Анна Владимирская - Игра навылет
Как же так получилось, что старой нелюбимой власти давно нет, а прошлое продолжают уничтожать с большевистским азартом? Знание и ощущение своих корней придает человеку спокойное достоинство и лишает страха смерти. Хочется быть не щепкой в реке времени, а камнем. Хочется якорем зацепиться хоть за что-нибудь неизменное. Постоянное. С тайным желанием остаться здесь. Чтобы не разрушили, не ободрали, не застроили, не выбросили на помойку.
Но, как сказано у классика, все выйдет совершенно наоборот…
Черт возьми, совсем расклеилась, подумала Вера. Надо собраться. Уже сидя в маршрутном такси, она набрала номер Винницкого на мобильном телефоне.
— Паша? Здравствуй, дело есть.
— Всегда рад слышать тебя, Верочка… Что случилось?
— Ничего. — Она понизила голос до едва слышного. — Тут одному важному клиенту аутопсию надо бы сделать… Вернее, перепроверить, как проведена предыдущая процедура.
— Хм… А что, разве в твоей клинике патологоанатомы вскрытие проводят спустя рукава? — насмешливо поинтересовался бывший однокурсник.
— Тише ты, я в транспорте… Это не у меня, у Лизы Романовой.
— О, Лизуня!.. Как она?
— Паш, так ты можешь помочь? У тебя, паршивца, руки золотые и глаз-алмаз. Нам тебя не хватает в данном деле.
— Хе-хе! Умеешь уговорить, мать. Ладно, вечером созвонимся, сейчас не могу.
Они попрощались. Вера сунула телефон обратно в сумочку и огляделась. Все держали в руках мобилки. Все они — не здесь, вот забавно… Человек едет в маршрутном такси, все вокруг него стоят или сидят, беседуя по сотовым телефонам, и он тоже разговаривает, и водитель разговаривает — они болтают, слушают, соглашаются, смеются, дают указания, просят прийти, сообщают, что уже подъезжают, — они не видят друг друга, не чувствуют, они разговаривают по мобильным телефонам… Нездешние.
Вера встала, проталкиваясь к выходу, по пути не удержалась, шепнула на ухо сидящей у окна женщине: «Вам лучше выйти, вы побледнели, здесь нечем дышать, можете упасть в обморок…» Женщина удивленно взглянула на неожиданную добрую советчицу. На ее лбу мелкими капельками блестел пот. А Вере стало легче, будто она занозу из ноги вынула. Дальше пусть как хочет, я свое дело сделала…
Завибрировало в сумке. Вера улыбнулась: это мой собственный сотовый спохватился и хочет быть, как все. Хорошо, что ей уже выходить. Она не любила публичных бесед по телефону.
— Слушаю, — сказала она, направляясь к пустой лавочке в тени. По дороге оглянулась: женщина все-таки послушалась, вышла. Вот и умница. Одним тепловым ударом сегодня меньше будет.
— Ма, это я, — сказала дочь энергично.
— Оленька! Как ты?
— Ты уже в отпуске? — спросила Оля и, не дожидаясь ответа, затараторила: — Слушай, я тут вырвалась ненадолго в Дом Выставок, приходи, есть на что посмотреть! Шоколадный фестиваль, представляешь? Угостишь свою маленькую дочечку шоколадом…
— Маленькая, — хмыкнула Вера. Оля вымахала выше мамы на голову и зарабатывала в своем рекламном агентстве столько, что Вере и не снилось. — Попрошайка ты маленькая и поросенок. Сама можешь мать угостить.
— Да шучу я, шучу. Соскучилась.
— Мне домой надо, Пая вывести… — заколебалась мать.
— Ничего с ним не случится, потерпит, — решительно заявила Оля. — Он все равно спит. Ну?
Они договорились встретиться внутри, справа от дверей. Потому что снаружи торчать жарко. По той же причине Вера решила не ехать одну остановку на транспорте, а спуститься на Европейскую площадь пешком. В маршрутке тяжело, душно, много страдальцев, и чувствительную Веру это отвлекает.
Телефон зазвонил, когда она мимо слепящего куполами Михайловского собора свернула на узкую Трехсвятительскую. Оля что-то забыла сказать?
— Да, слушаю.
— Вера Алексеевна, не вмешивайтесь вы в эти дела с погибшими на острове…
Лученко вздрогнула. Голос был странный: высокий, хрипящий, с металлическими прищелкиваниями.
— Кто вы такой?
— Послушайте внимательно, это очень важно, — скрипел голос. — В первую очередь для вас. Если будете продолжать помогать подруге, вашим близким грозят неприятности.
Измененный голос, поняла Вера. Как у робота. Компьютерный, что ли? Что сказать, как реагировать? Она растерялась, молчала. Разлетелась привычная защита, сразу стало невыносимо жарко.
