Алексей Комов - Добрый вечер
– Он сейчас в углу, справа от меня. Присел, – старательно стал говорить тот. – К окну пробирается.
Сашка вытянул руку, и чуть наклонился над пустотой.
– К стене, – крикнул Литвин, – встань к стенке!!!
«Поздно», – усмехнулся Треф. Он шагнул вперед, подняв наган вверх…
15«Внимание всем постам! Окружить стройплощадку у завода…» – Астахов давал команды быстро, отрывисто. Одновременно он прислушивался к выстрелам. Звук не «Макарова». Почему Литвин не отвечает? Опять загадки. Ну, обойдись все хорошо, поговорит он с этим пижоном.
«Патрульным машинам отделений милиции блокировать подходы к стройплощадке. Вывести гражданское население из возможного сектора обстрела. Перекрыть движение транспорта. Внимание всем! При задержании быть предельно осторожными и внимательными! Преступники вооружены и не остановятся перед применением оружия.
Опергруппа МУРа – приготовиться к захвату!»
Астахов отключил рацию и бросился к стройплощадке. Дробов за ним. Он не отставал от Астахова ни на шаг.
16Первое желание – спрятаться. Но тогда у него останутся боеприпасы. Ребята должны были услышать выстрелы. Но, если они бросятся сюда, он не остановится ни перед чем, Значит, надо заставить его израсходовать все патроны. Наган так быстро не перезарядишь. Да и вряд ли у него большой запас боеприпасов с собой, если они вообще есть.
И Георгий начал «дразнить гусей». Точнее «гуся». Надо было бы отвечать. Но Треф – опытный жук, уйти может. И еще, когда противник молчит – равновесие теряется. Пусть побольше понервничает.
Но как же страшно!!!
Долгая тишина, бесконечные секунды, которые одновременно и растягиваешь – только бы подольше она длилась, и торопишь – быстрее бы все кончилось.
Выстрел! Весь сжимаешься в комочек, чтобы стать меньше пылинки. И сразу осторожно начинаешь ощупывать себя.
…Все в порядке, пуля прошла мимо. И снова тишина.
…Зачем Трефу понадобилось Сашка? Он и так может контролировать, где он, Литвин, находится. Зачем?
– К стенке! – крикнул Литвин, – встань к стенке!!!
И он непроизвольно подался вперед!
Выстрел…
Пуля вошла в тело…
Саша резко выпрямился. Захрипел. С усилием сунул руку за пазуху и стал клониться вперед. Потом вытащил руку с зажатыми в ней деньгами, словно она вдруг стали давить ему на сердце, не давали вздохнуть.
Сашка упал вниз. Он, падал несуразно, нелепо. А за ним, словно вдогонку, летели радужные разноцветные бумажки, которые стали ему сразу не нужны!
Литвин не сразу понял, что случилось. И только увидев окровавленную руку с деньгами, осознал – Треф убил Сашку! У Георгия перехватило дыхание. Да, раньше он видел убитых, присутствовал на вскрытиях. Но там были трупы. С ними, с живыми, он не общался. Только восстанавливал предшествовавшие события.
Встречи были уже по разные стороны жизни. Вот так, вплотную со смертью, он еще никогда не сталкивался. Только сейчас разговаривая, шутил, издевался – и все?! Так просто?! Удар маленького комочка металла – и все…
Но сколько раз за эти несколько минут с ним самим могло случиться то же самое!
Георгий почувствовал, что пальцы рук и ног холодеют. Так было в детстве, когда на юге он подошел к краю обрыва, взглянул вниз и почувствовал, что начинает сползать туда, в пустоту… Тогда его успел подхватить отец. А здесь?
Здесь помочь себе может только он сам и никто другой.
Слабость и страх отошли вглубь подсознания…
А сознание стало ставить конкретные вопросы. Зачем Трефу мертвый Зотов?
Деньги! Ему необходимо достать деньги, а патроны уже кончались. Вот и разгадка. Есть один способ задержать Трефа – нужно помешать взять их.
Просто…
Литвин перевел дыхание, осторожно вытянул руку с пистолетом и шагнул к провалу…
Вот он. В руке наган. Быстро поднимает его. Кто быстрее. Литвин нажал на спусковой крючок. Выстрела не было…
17Дробов старался не отставать от Астахова. Он казнил себя за то, что совсем не выбросил ту злосчастную рацию. И теперь из-за его разгильдяйства, их товарищ находится в руках бандитов.
Дробов, если бы мог, побежал быстрее Владимира, чтобы быть первым, выручить, если еще надо будет выручать. Скрутить сволочей. Но Астахов сильнее и моложе.
Дробов задыхался.
Радовало то, что там еще стреляли. Значит, жив, жив!
Как трудно бежать…
В темноте не видно ям, плит всяких.
Бежать надо…
Остановились, прислушались, Перестрелка – в том длинном здании. Еще метров семьдесят по прямой. Но придется обегать огромную яму. Накопали.
