Павел Шестаков - Остановка
— Почему?
— Такое колючее растение. Сорняк в основном. Он мне некоторых нынешних преступников напоминает.
— Именно нынешних?
— Ну, на сравнении не настаиваю и статистикой подкреплять не буду. Только так скажу. Когда-то преступники были в основном кастой, этакими узкоспециализированными отщепенцами с высокоразвитым чувством профессионального бахвальства. Забирать какого-нибудь медвежатника приезжали на извозчике, и он отправлялся в участок, поправив платочек в кармане модного пиджачка. Он никогда не лазил по карманам, упаси бог пролить ему кровь. Этих узких специалистов мы ликвидировали и вполне законно гордились. Думали, выберем последних могикан и можно будет расслабиться. Но жизнь оказалась сложнее. Сейчас мы говорим о безмотивных… Это такой термин научный. А на практике сплошь и рядом обыкновенный подонок. И мотивы вполне определенные, корыстные и примитивные. К сожалению, не всегда такого заметишь вовремя. Сегодня он еще милый мальчик, а завтра… Завтра сидит у меня в кабинете. И не сам пришел. И не на извозчике за ним заезжали, и не отправится он с тобой, печально разведя руками. Его схватить за руку нужно. Схватить, хоть чертополох сорняк и колючий.
— Ты о конкретном человеке?
— Преступник всегда лицо конкретное. И о нем многое знать нужно. Так что не иронизируй. К розыску я тебя, понятно, не привлекаю, а вот получить кое-какую информацию хотел бы. Короче, опора на общественность. Ну, как?
Конечно, мне хотелось спросить, неужели он подозревает Вадима и какая связь существует между сургучом, башмаками и капустой, но я не спросил больше ничего. Понял, что он и так сказал все, что мог и хотел.
— Еще? — спросил Игорь, бросив взгляд на мою опустевшую чашку.
— Нет. Пора спать.
— Правильно. Перед ответственным заданием следует хорошо выспаться.
Он шутил и в то же время не шутил. Ему тоже хотелось спать, потому что за день он устал не меньше моего.
Появлением своим Полину Антоновну я удивил, и удивил изрядно.
— Откуда ты, голубчик? Что стряслось?
— Все в порядке, Полина Антоновна, — ответил я, несколько идеализируя истину.
— Неужели с поездами такая свистопляска?
— Нет, просто встретился со старым приятелем, он меня задержал.
Это тоже была полуправда, а правды так или иначе коснуться было необходимо. Хотя о Перепахине мы с Игорем решили пока умолчать.
— А у меня что забыл? — спросила она с присущей прямотой.
— Верно. Забыл.
Мы прошли через прихожую, и я не заметил в квартире признаков появления новых жильцов.
— Вы одна?
— Как видишь.
— А квартиранты?
— Пока не приходили.
— Решение свое не изменили?
— Пущу, как сказала.
— А вы?
Губы у нее сжались.
— Уйду.
— Есть ли необходимость, Полина Антоновна?
— Садись, Коля, — предложила она вместо ответа.
В который раз я оказывался в неудобном положении, но стерпеть было необходимо. Ведь дела серьезно оборачивались.
— Ну, рассказывай, почему не уехал.
— Я, Полина Антоновна, к Наташе ездил.
— К Наташе?
Она только переспросила, не высказывая удивления.
— Да. Она вам кланялась.
— Спасибо. Давно я ее не видела, не помню когда.
И не спросила ничего, зачем я ездил, почему. Приходилось продолжать самому.
— В поезде случайно оказался вместе с Леной.
— Вот как? Потому она и не приходила, значит.
— Нет, она вернулась сразу.
— Но у меня не была.
— Полина Антоновна! Вы человек пожилой, да и я немолодой уже. Скажу вам напрямую. Произошел у нас с Леной разговор, из которого я все понял. А вы знали или нет?
— Что, Коля? — спросила она как-то скучно.
— Вы знали, что Лена дочь Сергея?
Я поставил вопрос со всей возможной прямотой. Только так можно было всерьез разговаривать с Полиной Антоновной.
Она водила пальцами по какой-то невидимой складке на платье.
— Да, Вадим сказал.
— А сами вы… до Вадима?
— Да ведь о таких вещах молчать принято, Коля.
Я не понял, кто же молчал, Сергей или она сама.
— Но он сказал и этим повлиял на вас?
Полина Антоновна помедлила, а потом сказала коротко:
— Повлиял.
До сих пор мне трудно было представить, что на нее могут влиять. Да и слово «влиять» в данном случае звучало почти условно. Мазин говорил «капитуляция».
— Ну будет об этом, — подняла она опустившуюся было голову.
