Марина Серова - Чудо перевоплощения
– Как знать… сначала я хочу поговорить с вашей женой. Насколько я знаю, с вами она не хочет встречаться, от вас же она, собственно, и сбежала.
– Не может быть, вы что-то путаете, у нас с Зинаидой замечательная семья, мы любим друг друга! Но у нее начались какие-то проблемы, она испугалась и внезапно исчезла. Я уверен: она в опасности, и очень хочу помочь ей. Помогите мне, Женя, то есть, – он одернул себя, – Евгения Максимовна. Только вы можете нам помочь! Зина так вам доверяет…
– Я уже помогаю, Альберт Игнатьевич. – Я допила остатки минеральной воды и встала из-за стола. Александров немедленно вскочил со своего стула. – Оставьте мне ваши координаты, завтра, в худшем случае, послезавтра, я устрою вам встречу с Зинаидой.
– Куда вы? – Он явно нервничал, крепко схватил меня за руку и притянул к себе.
– Что вы себе позволяете? – Я оттолкнула наглеца.
– Мы вынуждены попросить вас покинуть наше заведение. – К нам немедленно подлетел один из официантов, который все это время неотрывно наблюдал за нашим столиком.
– С удовольствием, – ответила я, – буду вам очень признательна, если вы придержите этого сумасшедшего, пока я не уйду.
– Что вы себе позволяете? – возмутился Альберт. – Я ее муж, я хочу помочь!
Крепкий парень в белом переднике схватил Александрова за плечи.
– Ведите себя прилично, вы в общественном месте!
– Убери руки, идиот! – рявкнул на него муж Колывановой.
Чем там у них дело кончилось, мне неведомо, потому что я быстро покинула гостеприимное кафе и поспешила на подземную парковку к своей машине.
Юркую «Ауди» черного цвета, следующую за мной, я заприметила через пару минут после того, как выехала со стоянки. У меня на хвосте появился неопытный преследователь. Водитель умело управлялся с автомобилем, лихо перестраивался из ряда в ряд, но он понятия не имел, как надо вести скрытое наблюдение: пучеглазая морда «Ауди» постоянно мелькала в моем зеркале заднего вида. Я решила повеселиться и потаскать за собой преследователя по улицам города. То разгоняясь, то сбрасывая скорость, я пролетала на красный свет, проезжала по узким дворовым дорожкам, бессовестно нарушала правила, въезжая под «кирпич». «Ауди» от меня не отставала. Через тонированное стекло я не могла видеть лица водителя, но догадывалась, что за рулем сидит Александров. В конце концов мне надоела эта детская игра в догонялки. Когда мы оказались на участке трассы, почти не загруженном транспортом, я решила избавиться от преследователя, используя разворот на сто восемьдесят градусов. Для начала я хорошенько разогналась, вынуждая Александрова увеличивать скорость, затем перестроилась в крайний левый ряд и стала ждать удобного момента, чтобы развернуться и выскочить на встречную полосу. Наконец-то такой момент настал: встречных машин не было, я резко притормозила, сбрасывая скорость до шестидесяти километров, и вывернула руль. Через секунду я была на встречке и следовала в обратном направлении. Александров же оправдал мои ожидания: заметив, что я разворачиваюсь, он решил последовать моему примеру и вывернул руль, однако скорость сбросить не успел, поэтому его занесло. Черная «Ауди» заплясала на шоссе и влетела в густые заросли на обочине. В зеркало заднего вида я видела робкие попытки водителя выбраться из этого капкана. Пока он там возился, я успела оторваться и вскоре потерялась, свернув на соседнюю дорогу.
Я торопилась в «Желтую осень», на встречу с Колывановой. Вечерние сумерки опустились на город. Подъезжая к санаторию, я заметила небольшое скопление людей у проходной: все что-то бурно обсуждали, размахивая руками, и хватались за головы. Сервис «Желтой осени» значительно отличался от «Бухты», никто не обратил на меня никакого внимания, несмотря на то, что выглядела я иначе, совсем не так, как при выходе из санатория сегодня днем. Такое явление, как швейцар, тут попросту отсутствовало, а администратор, солидная на вид женщина в громоздком парике, с любопытством смотрела в экран телевизора и никак не отреагировала на мое появление.
На лифте я поднялась на наш этаж и подошла к двери номера. Собралась уже постучать, но тут заметила узкую полоску света, пробивающуюся через щель. Дверь была открыта. Я вошла.
– Зинка, – сказала я достаточно громко, – ты где, Колыванова?
