Лариса Захарова - Год дракона
— И милости прошу на наши концерты… — проговорил Гурьев, поднимаясь.
— Спасибо, всего доброго, желаю дальнейших творческих успехов и надеюсь, вы не скроете от нас местонахождение вашей дочери. Это для ее же блага, — проговорил Быков, наблюдая, как открывается дверь и заходит Арбузов.
Гурьев встал и пошел к двери. Он прошел мимо Арбузова чуть посторонившись, совершенно равнодушно, даже без любопытства, мельком взглянув на него. Арбузов же словно не заметил уходящего. Игры не было. Это Быков смог бы и под присягой подтвердить. И это было самым удивительным… Ломалась вся концепция.
Какие-то первые дежурные фразы. Взволнованный, Быков даже не зафиксировал, что сказал Арбузову, что он ответил.
Потом посмотрел в лицо председателя правления «Эллады» и жестко спросил:
— Где Воздвиженский? Что вы знаете о похищении его внучки?
Арбузов, побледнев, проговорил заплетающимся языком:
— Боже, какое несчастье…
— Когда вы последний раз видели Воздвиженского?
— В пятницу. Он был на работе.
— А вчера?
— Вчера? Нет, мы не виделись. У меня не было к нему вопросов.
— Куда вы направили Горохова и Чернова?
— Никуда, — растерянно проговорил Арбузов. — А что? Я не знаю, я ничего не знаю, — Он был явно напуган, это не скрылось от Быкова.
— Берите бумагу, ручку, садитесь вот за тот стол в углу и пишите все, что произошло с вами в пятницу, когда вы последний раз видели Воздвиженского, при каких обстоятельствах, о чем с ним говорили. Напишите о том, что вы делали в выходные дни и вчера. Укажите, был ли на работе Воздвиженский, если нет, почему. Были ли на своем рабочем месте вы сами, если нет, почему, и почему вы вчера, в рабочий день, не встретились со своим сотрудником.
— Но… Я не знаю, что писать, — неестественно задергался Арбузов. — Мы не виделись, потому что не виделись. Разминулись. У меня была масса дел, я выезжал в филиалы, а Вадим Федорович… Я не знаю. Может быть, с утра был, а потом ушел куда-то… У нас свободный, достаточно свободный режим…
— Также пишите о том, — не слушая Арбузова, продолжал полковник Быков, — когда, при каких обстоятельствах вы виделись последний раз с Черновым и Гороховым, почему они именно сегодня оба не вышли на работу и, как предполагается, уехали из Москвы. Почему это случилось не вчера, не позавчера, а именно после похищения внучки вашего сотрудника? Каковы, на ваш взгляд, причины? У Воздвиженского в коллективе были недруги? Опишите отношения Воздвиженского с Черновым и Гороховым.
«Должна знать кошка, чье мясо съела», — подумал Быков и решил, что уж Арбузова он из кабинета не выпустит, пока не выдавит из него всю информацию. Этому человеку есть, что предъявить, вполне достаточно для задержания, пусть как следует подумает о своей жизни. Может быть, очнется.
Руки Арбузова, держащие лист бумаги и шариковую ручку, мелко дрожали. Дрожали и колени, он никак не мог зацепить ножку стула, чтобы, присаживаясь, подтащить стул ближе к столу. И тут Быков громко и внятно спросил:
— Олег Александрович, где Макс?
Арбузов медленно повернул голову. Быков увидел, как слегка одутловатое лицо Арбузова будто при замедленной съемке вытянулось, пошло землистыми пятнами и посерело.
— Вы… — еле выдавил из себя Арбузов, — вы… уже…
Упала, звякнув о край стола, ручка и покатилась, издавая дробный звук, похожий на тихое тарахтение игрушечного трактора. Легко спланировал на пол листок бумаги. Арбузов беспомощно взмахнул руками, привалился боком к столу и все же не удержался. Покачнулся, осел, заскользил каблуками по лакированному паркету. Быков подскочил к нему, чтобы поддержать, но тут же понял, что помочь вряд ли сможет. Перекосившийся рот, остановившийся зрачок левого глаза — это инсульт.
Что же делать?! Только быстрее вызвать врача. А он так и не ответил на самые главные вопросы!
27
Им понравилось название остановки — «Кузнецы», и они вышли из автобуса. Было девять часов утра. Огляделись окрест — поле, старые березы вдоль дороги. Свежая зелень, чистый холодный воздух. Там, за полем, перелесок, поднимающийся на холм. С другой стороны — озеро. А между озером и перелеском редкие крыши домов. Деревня или дачный поселок, кто знает?
— Пойдем туда, — сказал Гриша.
Вера обреченно выдохнула:
— Ноги уже не держат… Посмотри, вдруг еще бутерброд остался.
— Да ты все смолотила, — завистливо проговорил Гриша.