Я посмотрел на нее внимательно и заметил, как за пару дней сдала Полина Антоновна. Глаза потухли.
— Будет. Как Наташа? Давно я ее видела, не помню когда.
Это был не нарочитый повтор. Похоже, она уже забыла недавно произнесенную фразу.
— У Наташи все в порядке, по-моему, кроме зятя.
— А к новости как она отнеслась?
— С волнением. Они ведь скрывали от Лены.
— Вот как?..
Мне показалось, что она усмехнулась, а может быть, просто губы дрогнули.
— Ей нелегко в нашем разговоре пришлось.
— Но она… не отказывалась?
— Нет. Зачем? И как можно? Лена все документально восстановила.
— По документам? Какие же у нее документы?
Вот и подошел я с ее помощью к сути дела. Сказал про дату рождения, про фотографию, что Полина Антоновна сама отдала, и про другое фото, без нажима, но подробно описав, что на снимке было и кто.
Полина Антоновна слушала очень внимательно, даже оживившись, я бы сказал.
— Этот снимок, кстати, Лена тоже у вас взяла? — рискнул я «пойти на прием».
— Про такой первый раз слышу.
Обмануть она не могла.
— Где же она его достала?..
Ответ был резонным:
— Спроси у нее.
Но Мазин почему-то избрал другой путь, я доверял ему.
— А Сергей? Он не мог дать?
— У Сергея я никогда такого фото не видела.
— Странно.
— Да какая разница… Снимок-то есть. И подтверждает.
— Конечно. Вам, я понимаю, это не особенно интересно.
Слукавил я, она говорила заинтересованно.
— Почему? Мне очень все это любопытно.
И тут я решился на ход конем, от которого ожидал результата в любом случае.
— Полина Антоновна! Не могли же вы не знать о Лене!
Опять она поколебалась, прежде чем ответить.
— Значит, если скажу, что не знала, не поверишь?
— Вам я верил всегда. С тех пор, как мальчишкой в этом доме появился.
— И правильно делал.
— А сейчас?
— И сейчас поверь. Не ждала я того, что Вадим мне сказал.
Вот таким оказался ответный ход. Вроде бы в мою пользу, но… Не к таким ответам и суждениям Полины Антоновны я привык. Всегда она всякой уклончивости избегала, а здесь я не мог не чувствовать, что не договорено в ответе нечто. Но что? Оставалось новые вопросы задавать, а мне почти стыдно уже стало, видел, что расстраиваю я старую женщину, которая и так измоталась.
— Вы ее признать не хотите?
— Лену?
— Ну да.
— Разве она государство иностранное, которое признают или не признают. Она или дочка, или…
Полина Антоновна не закончила.
— Вы сомневаетесь?
— Да не дают мне усомниться! Вот в чем беда. Все с доказательствами. И ты тоже.
— А Сергею вы не верите?
— Сергей мне ничего не говорил.
— Но есть дневник.
— Читала я и дневник.
— Там же ясно сказано, что он любил Наташу.
— И так же ясно, что она его не любила.
Я заставил себя улыбнуться.
— А характер ваш, тетя Поля, с годами не меняется.
— Не нравится? Упряма? — спросила она, но не с вызовом, а скорее устало.
Я поднялся, прошелся по комнате, посмотрел из окна во двор, вспомнил, как спешил когда-то, перебегая пространство от подворотни до подъезда с книжками, засунутыми под ремень. Той же тропкой, вытоптанной в асфальте, ходили Михаил, Сергей, Наташа. Наверно, еще многие и после нас ходить будут, дом-то на века заложен. Свои проблемы возникнут, отношения. А пока еще наши живы, но пора им итог подводить.
— О таких вещах не всегда прямо пишут, черным по белому, даже для себя, — сказал я, возвращаясь к дневнику, и для пущей убедительности добавил: — Тем более что там страницы вырваны.
Сказал, не убежденный в прочности аргумента, и сомнение это заставило меня вернуться мысленно к общей тетрадке, которую листал дважды. Первый раз, разбирая бумаги, случайно наткнувшись на дневник, и вторично специально просматривая его, чтобы узнать о неожиданной для меня любви Сергея. Именно во второй раз обратил я внимание на вырванные страницы. Воспринял как данное и не задумался особенно. А вот теперь вдруг вошло в голову раздражающее сомнение: ведь при первом чтении страницы, кажется, были.
— Что ж, если и вырваны?
«Когда вырваны? Если мне не мерещится, и страницы в тот первый вечер были, значит, их вырвали в течение следующего дня, не позже. Дневник целый день находился в комнате Полины Антоновны. Она?.. Чушь! А больше некому. Или…»
