Марио Пьюзо - Крестный отец
— Спасибо, — сказал Майкл. — Я посижу с ним несколько минут. О'кэй?
Она улыбнулась ему.
— Но только несколько минут. Потом, боюсь, вам придется уйти. Таковы правила, вы ведь знаете.
Майкл вернулся в палату отца. Он снял телефонную трубку и попросил связать его с домом в Лонг-Биче, назвав номер телефона, который стоял в кабинете отца. Ответил Сонни.
— Сонни, я в больнице, — прошептал Майкл. — Здесь нет никого из людей Тессио. У дверей нет детективов. Старик был совершенно беззащитен.
Голос Майкла дрожал. Последовала длинная пауза, а потом раздался низкий голос Сонни:
— Это и есть сюрприз Солоццо, о котором ты говорил.
— Я тоже так думаю, — ответил Майкл. — Но как ему удалось устроить, чтобы полицейские всех выгнали? Что случилось с людьми Тессио? Иисус, неужели этот выродок Солоццо держит всю нью-йоркскую полицию в кармане?
— Не волнуйся, мальчик, — голос Сонни и в самом деле успокаивал. — Нам снова повезло. Счастье, что ты пошел в больницу в такой час. Оставайся в палате старика. Через четверть часа там будет несколько человек. Сиди спокойно и не бойся. О'кэй, мальчик?
— Я не боюсь, — ответил Майкл. Впервые с начала всей этой истории он почувствовал дикую ненависть к врагам отца.
Он положил трубку и позвонил в колокольчик сестре. Он решил на этот раз действовать сам. Когда сестра вошла, он сказал:
— Нам придется перенести отца в другую комнату или на другой этаж. Ты можешь вынуть все эти трубочки, чтобы нам было легче выкатить кровать?
— Это смешно, — сказала сестра. — Мы должны получить разрешение врача.
Майкл говорил теперь очень быстро.
— Ты, наверное, читала о моем отце в газетах. Видишь, сегодня ночью, его никто не охраняет. Мне только что стало известно, что его собираются убить. Поверь мне, пожалуйста, и помоги.
Когда он хотел, он мог говорить очень убедительно. Сестра сказала:
— Мы не должны отсоединять трубочки. Штатив можно перенести вместе с кроватью.
— Есть здесь пустая палата? — прошептал Майкл.
— В конце коридора, — ответила сестра.
Перевозка дона заняла всего несколько минут. Потом Майкл сказал сестре:
— Оставайся здесь с ним, пока не придет помощь. Если будешь в коридоре, можешь пострадать.
Тут раздался голос отца, охрипший, но сильный.
— Майкл, это ты? Что случилось?
Майкл склонил голову над кроватью. Он взял руку отца в свою руку.
— Это я, Майк, — сказал он. — Теперь слушай, старайся не шуметь, особенно если кто-то громко произнесет твое имя. Тебя хотят убить, понял? Но я здесь, и ты можешь не бояться.
Дон Корлеоне, который еще не до конца понимал, что случилось с ним за день до этого, страдал от страшных болей, но улыбнулся своему младшему сыну и с усилием произнес:
— Почему я должен бояться? Меня впервые пытались убить, когда мне было двенадцать лет.
10
Больница была небольшой, с одним-единственным входом. Майкл выглянул из окна на улицу. У дверей больницы начинался извилистый дворик, который заканчивался лестницей, спускающейся на улицу. Улица была совершенно пуста. Каждый, кто придет в больницу, будет вынужден идти этим путем. Майкл знал, что времени у него в обрез, и поэтому, выйдя из палаты, стремглав бросился вниз.
Он вышел на тротуар у входа в больницу и зажег сигарету. По девятой авеню быстрым шагом направлялся к больнице молодой человек, под мышкой он нес пакет. У парня была тяжелая шевелюра и одет он был в военный плащ. Когда он поравнялся с фонарем, лицо его показалось Майклу знакомым, но он так и не сумел вспомнить кто это. Однако молодой человек сам остановился и протянул ему руку, приветствуя Майкла по-итальянски:
— Дон Майкл, вы меня не помните? Энцо, помощник пекаря Назорине, его зять. Ваш отец спас мне жизнь тем, что помог остаться здесь.
Майкл пожал ему руку. Теперь он его вспомнил.
Энцо продолжал:
— Я пришел повидать вашего отца. Меня пропустят в такой поздний час?
Майкл улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет, не пропустят. Но, во всяком случае, спасибо тебе. Я предам дону, что ты приходил.
Из- за поворота вдруг показалась машина и с ревом понеслась на них.
Майкл закричал Энцо:
— Быстро уходи. Могут быть неприятности. Ты ведь не хочешь иметь дело с полицией?