…Не отставать, не отставать от Астахова!
18…Литвин отпрянул назад.
Пуля прошла, у самой головы и разочарованно чмокнула о кирпич.
Георгий не удержал равновесия и упал на колени. Внизу раздался щелчок, еще один и злобный мат Трефа.
Патроны у него кончились…
Хорошо!
А почему не выстрелил его пистолет?
Всё ясно! Забыл дослать патрон.
Литвин оттянул затвор, встал во весь рост и взглянул вниз.
Треф подошел к Сашке.… К телу Сашки.
Георгий выстрелил, целясь по ногам Трефа. Пуля прошла рядом. Тот отпрыгнул в сторону.
Этого зверя нужно брать живым. Чтобы стоял перед судом, слушал приговор, а потом сам отсчитывал свои последние часы.
Теперь он, Георгий, не должен выпустить его отсюда. От него будет ли этот бандит стоять перед судом.
Треф поднял толстую палку. Протянул ее к неподвижному телу, стараясь подтянуться к себе пачку денег.
Литвин прицепился. В такой темноте трудно попасть…
Выстрел.
Есть…
Расщепленная пулей палка отлетела в сторону.
Рука у Трефа начала пульсировать болью. Контузило слегка от удара пули. Научились стрелять. Что же делать, что делать?! Черт с ними, с деньгами. Но у Сашки еще и билет на поезд! Но опер не даст! Бежать?! А если пуля в спину?
Надо попробовать. Пока не поздно. Иначе…
Треф развернулся было к выходу, но вдруг услышал приближающиеся голоса.
– Внизу он, внизу! – закричал Литвин.
19– Распределиться по этажам! – скомандовал Астахов. – Быстрее, быстрее, ребята!
Сам он рванул по нижнему коридору. Дробов за ним. Совсем немного осталось. Сзади бежал еще кто-то.
Впереди они услышали крик. «Георгий! Жив! Кричит, что внизу. Треф?! Не уйдет!»
Астахов вдруг споткнулся и припал на одну ногу. Зацепился за что-то. Добров не стал его дожидаться. Вон оттуда слышен голос Литвина. Вход здесь…
20Бегут. Со всех сторон. Неужто, все?!
Нет, до конца…
Зубами горло станет рвать за свободу.
Треф услышал шаги совсем рядом, тяжелое дыхание. Он отскочил к дверному проему, перехватил поудобнее рукоять нагана.
Дробов успел сделать только шаг в тускло освещенное помещение. Сзади его обхватила сильная рука. Воздуха сразу не стало. Он попытался перебросить своего противника через плечо, но тот оказался проворнее.
Дробов почувствовал сильную боль в голове и потерял сознание..
…Треф еще раз со всей силы ударил опера по голове, рванул оружие, отпустил обмякшее тело. Развернуться он ее успел. Кто-то большой и сильный навалился сзади, сбил с ног, перехватил руку, отнимая оружие, с хрустом вывернул ее назад, подтянул вторую и защелкнул браслетами.
Глава VII
Вечером небо очистилось и стали видны звезды. Но Вере не хотелось смотреть на небо. Она не могла видеть решетку. Как, она за решеткой?! За что? Разве она виновата в том, что произошло?
Разве не виноват Федор? Мужик он или нет? Стукнул бы кулаком по столу, спустил бы соперника с лестницы, ну побил бы её, в конце-концов. Сразу бы шелковой стала. Что она, себя не знает?
А Зина? Подруга, называется. Поговорила бы, как надо, опекала бы. Ей ведь так совета не хватало.
И мать. Воспитанием совсем не занималась. Доброты не видела она материнской. Тряпки ласки не заменят. Эх, если простят, она бы знала, что для Даши сделать, она смогла бы ей вкус привить.
Вкус… Анатолий кроме искусства и знать ничего не хотел. Ее не хотел. А будь по-другому, к чему ей Сашка и Николаи?
Ни к чему? Она же не развратная женщина. Не она во всем виновата, не она…
2На шикарной мебели лежал слой пыли. Квартира стала какой-то чужой, не похожей на ту, прежнюю. А разве он не изменился?
Силаев, не снимая плаща и ботинок, медленно пошел в комнату и, еще раз, оглядевшись, сел в кресло. Похудевший, в ставшем великоватом костюме. Бодрость так к нему и не возвратилась. И безудержной уверенности в собственной удачливости тоже не осталось. Считай, что он заглянул по ту сторону бытия, познал нечто недоступное…
Да нет, он просто понял себе цену. Толстый поросенок, которого все ждут, не дождутся, как заколоть. И нечего лицемерить перед самим собой. На другое он не годен. Ни для общения, ни для любви, ни для дружбы. Те сволочи просто и откровенно показали это. За все время в больнице ни один дружок не появился. И жены не пришли. Зато несколько раз приходили женщины с работы. Уставшие, замотанные, а все равно заскакивали проведать.
