Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)
Григорий же, воспламененный еще первым ее поцелуем и уже представляющий Аллу в своей холостяцкой постели (непременно в черном белье, какой он увидел ее однажды в приоткрытую дверь в их с Натаном спальне, когда зашел к ним, чтобы пригласить на какую-то важную встречу), воспринял ее второй поцелуй почти как приглашение к новой жизни и, потеряв голову, ответил на ее поцелуй, при этом так стиснув эту, пока еще не принадлежащую ему женщину, что едва не расплющил ее…
— Натан, — прошептала Алла, спутав имена, до которой лишь сейчас дошло, зачем этот мужчина приехал сюда, не позвонив. — Ты что это?
Поняла, что назвала Гришу Натаном, и спросила себя, хороший это знак или дурной.
— Правильно, ты правильно оговорилась, я готов заменить тебе Натана, только скажи, только пожелай… Ты будешь со мной жить еще лучше, чем с ним, поверь мне… Я же знаю, какая ты, мне мой брат много рассказывал о вашей жизни, мне будет нетрудно заменить его… Ты же знаешь… — он продолжал страстно целовать ее шею, щеки, глаза, губы, — ты же знаешь, я никогда не был женат, у меня есть все, чтобы сделать тебя счастливой, — нет прошлого, а впереди будущее, и только с тобой… Ну же, соглашайся!
Звонок в дверь оглушил обоих. Григорий отпрянул от нее, высокий полноватый мужчина с мокрыми после душа черными волосами, с розовым лицом и испуганными от собственной решимости и напора глазами.
— Подожди, Гриша. — Она высвободилась из его рук и пошла открывать. Она знала, что это Диденко.
— Привет, солнышко! — Это была Женя, веселая и немножко сумасшедшая, не глядя на Аллу, она сразу же начала раздеваться. — Я ужасно спешу… Не хотела тебе говорить, но я перебираюсь к Вилли, я приехала, чтобы взять с собой немного вещей…
Взгляд ее наконец-то остановился на племяннице:
— Представляешь, он подарил мне букет львиного зева, он любит меня, а я люблю его. Мы будем теперь жить вместе. Только не осуждай меня, что я так скоро решилась, здесь нет никакого расчета, просто мне с ним так же спокойно и хорошо, как было с Мишей, моим покойным мужем, понимаешь? Нет, он, конечно, не такой, но зато мне с ним удивительно приятно, я нашла то, что мне нужно… Расслабилась совсем, превратилась в розовый душистый студень, понимаешь? И в то же время у меня появилось столько сил! И еще… — Алла понимала, что ее нельзя останавливать. — Господи, я вся дрожу… У меня будут роли! В кино! А может, мы переедем в Москву, я еще точно не знаю… планов много, вот бы только с катушек не слететь… Алла, как жалко, что умер твой Натан… Я знаю, с ним ты была счастлива… Ты прости меня за это мое счастье, которое я обрушиваю на твою бедную вдовью голову… Сейчас вот покидаю в сумку самое необходимое… кстати, ты не видела, куда я дела свой купальник? Мы с Вилли собираемся завтра на Волгу… Так вот, сейчас я соберу сумку и оставлю тебя…
Алла сделала страшные глаза и показала на дверь, ведущую в кухню, где находился Григорий, затем приложила палец к губам, мол, замолчи немедленно… Фраза, начатая Женей, должна была, по мнению Аллы, закончиться примерно так: «… соберу сумку и оставлю тебя с Диденко на всю ночь…» — или что-нибудь в этом духе.
Женя замолкла на полуслове и вопросительно взглянула на дверь. Видимо, оценив ситуацию, а может, наоборот, ничего не поняв, но вспомнив, что она актриса, она вдруг сказала:
— …соберу сумку и… поминай, как звали!
Алла улыбнулась и кивнула головой.
— Женя, у меня гости… Гриша!
Григорий, оглушенный монологом внезапно появившейся, по всей вероятности, хозяйки квартиры, то есть родственницы Аллы, вышел из кухни, где он приходил в себя после поцелуя, и представился:
— Я — Григорий, брат Натана…
— Евгения, очень приятно… и неожиданно…
— Приехал вот за Аллочкой. Думаю, она уже развеялась, немного пришла в себя… Нам с ней пора в Москву. Дела, знаете ли…
— Вы извините, — засуетилась Женя, кидаясь в спальню, как в речку с холодной водой, и продолжая оттуда бросать фразы: — Но я очень спешу, у меня тоже, знаете ли, дела… Это хорошо, — она вынырнула из спальни с ночной сорочкой в руках, — это хорошо, что вы приехали… Аллочке здесь скучновато, тем более что меня почти никогда не бывает дома… А то расследование, которое она ведет, все равно бессмысленно, девчонок-то не вернешь… Она вам сама все расскажет… Алла, ты должна была предупредить меня, что у нас гости, а то я с самого порога выложила тебе все новости своей личной жизни, — пробормотала она, пытаясь придать своему голосу смущение и растерянность, — неудобно как-то получилось…
— А что за расследование? — удивился Григорий. — Что-нибудь случилось?