Он заметил тень испуга на лице молодого итальянца. Неприятности с полицией означают для него либо высылку из страны, либо отказ властей выдать ему американское гражданство. Но парень не тронулся с места. Он прошептал по-итальянски:
— Если могут быть неприятности, я должен остаться. Я должник крестного отца.
Эти слова тронули Майкла. Он собирался было еще раз приказать молодому человеку убираться, но потом подумал: «А почему бы не позволить ему остаться? Два человека у дверей больницы могут распугать всю банду Солоццо, которая будет послана на «работу». Один человек их наверняка не напугает.» Он протянул Энцо сигарету и дал ему прикурить. Так они и стояли в полумраке холодной декабрьской ночи. Желтые окна больницы, украшенные к Рождеству зелеными бумажными кружевами, поблескивали в свете фонаря. Они уже собирались закурить по второй сигарете, когда на девятой авеню показалась длинная сигарообразная машина, свернувшая на тридцатую улицу и направившаяся прямо к ним. Она остановилась почти у самого тротуара. Майкл заглянул внутрь машины и невольно отпрянул. Кто-то его узнал. Майкл протянул Энцо вторую сигарету и заметил, что руки пекаря дрожат. Он обратил внимание на свои руки и обнаружил к собственному удивлению, что они спокойны.
Они остались на улице и продолжали курить. Через десять минут ночной воздух разорвала сирена полицейской машины. Патрульный автомобиль с ревом остановился у больницы. За ней показались еще две полицейские машины. Вход в больницу вдруг заполнился полицейскими в форме и сыщиками. Майкл вздохнул с облегчением. Это, наверное, старина Сонни уладил дело. Он пошел им навстречу.
Двое здоровенных полицейских схватили его под руки. Третий обыскал его. По лестнице поднимался грузный офицер полиции, перед которым все расступились. Для своей комплекции и возраста он был очень проворен. Его и без того красное лицо покраснело еще больше, когда он подошел к Майклу и грубо заорал:
— Я думал, что задержал всех итальянских бандитов. Кто ты, черт побери, и что ты здесь делаешь?
Один из полицейских, стоявших рядом с Майклом, сказал:
— Он чист, командир.
Майкл не ответил. Он всматривался в того офицера полиции. Один из сыщиков сказал:
— Это Майкл Корлеоне, сын дона.
Майкл тихо спросил:
— Что случилось с детективами, которые должны были охранять отца? Кто убрал их отсюда?
Офицер кипел от гнева.
— Грязный гангстер, кто ты такой, чтобы мне указывать? Да пусть все итальянские гангстеры перебьют друг друга! Будь это в моей власти, я бы и пальцем не пошевелил, чтобы охранять твоего отца. Прочь с этой улицы, мразь, и чтобы в неприемные часы духу твоего в больнице не было.
Майкл продолжал внимательно смотреть на офицера. Его мозг работал с молниеносной быстротой. Может ли быть, что в первой машине сидел Солоццо, который позвал к себе офицера и спросил: «Как объяснить, что люди Корлеоне разгуливают возле больницы в то время, как я заплатил за их арест?» Может ли быть, что все с такой точностью и осторожностью запланировано? Да, все сходится. Не теряя хладнокровия, Майкл сказал офицеру:
— Я не уйду из больницы, пока не оставишь охрану у его палаты.
Офицер не потрудился ответить. Он сказал сыщику:
— Пил, арестуй этого гангстера.
Сыщик колебался.
— Парень чист, командир. Он герой войны и никогда не нарушал законов. Пресса может поднять шум.
Офицер едва не набросился на сыщика.
— К чертовой матери, я приказал арестовать его!
Майкл, который все еще сохранял хладнокровие и ясность ума, спросил:
— Сколько тебе заплатил Турок, капитан?
Офицер полиции повернулся к нему. Он сказал двум здоровым полицейским:
— Держите его.
Майкл почувствовал, что руки его закручены за спину и увидел огромный кулак перед самым своим носом. Попытался увернуться, но удар пришелся прямо по челюсти. Казалось, граната разорвалась в его черепе. Рот наполнился кровью и мелкими косточками, которые были ничем иным, как его зубами. Лицо вспухало, будто его накачивали. Ноги казались невесомыми, и он бы непременно упал, если бы его не поддерживали полицейские. Однако, сознание он не потерял. Сыщик в в гражданском встал между ним и офицером и сказал:
— Иисус Христос, вы и в самом деле ранили его, командир.
Офицер ответил громко, чтобы все слышали:
— Я не трогал его. Он хотел меня ударить и упал. Понимаешь? Он оказал сопротивление при аресте.
