Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич

– Ну, вы, оглохли, что ли? – сказал один из парней. – Какого хрена вы тут делаете? А ну, пошли вон отсюда!

– Дык… Это наше место, – не очень уверенно сказал Сало.

– Твое место на два метра под землей, – незнакомец привычно ткнул его ногой в бок. Не очень больно, но обидно.

– Это моя территория. Чтоб я вас ни здесь, ни поблизости не видел! Еще попадетесь – закопаем. Ясно?

Сало опять перевел недоуменный взгляд на Кирпича. Почему он молчит? Почему не достает нож?

Но Кирпич только молча кивнул и сглотнул слюну.

– Пять минут, чтоб вас не было! – сказал парень. – И сожгите этот клоповник, а то другие насекомые заведутся. На обратном пути проверим.

И страшные визитеры снова скрылись в кустарнике.

– Слышь, Кирпич, ты чего? Они нас с законного места гонят, а ты сидишь и глазами хлопаешь, – возмутился Сало.

– Ты что, дурак? – ответил Кирпич, вытирая вспотевший лоб. – Ты не видишь, кто это?

– А кто это?

– Да кто, кто… Мафия! Им ничего не стоит нас сейчас расшлепать и закопать или оставить, чтоб собаки сожрали. Давай, поджигай халабуду…

Ну, если так говорит сам Кирпич, то Салу остается только развести руками и чиркнуть зажигалкой. Высохшие ветки быстро схватились, огонь вмиг охватил хлипкое сооружение и взметнулся вверх, заставляя сворачиваться в трубочки листья нависающих над поляной веток.

– Хорошо, что хавку не забрали, – сказал Сало. – Ну, ладно, пойдем, поищем другое место.

– Пойдем! – согласился Кирпич и дал компаньону такой подзатыльник, что тот ударил подбородком в собственную грудь и прикусил язык.

– За што?! – с трудом выговорил он.

– Из-за тебя все, козел! – дал исчерпывающий ответ Кирпич.

«Американцы» узнали о смерти Федора Степановича Игнатова из суточной сводки. Свидетель был найден у основания голубятни с пробитой головой и свернутой шеей. По первоначальной версии следствия, он упал с верхотуры и разбился.

«Американцы» переглянулись.

– Вряд ли он сам упал. Наверняка ему помогли, – сказал Степанов.

– Точно, – сказал Васильев. – Если б дал показания, остался бы жив.

– Думаешь?

– Конечно! Тогда какой смысл его устранять? Показания все равно огласят в судебном заседании! Тем более, если бы он опознал Хвостов, их бы не выпустили.

– Вообще-то да.

– Братья времени зря не теряют. Как думаешь, кто у них следующий?

– Наверное, мы. Только неизвестно, в какой последовательности.

– Вот то-то… Что ж, поехали разбираться!

Морг находился во дворе, примыкающем к областной больнице, что вряд ли могло укрепить у ее пациентов надежду на выздоровление. Тем более что очередная проверка из Минздрава отметила в подведомственном учреждении «низкую операционную активность и высокую послеоперационную летальность». К счастью, стационарные больные не знали о зловещем соседстве и не читали заключения комиссии, да если бы и прочли, вряд ли разобрались бы в мудреных терминах. А полицию успехи отечественной медицины не интересовали, так как она имела дело исключительно с ее неудачами.

Поэтому «Американцы» знали, где искать концы сомнительных диагнозов – как прижизненных, так и посмертных. Они открыли тугую дверь, поднялись по обшарпанной лестнице и прошли внутрь, в специфически пахнущие служебные помещения, которые, может быть, ничем и не пахли, а ложное ощущение запахов создавала уверенность в том, что витающий в анатомичке густой дух формалина обязан присутствовать во всех помещениях морга. Впрочем, того, кто им нужен, они отыскали именно в анатомическом зале, где дух смерти вовсе не являлся иллюзией. Небольшой, отделанный плиткой зал, оцинкованные столы, на двух из которых лежали голые тела – мужское и женское. Мужчина имел грубо, через край, зашитый секционный шов от кадыка до паховой кости, женщина была еще нетронутой, по крайней мере в судебно-медицинском смысле.

