Марина Серова - Продавец цветов
— Что тебе нужно здесь? — требовательно спросила я.
— Ты кто? — Петрович прохрипел в ответ, как загнанная лошадь.
— Вопрос повторить? — осведомилась я и при этом усилила нажим ступни на его ладонь.
— Ты от Сухаря? — не сдавался, несмотря на боль, Петрович.
Кто такой Сухарь, я, разумеется, не знала. Как и не знала во время встречи с Петровичем сегодня у фонтана, кто такой Чеснок. Но так же, как и тогда, я уверенно пошла на блеф.
— Ты необычайно догадлив, — язвительно ответила я ему.
— Я не хотел. Я не хотел, — начал быстро повторять Петрович так, что у меня создалось впечатление о его полной готовности провалиться сквозь землю до самой Австралии, но не встречаться ни с кем от этого самого Сухаря. — Тишка получил свое. Он обманывал меня.
«Тишка — это, наверное, Тихов Владимир Сергеевич, — подумала я, вспомнив фамилию и имя человека, чей труп сегодня из подвала увезли в морг. — Значит, убийство Тихова — дело его рук. А этот Тишка — человек Сухаря. Поэтому он так боится меня».
— Он обманывал не только меня. Он обманывал всех вас. — Голос Петровича стал срываться, но он начал говорить с жаром, с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку. — Он дурил меня каждый раз на четыре тысячи. Он сказал, что больше десяти тысяч за товар никто не даст. Но я теперь знаю, что он стоит четырнадцать. Четыре тысячи Тишка оставлял себе. Он крал их у меня. И у вас. Я хотел связаться с вами без него. Но он не давал мне. Он первый ударил меня. Но я не хотел убивать его.
Итак, многое из того, что мне нужно было знать, Петрович сказал. Сейчас он находился в таком состоянии, что под воздействием доброжелательного отношения мог сказать гораздо больше.
— Хорошо, — сказала я и почти полностью расслабила захват. — Я верю тебе. Но все надо исправить.
— Конечно. Мы все сделаем, как всегда. Но без этого козла Тишки. Я спрячу его сам. Его никто не найдет. Я сейчас заберу его.
— Хорошо, — согласилась я. — Зачем ты искал Чеснока?
Этот вопрос застал Петровича врасплох. Моя осведомленность поразила его, словно ударом молнии. Но он изумился бы еще больше, если бы узнал, что Тишку уже нашли и сейчас его труп пребывал не под нами в подвале, а в городском морге. Он застыл неподвижно и кажется, перестал даже на какое — то время дышать, а затем беспокойно заерзал.
— Чеснока? — с деланым удивлением спросил он.
— Чеснока, Чеснока, — подтвердила я, — в семь у фонтана. Или уже забыл? Может, тебе помочь немного освежить память?
Реакция Петровича оказалась настолько резкой и бурной, что я просто не успела отреагировать. Он неожиданно вздыбился, как необъезженный мустанг, и сбросил меня со спины. В мгновение ока он был на ногах и кинулся к окну. Еще мгновение — и раздался звон стекла. Петрович закрыл лицо руками и выпал в окно. Снаружи донесся глухой звук падения, а затем сдавленный стон, сменившийся хрипом.
Я подбежала к окну и выглянула наружу. Петрович стоял на коленях под окном. Ладони он прижимал к горлу, словно пытался сам себя задушить. Из-под его пальцев сильной струей била кровь. Скорее всего осколок стекла глубоко порезал ему горло и повредил какую-то артерию.
«Зачем он прыгнул в окно? Почему не побежал в дверь? — стремительно пронеслось у меня в голове. — Хотя, чтобы выбежать в дверь, ему нужно было пройти мимо меня. Если он повредил артерию, его дела очень плохи».
Я выскочила на улицу и подбежала к Петровичу. Мои самые худшие опасения подтвердились — кровь из разрезанной артерии била ключом, унося с каждой секундой частичку жизни.
— Семен Петрович! — крикнула я в дом. — Вызывайте «Скорую»!
Когда приехала «Скорая», Петровичу помочь было уже нельзя. Диспетчер с подстанции одновременно вызвал и милицию. И снова во главе бригады приехал Медведев и одарил меня укоризненным взглядом человека, бесконечно уставшего от «выходок каких-то девчонок», о чем он и не преминул сообщить мне. У меня создалось впечатление, что весь остаток жизни, прочтя любой некролог или узнав об очередном убийстве, он не сможет избавиться от мысли о моей — пусть и косвенной — причастности к делу.
* * *Я стояла у окна в квартире тети Милы и лениво, как сытый кот, смотрела с высоты своего этажа на окружающий мир. Во дворе появился молодой человек с букетом цветом в руках и летящей походкой проследовал мимо. На его лице без труда читалось радостное возбуждение.
