Анна Малышева - Сфинксы северных ворот
— Добрый день, — приветствовала она Делавиня, одновременно протягивая ему руку. — Меня зовут Александра, я, насколько понимаю, теперь ваша соседка, на пару дней… Наталья Ступина пригласила меня погостить в ее доме.
Настороженный взгляд глубоко посаженных черных глаз Делавиня смягчился. Мужчина крепко, пожалуй, даже с чрезмерным жаром пожал руку художнице.
— Наталья? Ну конечно, мы соседи. Даниэль… Даниэль Делавинь. Мне мой сын, Дидье, уже говорил о вас. Извините, что не зашел по-соседски, поздороваться, но все дела…
— Я понимаю, еще бы… Конечно… — отвечала с любезной улыбкой Александра, попутно вспоминая, что рассказывала Наталья о роде занятий старшего Делавиня. Сколько ей помнилось, та обвиняла соседа чуть ли не в тунеядстве.
— Он не очень вам надоедал, этот негодяй? — Делавинь захлопнул дверцу и теперь смотрел прямо в лицо женщины пристальным взглядом, начинающим ее смущать. — Если начнет болтать глупости и мешать, гоните его в шею. У мерзавца полно дел, которыми ему надо заниматься, вместо этого он предпочитает шататься по всей округе и делать вид, что помогает кому-то по саду.
— Нет, что вы… — Александра уже с трудом выдерживала взгляд Делавиня. Она ничуть не была польщена, что сделалась предметом его мужского интереса, которого тот и не думал скрывать. — Дидье ничуть мне не мешает. Кроме того, я не думаю, что пробуду здесь долго.
— Садитесь же! — опомнился Делавинь, гостеприимно распахивая дверцу со стороны правого переднего сиденья. — Вы домой? Я вас отвезу.
Александра едва не отказалась. Она хотела, как и намеревалась вначале, прогуляться по деревне, да и присутствие этого человека не казалось ей желанным. Неизвестно, по какой причине, Делавинь вызвал у нее резкое неприятие. Насколько Дидье был легким, светлым, настолько его отец казался тяжелым и темным. Сын был словно соткан из солнечных лучей, отец — вылеплен из земли. Однако, секунду подумав, она приняла приглашение и уселась в машину. «Не стоит обрывать единственный контакт, который я могу установить… Если кто и знает правду о „Доме полковника“, то это старший Делавинь!»
— Значит, вы к нам ненадолго? — начал тот светский разговор. — Почему же? Пожили бы… Здесь можно хорошо отдохнуть. Парижане приезжают…
— Да, но я-то здесь не для отдыха, а по делу, — пояснила женщина.
Делавинь покосился на нее:
— Сын мне что-то говорил про ваши дела у Лессе. Вы ночевали сегодня в замке?
— В замке? — Александра не сдержала смешка. — Ну, какой это замок… Это так, загородный домик. От замка ничего почти не осталось.
— Я знаю. — Делавинь расплылся в широкой улыбке, ничуть не украсившей грубое темное лицо. Его крепкие желтые зубы, редко сидевшие в деснах, казались похожими на лошадиные резцы. — По привычке так его зову, как и все тут. На самом деле от замка осталась груда камней… Я лазал в этот парк еще мальчишкой. Мы там весело проводили время — гоняли по чаще, играли в индейцев, пугали друг друга почем зря… Никто и не думал, что замок в конце концов купят. Все привыкли к тому, что хозяев там нет… Двести лет их не было.
— Почему к Лессе плохо относятся в деревне? — прямо спросила Александра.
Делавинь вновь покосился на нее и загадочно улыбнулся. Помолчав, он проговорил, указывая в окно:
— Вот, видите этот дом на углу?
Машина ехала медленно, и Александра успела рассмотреть ничем не примечательный серый дом, стоявший в ряду своих вполне безликих соседей.
— Да, и что в нем интересного? — спросила она.
— Ничего, ровным счетом… Кроме того, что им уже двести лет владеет одна и та же семья. А вот дом напротив, красноватый, кирпичный, видите? Он новый, его построили только после войны, но все же сейчас в нем живут внуки тех людей… Я почти про каждый дом здесь могу сказать что-то похожее. Такой уж у нас городок… Вот вам и ответ!
Произнеся с крайне глубокомысленным видом эту речь, Делавинь замолчал, словно предоставляя собеседнице возможность восхититься. Но Александра, сама удивляясь своей горячности, возмутилась:
— Хорошо, люди построили эти дома, живут в них десятилетиями и столетиями, но что тут такого похвального? — спросила она. — И разве виноваты Лессе, что они не местные уроженцы? Вы меня шокируете, если честно…
— Они ничем не виноваты. — Делавинь слегка дернул рябоватой щекой, что, по всей видимости, означало недовольство. — Все правильно, деньги у них есть, замок продавался в очередной раз, они его и купили. Никто на них не в претензии за это. Только зачем они все стали переиначивать по-своему?