Человек в белом халате мыл руки и резиновые перчатки над раковиной в углу. У судмедэксперта Мазурина было желтое, унылое лицо человека, недовольного жизнью, какое, собственно, и должно быть у специалиста, постоянно имеющего дело со смертью. «Американцев» он встретил, как хозяин встречает привычных, и изрядно надоевших просителей.

– Что там у вас с гражданином Игнатовым? – без прелюдий начал Терминатор, даже не пытаясь скрыть угрожающего обличья, которое успешно использовал при работе с уголовными элементами и от которого обычно избавлялся при общении вне криминального мира.

– Знаете, сколько у меня этих граждан? – не поддался обаянию угрозы закаленный смертями дуборез [7], которого следаки и оперативники вечно упрашивают сделать заключение быстро и «так, как надо». – Думаете, я их всех по фамилиям помню? Я, если хотите, даже родственников по имени забываю!

– Ничего, память мы подлечим! – Терминатор шагнул вперед, нависая могучей фигурой над маленьким, сухопарым экспертом.

А Бэтмэн подпер его сбоку и зловеще прошипел:

– В камере у нас на второй день даже отпетые бандюки все вспоминают!

На желтом лице промелькнула растерянность: с незаменимым специалистом уголовный розыск так не разговаривает. Значит, ему отведена иная социальная роль, к которой он не привык, и как вести себя в ней, не знал.

– Это голубятник, что ли? Который с верхотуры свалился?

– Совершенно точно! – кивнул Терминатор и отстранился. Его напарник тоже отодвинулся.

Мазурин перевел дух.

– Да что, что… Упал с высоты, пробил голову, сломал шейные позвонки – картина ясная…

– Какая ж она ясная? – спросил Степанов. – Он, что, головой вниз падал? Как прыгун с вышки в воду?

– Как кто прыгает, я не знаю, – судмедэксперт скривился, будто у него вдруг заболели зубы. – Я говорю то, что обнаружил при вскрытии. А в чем дело? Чего это вы всполошились? Мне Ивашин сказал, что все в порядке – это чистый отказной материал…

– А с чего это вдруг начальник районного угрозыска приезжает к судмедэксперту по обычному отказному материалу? – напористо поинтересовался Васильев.

– А я знаю? Вот чего вы приехали?

– Да потому, что это никакой не «отказняк», а дело особой важности, оно на контроле на самом верху! – внушительно произнес Васильев. – Мы принимаем его к своему производству, назначим повторную экспертизу, да не у вас, а у военных медиков! И если окажется, что он не с высоты упал, а его просто-напросто по голове трубой или арматурой ударили… Тогда, дружок, серьезные проблемы у тебя будут. Тем более что вашего брата давно не сажали, пора показатели давать…

– Подождите, подождите, – Мазурин отошел в сторону и тяжело опустился на древний стул возле такого же древнего канцелярского стола. – Объясните по-человечески: что такое? Что случилось? – он говорил уже другим тоном, с отчетливыми заискивающими нотками. – Меня же заверил майор Ивашин… И, в общем-то, я им сказал, что они хотели услышать. Так же иногда бывает, вы сами хорошо знаете…

– То, в чем заверял тебя Ивашин, – забудь, – сказал Степанов. – Когда карусель закрутится, он этого никогда не подтвердит. И получится, что все в стороне, а ты в бороне! Вскрытие-то не Ивашин производил! А кто, не помнишь?

– А что мне было делать? Ссориться с уголовным розыском?

– Ну, молодец, что не поссорился, только теперь тебе с самим собой ссориться придется. Потому что тебе самому в камере не понравится, – жестко наехал Васильев.

Мазурин провел ладонью по лицу.

– Да нет, ребята, подождите, это не разговор. Я всегда делаю то, что от меня хотят, я всегда вам навстречу иду. Вы уж между собой договоритесь, что мне делать и кому за то отвечать. Я-то при чем?

– Поговорку знаешь: каждый баран висит за свою ногу? – бросил в пространство Васильев.

Судмедэксперт угрюмо молчал.

– Короче, что с тем мужиком? – вмешался Степанов. Они хорошо умели работать в паре, и работа эта, как правило, завершалась успешно.