«Нетерпеливый, как любовник молодой», — само собой откуда-то всплыло у меня в голове.
Я перевела взгляд на стоявший в вазе роскошный букет, с которого началось мое знакомство с генеральным директором ООО «Эдем» Соболевым. Наше с ним дело закончилось на следующий день или, точнее, утро после того, как с дачи тело его бывшего экспедитора увезла «Скорая». Следователь Медведев, разумеется, не поверил, что Петрович сам выпрыгнул из окна, но запись, сделанная мною на диктофон, полностью его убедила. Тем более что она позволила ему закрыть сразу два дела.
В десять часов я встретилась с Чесноком в «Каменном цветке». К Соболеву он не имел никаких претензий. Бен с Утюгом не знали Петровича в лицо и просто спутали его с Соболевым. Его отчество сыграло свою роковую роль в этой путанице. А пейджер принадлежал самому Чесноку, но был передан Бену на тот случай, если Петрович все же не ударился в бега, как про него думали, и пошлет сообщение. Так оно и получилось. Лишь с той разницей, что сообщение получил не Чеснок и не Бен, а я.
В общем, мое вмешательство в случае с Чесноком оказалось излишним — в конце концов они бы сами поняли, что Соболев — совсем не тот человек, которого они ищут. Правда, благодаря мне выяснение данного факта для Соболева стало менее болезненным в физическом плане. Но в случае с Сухарем я полностью отработала свой гонорар. Из его банды никто не знал Петровича в лицо, кроме Тишки. А Тишка к тому времени был уже убит. Он действительно брал на покупку «товара» у Сухаря четырнадцать тысяч, а Петровичу платил десять. Что же касается самого «товара», то им оказались маковые коробочки — сырье для наркотиков.
Петрович из своих командировок привозил не только дешевые луковицы тюльпанов и других цветов, но и мак. Узнав об обмане со стороны Тишки, он нашел другого покупателя в лице Чеснока, а с него потребовал получения разницы в четыре тысячи за все предыдущие сделки, но в результате ссоры убил его. Испугавшись, он сбежал из города на несколько дней, из-за чего и начались поиски его, превратившиеся в неприятности Соболева.
Четырнадцать тысяч, полученные Петровичем от Чеснока, нашлись в автоматической камере хранения на вокзале. После отъезда милиции я нашла на полу в прихожей маленький листок бумаги с двумя числами: одно обозначало номер ячейки, а второе — шифр к ней. Скорее всего он выпал из кармана Петровича во время схватки со мной. После Чеснока мне пришлось встретиться и с Сухарем. В непричастности Соболева к этому делу я убедила его довольно быстро. Ну а вот каким образом Сухарь собирался получить обратно свои десять тысяч из сейфов милиции и где искать недостающие четыре — для меня осталось загадкой. Впрочем, его взгляд красноречиво говорил, что это «не мое дело».
А маковые коробочки мы с Соболевым нашли в подвале на даче. Они были на дне тех самых ящиков с луковицами тюльпанов. Чтобы их не смог найти кто-нибудь еще, мы в тот же день дружно сгребли на участке весь мусор, смешали его с содержимым ящиков, и желтые языки костра за десять минут превратили всю кучу в горсть легкого пепла. Соболев долго меня благодарил и обещал расплатиться в самое ближайшее время.
Мои воспоминания прервало появление во дворе незнакомой машины. Она медленно ехала вдоль дома, словно водитель что-то внимательно высматривал на дверях подъездов. Наконец она остановилась напротив моего окна. Из машины вышел молодой парень, достал из салона нарядную коробку, перевязанную крест-накрест лентой, и уверенным шагом направился в наш подъезд.
— Интересно, к кому это он? — раздался за моей спиной голос тети Милы, которая, как выяснилось, тоже наблюдала за этим парнем из окна кухни.
— К девушке, наверное, — лениво зевнула я в ответ.
Через несколько минут в дверь позвонили. Я посмотрела в дверной «глазок» и увидела того самого парня с коробкой в руках.
— Охотникова Евгения Максимовна здесь проживает? — спросил он.
— Да, — ответила я.
— Тогда получите, — протянул он мне коробку.
— Это от кого? — поинтересовалась я, беря ее в руки.
— Там написано, — ответил он, широко улыбнулся и повернулся к лифту.
Тем временем в комнате зазвонил телефон. Я поставила коробку рядом с аппаратом и подняла трубку.
— Алло, — раздался в ней голос Соболева. — Это Женя?
— Здравствуйте, Семен Петрович, — ответила я.
— Вы получили от меня коробку?
— Да, спасибо. Ее только что принесли.