Мне никто не ответил. Сердце защемило, я заглянула в ванную комнату. Там было довольно жарко и сыро, как будто совсем недавно кто-то принимал горячую ванну. Я снова вернулась в комнату и бегло осмотрела ее. Никаких признаков борьбы или обыска я не заметила. Сумка Колывановой стояла на кровати, рядом с ней лежала ее любимая розовая кофточка. На столике у зеркала – огромная косметичка, из нее выглядывает пушистая кисточка с остатками пудры.
– Опять намылилась куда-то, – выругалась я вслух. – И что за страсть такая к новым знакомствам?
Я подошла к своей кровати и вытащила из-под нее сумку. На дне нашла записывающее устройство и приготовилась прослушать его, чтобы узнать, с кем разговаривала Колыванова в мое отсутствие. Я успела услышать всего два слова, которые Зинка сказала своему собеседнику, когда в дверь осторожно постучали. Я выключила запись.
– Кто?
Дверь открылась, на пороге стояла молоденькая девушка в форме горничной.
– Простите, – тихо сказала она, – вы подруга той девушки?
– Какой – той? – Я напряглась.
– Ну, той, которая жила в этом номере?
Я подскочила к горничной.
– Что значит – жила, что с ней? Где она?!
– Она пошла гулять в парк, такая нарядная, веселая, – девушка была очень бледна и напугана, – а потом мы услышали выстрелы. Наша охрана сразу побежала на звук, и они нашли ее там… окровавленную.
– Она жива?!
– Да, – губы ее дрожали. – Наверное. Ее увезли на «Скорой».
Я схватила свою сумку, перекинула ремень через плечо и бросила в нее записывающее устройство.
– Когда и куда ее увезли? – Я уже бежала по коридору к выходу, горничная едва поспевала за мной.
– Я думаю, в больницу, тут рядом… восемьдесят девятая больница.
– Когда они уехали?
– Минут десять назад.
– Милицию вызвали?
– Они уже приехали, – это было последнее, что я услышала.
Я выскочила на улицу и помчалась к машине. Но мою машину уже запер милицейский «бобик». Двое милиционеров направлялись в сторону парка, где недавно стреляли в Колыванову. Я побежала на трассу и стала ловить попутные машины.
– В восемьдесят девятую больницу, – выпалила я, устраиваясь на пассажирском сиденье первой остановившейся возле меня машины.
– У вас что-то случилось? – участливо поинтересовался водитель, молодой парень лет двадцати.
– Да, – коротко ответила я, не желая продолжать диалог.
Парень подвез меня к самому приемному отделению, я всучила ему сторублевую купюру и выскочила из машины. Здесь же, возле больницы, было припарковано несколько машин «Скорой помощи». Я очень рассчитывала, что на одной из них сюда и доставили Колыванову.
– К вам только что привезли раненую девушку из «Желтой осени»? – спросила я у женщины в белом халате, с которой столкнулась при входе.
– Да, она уже в операционной, – сдержанно ответила женщина. – Вы ее родственница?
– Да, – выпалила я. – Скажите, как она?
– Вам лучше поговорить с доктором со «Скорой помощи», который привез ее. Вон он сидит за столом, заполняет документы, – она указала на солидного мужчину в очках.
– Спасибо. – Я поспешила к доктору. Сумка неуклюже болталась на плече и била меня по ноге.
– Вы привозили девушку из «Желтой осени»? – я налетела на врача как ураган.
– Да, – мужчина поднял на меня глаза. – Вы ее родственница?
– Да, – снова солгала я. – Как она?
– Состояние критическое, ранение очень нехорошее, в грудь и в живот. У нее задето легкое.
– Она будет жить?
– Не буду вас обнадеживать, – совершенно спокойно проговорил доктор, – но шансы у нее есть. Она уже в операционной, вам лучше дождаться окончания операции и поговорить с хирургом.
– Доктор, – я села рядом с ним и заговорила тише, – она успела вам что-то сказать?
– Она была без сознания, – развел руками мужчина.
– Значит, она ничего не сказала, даже не пыталась? – я тяжело вздохнула.
– Она бредила, пока окончательно не потеряла сознание, – как бы между прочим сказал доктор. – Но я не совсем понял, что она говорила: какой-то детский стишок или песенку.
– Попытайтесь вспомнить, доктор, – оживилась я, – что она говорила, это очень важно!
– Минуточку. – Он перенес внимание на девушку в синем медицинском костюме: – Оленька, голубушка, ты не расслышала, что там бормотала наша раненая из «Желтой осени»?
– А, да, она стишок детский повторяла.
– Какой? – вмешалась я.
