Майкл Коннелли - Страшила
Уокер:
— О той, что сделана видеокамерой, установленной на парковке. Она зафиксировала, как ты выходишь из этой машины. Кроме тебя, согласно записи, никто к этой машине даже не приближался до того времени, пока в ее багажнике не обнаружили труп. Эта запись возлагает вину за убийство на тебя, парень.
Уинслоу:
— Нет, это был не я. Я этого не делал.
Насколько я знал из документов суда, предоставленных мне адвокатом, никакой видеозаписи, где была бы зафиксирована стоявшая на пляже у парковки «мазда» жертвы, не существовало. Но я также знал, что Верховный суд США не возражал против того, чтобы полицейские лгали подозреваемым «для пользы дела» и в том случае, если ложь не могла повредить невиновным. Следователи же, отталкиваясь от оставленного Уинслоу отпечатка пальца, априори определили его как виновного и толковали установку суда расширительно, то есть не останавливались ни перед какой ложью, чтобы подтвердить его причастность к убийству, что, как я понял, и заставило Уинслоу в конечном счете сдать свои позиции.
Однажды я написал репортаж о допросе, во время которого детективы продемонстрировали подозреваемому полиэтиленовый пакет, маркированный значком «Вещественное доказательство», где хранился пистолет, использованный в убийстве. На самом деле этот пистолет не был реальным орудием преступления и лишь являлся копией. Но когда подозреваемый увидел его, то сразу сознался в убийстве, поскольку решил, что полицейские нашли-таки его пушку и теперь у них на руках все козыри. И хотя преступник был изобличен, у меня, честно говоря, этот полицейский трюк добрых чувств не вызвал. Мне вообще кажется недопустимым, когда представители закона используют ложь и различные трюки для доказательства вины подозреваемого, — не говоря уже о том, что это делается с одобрения Верховного суда.
Я продолжил просматривать документы допроса и пролистал еще около сотни страниц, когда у меня в ячейке зазвонил телефон. Я бросил взгляд на дисплей и понял, что зачитался и опоздал на встречу с Анджелой.
— Анджела? Извините, ради Бога, за опоздание, но меня, что называется, одолели дела. Сейчас же спускаюсь к вам.
— Поторопитесь, пожалуйста. У меня тоже дел невпроворот. В частности, надо закончить сегодняшнюю историю.
Я сбежал по лестнице на первый этаж и присоединился в кафетерии к Анджеле. На столике перед ней стояла пустая чашка. Я опоздал на двадцать минут, и ей пришлось пить кофе в одиночестве. Помимо чашки на столике помещалась стопка бумажных листов печатной стороной вниз.
— Не желаете ли еще одну чашечку кофе с молоком?
— Нет, спасибо.
— О'кей.
Я огляделся. Время близилось к вечеру, и в кафетерии почти никого не было.
— Джек, в чем дело? Мне уже пора возвращаться наверх…
Я посмотрел на нее в упор.
— Просто я хотел сказать вам с глазу на глаз, что мне не понравилось, как вы повели себя в случае с утренней историей. Если разобраться, это мой сюжет, и я еще утром поставил вас в известность, что мне нужна эта статья, поскольку она является составной частью задуманного мной большого материала, над которым я в данный момент работаю.
— Извините. Я сильно переволновалась, когда вы начали задавать на пресс-конференции острые вопросы, и, вернувшись в новостной зал, неверно оценила положение вещей. Вероятно, выдавая желаемое за действительное, я брякнула, что мы с вами будем работать над этим материалом вместе. Прендо же велел мне немедленно приступить к написанию статьи.
— Вы именно тогда сказали Прендо, что готовы подключиться к написанию большого репортажа?
— Ничего такого я не говорила, и не понимаю, на что вы намекаете…
— Когда я вернулся, он заявил мне, что теперь мы с вами будем работать в паре, причем я возьму на себя разработку линии убийцы, а вы — линии жертвы. — Тут я решил, что называется, взять ее «на пушку» и проверить кое-какие свои догадки. — Он, кроме того, сказал, что это была ваша идея.
С медленно наливавшимся краской лицом она сокрушенно покачала головой. Я же, глядя на нее, подумал, что столкнулся сегодня с двойной ложью. С ложью Анджелы я еще мог примириться, ибо это была, если так можно выразиться, честная ложь. Просто девушка стремилась кратчайшим путем достичь того, чего хотела. Но вот лукавство и хитрость Прендо вызвали у меня чувство неприятия и душевную боль. Все-таки мы с ним проработали вместе не один год, и за все это время у меня ни разу не возникало мысли, что он может оказаться лжецом или манипулятором. Или все дело в том, что я ухожу, а Анджела остается и он, смирившись с этим фактом, уже представляет ее на моем месте? Что ж, тогда нет ничего удивительного, что он отдает ей предпочтение и поощряет ее инициативу. Ведь за ней будущее.