Вера мотнула головой, поправила рассыпавшиеся волосы:
— А на меня всегда на нервной почве аппетит нападает… — и засмеялась не к месту.
Они двинулись по утрамбованной песчаной дороге.
— Хорошо еще сухо, — проворчала Вера, — а то топали бы тут в вековечной российской…
— Еще Пушкин писал: «Авось дороги нам исправят…»
— Не «исправят», а «исправит», это он на Николая Первого надеялся…
— Тебе виднее… Значит, разыгрываем молодоженов-дачников. Ясно?
— Дальше некуда. Свадебное путешествие по деревням и весям… Следопыты родного края.
— Да будет тебе… — огрызнулся Гриша, и дальше они шли молча.
Так и дошли до первого, стоящего над озером дома. От всех остальных он отличался отсутствием ограды и сада — на двери висела написанная от руки табличка «Отделение колхоза «Рассвет». Деревня «Кузнецы», а над дверью сработанный тушью по трафаретке лозунг: «Мы кузнецы и дух наш молод».
— А тут народ с юмором, — подмигнул Гриша Вере. Она устало подняла голову и усмехнулась:
— Лубок конца второго тысячелетия…
Из открытого окошка высунулся немолодой человек с широким обветренным лицом и защурился на солнце:
— Здравствуйте, молодежь. Вы к кому?
— Может быть, к вам. Извините, вы кто?
— Торопов я, Василь Иваныч, завотделением.
— У вас тут можно снять дачу? — Вера решила разговор не затягивать.
— Дачу? — Торопов удивился так искренне, будто его спросили, где тут ближайшие алмазные копи. — У нас тут дач не бывает… Но, как говорится, был бы спрос, будет и предложение. Я сейчас.
Вера и Гриша переглянулись. А Торопов уже спускался к ним с низенького крылечка.
— Дачники, значит? Облюбовать приехали?
— Может, и сразу у вас останемся. Мы в свадебном путешествии, — пояснил Гриша. — Так как?
— А я не знаю… — нерешительно ответил Василий Иванович. — Я думал, новые арендаторы приехали. У нас, знаете ли, деревня возрождающаяся. То были неперспективные, теперь возрождающиеся, вот, мы, Кузнецы, как раз из таковских. Вы откуда?
— Из Москвы, — ответила Вера.
— Москвичи или лимитчики?
— А вам-то какая разница? — не понял Гриша.
— Лимитчик человек на подъем легкий. В Москве намыкался, физического труда не боится. Все жду, когда ж из города к нам крестьянствовать поедут, как в газетах пишут.
— Нет, мы не лимитчики и не арендаторы, — нетерпеливо перебила его Вера. — Вы нам сразу скажите, можно тут снять дом, полдома, на месяц, на сезон?..
Торопов смотрел вдаль, на озеро, на лес, что-то обдумывая.
— Вообще-то у нас тут сплошь одни бабки да коты… С застойных времен которые уцелели. Но есть и молодежь. Пошли к ним. Они ребята хорошие. Пустят вас, — и он зашагал вперед.
— Может быть, у вас есть пустующие дома? — поспешая за Тороповым, расспрашивал Гриша.
— У нас все есть… Как в Греции… Во… Хоть этот, — Василий Иванович показал на дом, утонувший в кущах сирени, и было сразу видно: дом нежилой, хотя окна и дверь не были заколочены. Запыленные стекла, перекошенное крыльцо ясно указывали — нет тут хозяина.
По деревне плыл аромат яблоневых цветов. Ударил колокол. Вера вздрогнула:
— Что это?
— А церковь, — махнул Торопов рукой куда-то ввысь, и Вера увидела над перелеском колоколенку и маковку с крестом.
— Да, начала церковь действовать, — с неожиданной гордостью сказал Торопов. — Значит, оживаем… Как ведь раньше-то деревни складывались. Первым делом искали место, где храм заложить. Специалисты были, знатоки, умели… Наша-то уцелела. Чудом, можно сказать. К тысячелетию крещения епархия священника прислала. И он тоже влился в наш молодежный коллектив, — Торопов рассмеялся. — Матушка, кстати, учительница. По-английскому она, но пока за всех… за весь педсовет.
— И как вы тут живете? — недоуменно проговорила Вера.
— А так. Живем, не ждем тишины. Слышите, как славно звонит наш батюшка? Я неверующий, а все равно приятно. Он в Ростов Великий ездил стажироваться. Где по нынешним временам звонаря сыскать?.. Да живем, хлеб жуем, из Киржача автолавка приезжает… Ну, а остальное — натуральным хозяйством стараемся добыть. Хватит деревне в городе кормиться. Наоборот должно быть, к чему и стремимся. И ни нитратов, ни городских очередей…
Торопов остановился возле низкого забора.