— Я не угрожаю, а предупреждаю. Подумайте, стоит ли жертвовать близкими. Просто остановитесь, и никого не тронут. — Загудел сигнал отбоя, на мониторе высветилась надпись «Звонок закончен».
Вера нахмурилась, вспоминая, как узнать номер звонившего. Вызвала журнал звонков, вгляделась. Ага: «конфиденциальный номер». Значит, неизвестно чей. Андрей как-то ей объяснял, что если хочешь кому-нибудь позвонить, но так, чтобы твой номер ни в коем случае не определялся, то можно заказать эту услугу у своего оператора связи. Причем конфиденциальным легко сделать как мобильный, так и обычный городской телефон. Стоит копейки…
Надо же. Так быстро отреагировали. Уже зашевелились!.. Интересно где — на этой супер-пупер элитной базе на Ситцевом острове? Или в женском клубе? Скорее, в клубе. Уж очень сильно вдовы на нее обиделись…
Она привычно прислушалась к себе. Ничего. Никакой опасности. Молчит «тринадцатое» чувство… И баловство с изменением голоса… Несерьезно как-то, господа преступники. Лученко поколебалась и решила: при моей повышенной реакции на неприятности близких, когда стоит дочери чихнуть или подруге поссориться с любимым, и начинает болеть голова… Я тут же почую.
Так что не надо меня пугать.
7. МИЛИЦИЯ НЕ ЗАЩИЩАЕТ, НО ПРЕДУПРЕЖДАЕТ
Казалось, на шоколадном фестивале собрался весь город.
— «Шокоголики» всех стран, объединяйтесь! — кивая на пеструю толпу, сказала Ольга.
— Сколько народу, оказывается, как и мы с тобой, любят шоколад… — Вера старалась обходить людские водовороты.
— Ну что, ма? Будем смотреть, нюхать и пробовать?
— Если протиснемся, — сказала «ма». Она уже не знала, надо ли было сюда приходить. Слишком много посетителей. И настроение не очень-то «шоколадное», не выходят из головы угрозы неизвестного.
Посреди большого зала струями горячего шоколада бил фонтан. Пахло ванилью и какао. Плотной стеной его окружали взрослые и дети, слышался восхищенный гомон. По периметру стен были огорожены помещения с зазывными надписями «Почта», «Кафе», «Мэрия», «Бутик». Там тоже стояли в очередях за порцией шоколада обыкновенного, шоколада пористого, белого, молочного и десертного.
Впрочем, такой ажиотаж еще не доказывает всеобщую шоколадоманию. Это, скорее, мировосприятие. Просто люди едят шоколад, чтобы не чувствовать себя одинокими, уставшими. Чтобы жизнь на какое-то время перестала подбрасывать им разнообразные проблемы. Ведь у нее, жизни, с этим не задерживается. Бросил любимый или любимая? Наорал начальник, достала теща или свекровь? Замучили дети или взрослые? Короче говоря, все ведут себя неласково и враждебно? Съешь плитку шоколада. Восстанови гармонию в душе, примирись с человечеством при помощи сладкого лакомства из какао.
Стоя в очереди за горячим шоколадом, Оля весело щебетала.
— Мам! А я шокоголик? Как это определить?
— Если ты не просто любительница сладкого, а обожаешь шоколад страстно и всей душой и никогда не изменяешь ему с селедкой…
— Тебе бы все шуточки!
— Если на десерт всегда берешь его. Не выходишь из дому без плитки в кармане. Если он для тебя ассоциируется с праздником и приятными воспоминаниями. Если при малейшей проблеме и плохом настроении ты тянешь за ним руку, чтобы защититься от напастей внешнего мира… Короче, если ты думаешь, что день без шоколадной плитки зря прожит, то ты — это он. Шокоголик. Пойдем на второй этаж?
Экспозиция второго этажа позволяла почувствовать себя героем приключенческого фильма. На больших плазменных экранах демонстрировали первых известных творцов изделий из какао-бобов — индейцев майя. Тут же организовали бойкую «шоколадную магию» — изготовление напитков для воинов. Любители экстремальных ощущений пробовали огненное варево, смесь какао с кайенским перцем, и глаза их наполнялись слезами… Но новые уже стояли в очереди — бесплатно все-таки!
Мать и дочь нашли себе местечко в кафе на втором этаже, где взяли пирожные с веселеньким названием «Шоколадное безумие».
— Это твои профессиональные пирожные, — смеялась Оля.
Они на пару минут отошли за кофе. А когда вернулись, увидели, что в пирожное вставлена бумажная трубочка. Вытащив ее из сладкого крема и обтерев салфеткой, Вера прочла: «Не лезь в это дело, и сможешь есть и пить, не боясь крысиного яда».
Оля прочла записку и потрясенно уставилась на мать.
— И это ты называешь быть «защищенными от напастей внешнего мира»? Мам! Каким делом ты сейчас занимаешься?