— Честно говоря, не ожидала, что он так меня подставит, — пробормотала Анджела.
— А я предупреждал вас, что в новостном зале нельзя доверять абсолютно никому и без всяких оговорок, — ответил я. — Даже редакторам.
— Похоже, вы были правы.
С этими словами она взяла со стола пустую чашку и оглянулась, не оставила ли чего на своем месте, хотя и знала, что ничего там нет. Все только для того, чтобы избежать моего взгляда.
— Послушайте, Анджела! Да, мне не понравилось, как вы повели себя сегодня, но в то же время я не могу не восхищаться вами. Вашей, скажем так, настырностью и неуемным стремлением к достижению цели. Все лучшие репортеры, каких я знаю, отличались этим. Кроме того, должен заметить, что ваша идея соединения двух линий — линии убийцы и линии жертвы — в одном репортаже показалась мне очень удачной.
Теперь она смотрела на меня во все глаза, а лицо у нее просветлело.
— Джек, я действительно очень хочу работать в паре с вами.
— А я хочу, чтобы вы хорошенько себе уяснили, что все это затеял я и мне это заканчивать. Так что, когда репортерское расследование завершится и весь материал будет собран, именно я сяду за стол и напишу всю эту историю от начала и до конца. Согласны?
— Совершенно. После того как вы рассказали, над чем сейчас работаете, мне вдруг страшно захотелось принять участие в этом проекте. Так что даже если я возьму на себя разработку линии жертвы, этот репортаж все равно останется вашим. Вы сами его напишете, и ваше имя будет стоять первым в графе «авторы».
Я некоторое время исследовал ее лицо, пытаясь отыскать в нем замаскированные признаки притворства или коварства, но она ответила мне открытым, искренним взглядом и я ей поверил.
— На том и порешим. Мне лично добавить к этому нечего.
— Вот и хорошо.
— Вам нужна помощь в написании статьи, касающейся утренних событий?
— Нет. Похоже, я сама с ней справлюсь. Я получила интереснейшие отклики от представителей сообщества на предмет затронутой вами на пресс-конференции темы. В частности, достопочтенный Тречер назвал этот рейд еще одним примером скрытого расизма в департаменте. Полицейские, указал он, проводят специальные операции, когда убивают белую женщину, употребляющую наркотики и раздевающуюся за деньги, но и пальцем не хотят пошевелить, чтобы спасти от насилия и нападений бандитов восемь сотен честных граждан, проживающих в этом квартале.
Слова, конечно, хорошие и справедливые, спору нет, только произнес их неподходящий субъект. Поп Тречер был тот еще проныра, и я никогда не верил, что он отдает все свои силы деятельности на благо общины. На мой взгляд, он защищал прежде всего свои интересы, а телевидение и прочие средства массовой информации только способствовали увеличению его популярности и тех дивидендов, которые эта самая популярность ему приносила. Помнится, как-то раз я даже предложил своему редактору расследовать деятельность Тречера, но тот сразу дал мне понять, чтобы я забыл об этом и думать. «Он нам нужен, Джек», — сказал мне тогда редактор.
И это была чистая правда. Такие люди, как Тречер, нужны газете — чтобы озвучивать противоположные мнения, давать едкий комментарий к действиям властей и вообще поддерживать у читателя интерес к затронутой теме. Они как раскаленные уголья, не дающие затухнуть костру.
— Все вроде бы неплохо, — сказал я Анджеле. — Так что возвращайтесь к себе и заканчивайте этот материал. Я же займусь составлением развернутого плана для следующей статьи.
— Вот, — произнесла Анджела, подталкивая ко мне стопку отпечатанных страничек.
— Что это?
— Так, ничего особенного, кое-какие заметки, но они, возможно, сэкономят вам немного времени. Вчера вечером, прежде чем отправиться домой, я довольно долго размышляла над всей этой историей и даже хотела позвонить вам, чтобы поговорить об этом и предложить свои услуги в разработке некоторых аспектов темы, но так и не решилась. Вместо этого, задействовав поисковую систему «Гугл», занялась исследованием убийств, характерной чертой которых было обнаружение трупа в багажнике автомобиля. Оказывается, этот вопрос имеет давнюю историю и таких случаев превеликое множество. Интересно, что среди мертвых тел, обнаруженных в багажниках автомобилей, особенно много женщин. И, как ни странно, бандитов.
