Посмотри, какая эта машина крохотная, наверняка она очень маневренная.
Говорила она это, уже забравшись на крышу нашей малютки, которая, на мой взгляд, была ростом со взрослого и очень крупного бегемота. Впрочем, живых бегемотов я видела только в зоопарке, и то один раз в жизни, поэтому могла и ошибиться на пару кубических метров. Я осторожно оглянулась по сторонам, но Маришино копошение под брезентом оставалось пока незамеченным. И тут до меня дошло, что если Маришу, забравшуюся в танк, найдут далеко не сразу, то меня увидят тут же, как только кому-нибудь придет охота выйти из дома. Поэтому я не стала больше канючить и пытаться извлечь подругу из найденной нами консервной банки, а сама полезла следом за ней.
Машина нам досталась в этом смысле очень удобная, на ней была масса различных выбоин и выступов, цепляясь за которые я легко поднялась наверх. Мариша к этому времени уже откинула крышку и спустилась внутрь.
– Спускайся сюда, – донеся до меня ее приглушенный голос. – Здесь очень уютно, и главное – никого нет.
Я проворно спустилась и обнаружила, что внутри тесновато, здорово пахнет машинным маслом и вообще обстановка самая спартанская, но, кроме меня и Мариши, там и впрямь не было ни одной живой души, и одно это примирило меня с нашим убежищем.
– Первым делом надо завинтить люк, – решила моя боевая подруга. – Тогда у нас будут целых два шанса остаться в живых.
Я попросила остановиться на этом поподробней, так как вопрос казался очень актуальным.
– Во-первых, – принялась перечислять преимущества нашего положения Мариша, – они могут и не догадаться, что мы внутри. По крайней мере, если в ближайшее время им не потребуется воспользоваться этой машиной. А во-вторых, даже если они и догадаются, что мы здесь, им будет жалко уничтожать такую дорогую машину только ради того, чтобы уничтожить вместе с ней и нас.
От мысли, что такая вероятность все же существует, у меня по спине побежали противные мурашки. К тому же я мигом припомнила все, что слышала в свое время о широкой натуре южан, и почувствовала себя совсем плохо. И вдобавок в Маришиных словах отсутствовал даже намек на какую-либо перспективу в дальнейшем. Нельзя же, в самом деле, считать перспективным многодневное сидение в консервной банке, где на душу приходится едва ли больше квадратного метра площади. И это при отсутствии пищи и прочих радостей жизни.
– И зачем этому дураку понадобилось рассказывать, что он был не один? – с досадой проговорила Мариша. – Совсем совести у некоторых нет.
Я в это время водила носом по панели управления и опасливо тыкала дрожащим пальчиком в рукоятки гранатометов, пулеметов, а может быть, и огнеметов. Было темно, так как горела только одна тусклая лампочка, располагавшаяся под самой крышей и дававшая ровно столько света, чтобы понять, в какой части машины находишься. О наличии или отсутствии под ногами и вдоль стен более мелких вещей приходилось догадываться. Поэтому ничего удивительного не было в том, что порой наши догадки оказывались неверными, и мы спотыкались и стукались о разные штуки и рычаги.
Неожиданно на улице раздались выстрелы и громкие крики. О чем кричали, понять было невозможно, но от страха у меня подогнулись ноги, и я плюхнулась на какой-то рычаг, который под моим весом пошел вниз, и наша тачка задрожала, затряслась, и ее двигатель заработал. Крики на улице сменили окраску. Из угрожающих они стали удивленными, и тут же в стену кто-то забарабанил изо всех сил, что-то приказывая. Может быть, мы этот приказ и выполнили бы, но тот, кто его отдавал, не потрудился перевести его на русский, поэтому, что от нас требуют, мы не поняли.
– Надо сваливать, – очень верно подметила Мариша, мечась по танку. – Они теперь от нас не отстанут. Где у этой колымаги может быть пуск?
– Не знаю, – прохрипела я. – Ничего не видно.
Так бы мы и оставались в темноте и неведении, если бы чья-то добрая душа не сдернула брезент с нашей машины. На улице уже светало, и солнечный луч проник через пыльные окошки внутрь машины. Рычагов и педалей здесь имелось в изрядном количестве, а кроме них, создатели этой машины понатыкали разнообразных кнопок везде, где для этого имелось подходящее место. Что делать со всем этим добром, ни я, ни Мариша не имели ни малейшего представления. Но так как на крышу нашей машины уже взобрался какой-то энергичный тип и начал долбить люк чем-то тяжелым, то мы сочли свое положение достаточно отчаянным и начали нажимать на все кнопки и дергать за все рычаги подряд.