— Они теперь хозяева, — напомнила Александра. — Имеют право.
— А те, кому перемены не нравятся, имеют право их не замечать.
— Да что такого сделали Лессе?! — воскликнула художница. — Починили ограду, расчистили часть парка… Собираются восстановить склеп в прежнем виде…
Делавинь издал короткий горловой звук, словно собирался откашляться, но в последний момент передумал.
— Кстати… — Александра, опомнившись, смягчила воинственный тон. — Об этом склепе я услышала много интересного. Оказывается, ваш предок, знаменитый полковник Делавинь, купил сфинксов, которые раньше охраняли вход в грот…
— Так и было, — с важностью подтвердил Делавинь.
— Лессе, кажется, хотели приобрести их у вас?
— Ну, дай им волю, они приобрели бы и мою, и вашу душу… Взамен своих, — сквозь зубы пробормотал мужчина.
Александра, изумленная этим замечанием, взглянула на него внимательнее:
— Зачем же им наши души, скажите на милость?
— Да ведь понятно… — Делавинь вытащил из нагрудного кармана куртки пачку сигарет и зубами подцепил одну. Щелкая зажигалкой, он пояснил: — Есть люди, которые думают, что за свои деньги могут купить все. И всегда им хочется иметь то, что есть у соседа… Пустые, ничего не значащие люди.
Александра не нашлась с ответом. Этот человек явно составил твердое мнение о паре Лессе и спорить с ним было бесполезно. «А если я в них ошиблась? — задумалась художница. — Симона очень милая и неглупая женщина, но ведь я знаю ее всего несколько часов. Супруг, конечно, грубоват… Что, на мой взгляд, не является таким уж страшным недостатком. Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы местные нравы были намного мягче. Скорее всего, Делавинь необъективен! Тут чисто деревенская обида: явились чужаки и стали все перестраивать. И зависть к деньгам, конечно…»
— Они хотят купить то, чего нельзя купить за деньги. — Пуская дым поверх приспущенного стекла, Делавинь взглянул на спутницу.
— Например? — отрывисто поинтересовалась она.
— Покой, например. Чистую совесть.
— А почему же их совесть нечиста? — Александра с трудом заставила себя встретиться взглядом с Делавинем. — Что такого ужасного они сделали?
— Разворошили то, что нельзя было ворошить, — с горечью ответил Делавинь. — Из-за их дел моя жена попала в больницу. Только не говорите, что впервые слышите об этом! Любимая местная тема для разговоров: мадам Делавинь в сумасшедшем доме. Даже присказка такая появилась: «Когда ты это сделаешь? — Когда мадам Делавинь выйдет из сумасшедшего дома!» То есть никогда.
В несколько коротких затяжек докурив сигарету и швырнув окурок в канаву, вдоль которой ехала машина, Делавинь саркастически спросил:
— Как думаете, мне есть, за что любить ваших знакомых из замка?!
Глава 7
Александра была подавлена услышанным. Делавинь в короткое время сделался ей неприятен настолько же, насколько Симона симпатична. То, что он повторял местные сплетни и домыслы, ничуть не прибавляло ему обаяния в глазах художницы. Он даже, рассуждала художница про себя, вполне мог сам их выдумать. «Человек перенес страшный удар, остался вдовцом при живой жене, с детьми на руках, вынужден был продать родовой дом… А это для него должно значить очень многое, вон с каким трепетом он рассуждает о соседях, столетиями не покидающих своих гнезд! Конечно, ему хочется кого-то во всем обвинить, и тут подворачиваются Симона с мужем. Идеальный объект — приезжие, богачи, разворошили кости в парке, разбудили уснувших призраков, или что там еще… От них все зло! А может, он сам довел жену до психбольницы? У него такой сверлящий взгляд, просто невозможно смотреть в глаза…»
Машина, давно свернув с центральных улиц, приближалась к «Дому полковника». Вскоре предстояло попрощаться, но Александра не могла избавиться от ощущения, что разговор не окончен. В словах Делавиня, несмотря на всю их нелепость, заключалась какая-то горькая правда.
Наконец машина остановилась у ворот, ведущих на участок Делавиней. Александра вышла и протянула руку новому знакомому:
— Всего доброго!
— Нет, так не пойдет! — неожиданно воспротивился тот. — Я просто обязан пригласить вас на обед! То есть, это уже будет ранний ужин.