Алла, привалившись к стене и не вмешиваясь в разговор Жени с Григорием, спрашивала себя, что будет, когда раздастся звонок в дверь (а это должно произойти с минуты на минуту) и на этот раз на пороге возникнет Диденко? Жене-то что, ей все равно, в ее жизни появился Вилли, а что она скажет Сергею, как представит Григория и наоборот — как она объяснит Григорию ночной визит молодого следователя? Срочным делом? И почему ей так не хочется, чтобы Григорий заподозрил ее в связи с этим человеком? Чего она стыдится? Натана-то уже нет! А жизнь продолжается…
Еще в одном чувстве, охватившем ее, она попыталась разобраться: почему, увидев Григория и успев побывать в его недвусмысленных объятиях, она испытала примерно такое же благостное умиротворение, как тогда, в гостиничном номере, куда умыкнул ее с Чардыма Натан? Неужели причиной тому — кровь братьев, Натана и Григория, которая действует на нее, как прохладная морская вода, успокаивает, баюкает и делает ее безмятежной и сильной? И если Диденко — это порыв страсти, фонтан плотских удовольствий и напоминание о бурной веселой молодости, то Григорий — вторая по счету мирная гавань, именуемая браком… Когда он, прижав ее к себе, поцеловал, она увидела себя подающей ему на завтрак (в их с Натаном огромной квартире, на кухне) омлет с брынзой (как любил Натан и непременно должен любить Григорий).
— Сейчас отпустим Женю, а я потом тебе все объясню, — сказала она, подталкивая его обратно в кухню. — Давай здесь посидим, подождем, пока Женя соберется, не будем ей мешать. Выпить хочешь?
— Если только чаю, — нежно, как-то по-семейному, согласился Гриша и, как показалось Алле, чуть ли не всхлипнул от умиления. — Я вижу у тебя тут зеленый чай…
Женя пронеслась по своей квартире ураганом, успев не только собрать вещи, но и, затащив на секунду в спальню свою племянницу, шепнуть ей, чтобы она не натворила глупостей и не спугнула шурина, что он, если, конечно, холостой, много лучше нищего и легкомысленного Диденко и что она будет круглая дура, если не оценит того, что Григорий приехал сюда только ради нее, что ей не стоит распыляться на провинциальных следователей, а поберечь себя для брата Натана, человека не с улицы, а почти родного, который заменит ей Натана лучше любого другого мужчины.
Жене хватило всего несколько минут, чтобы оценить ситуацию и распознать в ночном госте будущего мужа своей племянницы.
— Алла, не паникуй, возьми себя в руки и успокойся, а я задержу Диденко, ему здесь нечего теперь делать, он может только все испортить… — сказала она напоследок, сжимая ладонь Аллы, словно пытаясь таким образом передать ей свою уверенность и решительность. — Положись на меня…
Она знала, что говорила, потому как знала Диденко, его привычки и манеру тянуть время, не признаваясь женщине ни в любви, ни в ненависти, ни, что самое ужасное, в равнодушии. Он был влюбчив, но инертен, вял и неуверен в своих чувствах. Потому они и расстались: Жене нужен был либо муж, либо постоянный партнер. Сергей не тянул ни на того, ни на другого. Господи, спасибо, что у нее теперь появился Вилли…
Она выбежала на улицу, предвкушая встречу с ожидавшим ее в машине Вилли, и в подъезде, на лестнице, уже перед самым выходом, столкнулась с Диденко. Она не узнала его: светлый летний костюм, в руках букет гладиолусов.
— Сереженька? Привет! — Она не могла упустить случая, чтобы не поцеловать его хотя бы в щеку. Как не могла бы, пожалуй, пройти мимо благоухающего прекрасного цветка, чтобы его не понюхать, не потрогать…
— Женя? — Диденко опешил, когда увидел ее в подъезде. Она же не должна была появиться у себя по крайней мере до утра. — Ты куда?
— Да ты не переживай, я ухожу… Но и тебе там тоже делать нечего. К ней брат приехал, понимаешь, она и так задержалась здесь… Вот, приехал, чтобы забрать в Москву, чтобы она вернулась к своей обычной жизни… Тебе нельзя туда, послушайся моего совета…
Она намеренно не сказала, что приехал брат Натана. Пусть потом разбираются. Сейчас самое главное оставить Аллу на всю ночь с Гришей. Они родные люди…
— Ну и что, что приехал брат? Вот и познакомимся. И вообще, Женя, это не твое дело… Я не хочу быть с тобой грубым, но Алла теперь — моя.
