Оксана Обухова - Смерть – плохая примета
– Сам, сам, – чересчур поспешно ответил Захряпин. – Уезжайте, Роман Владимирович, я сам… останусь.
Роман подошел к парню почти вплотную, остановился, заглянул в глаза.
Подручный в шароварах отступил немного, и Игната как будто потянуло за ним следом…
– Я забираю своего ученика с собой, – медленно, не отрывая взгляда от побледневшего не хуже покойника Захряпина, проговорил Савельев, не оборачиваясь к Шефу.
– Уезжайте, Роман Владимирович! – выкрикнул Игнат, пожалуй, даже с мольбой. – Уезжайте! Со мной все будет в порядке!
– И правда, Рома, – Марья подошла к боксеру, дернула, потянула его за локоть, – что ты уперся?
Игнат сам хочет остаться, поехали…
Но Савельев не видел на черном экране силуэт руки с зажатым пистолетом, не чувствовал тычка стволом в поясницу. Он дернул рукой, сбросил с локтя ладонь Марьи.
– Помолчи, – сказал, не глядя, – не вмешивайся.
– Рома! – умоляя, воскликнула Маша. – Поехали!
– Роман Владимирович, уезжайте! – вторил Игнат. – Пожалуйста!
Савельев обернулся к ухмыляющемуся Тихону:
– Я хочу поговорить с Игнатом один на один. Пусть он сам скажет…
– Не балуй, Рома, – осклабился Шефилов. – Уезжай подобру-поздорову.
– Роман, поехали! – снова дернула его за локоть Марья.
– После того как я поговорю с Игнатом, – упорствовал Савельев. – Один.
– Это твое последнее слово? – прищурился Тихон.
– Да.
– Ну что ж… – Шефилов ударил ладонями по бедрам, как будто собрался встать, – тебе давали возможность уехать… Сережа!
В одно мгновение помощник Шефа оказался за спиной Марьи, больно схватил ее за руку возле плеча и, дернув на себя, приставил к голове девушки пистолет.
– Не дергайся! – выкрикнул Шефилов и добавил тише: – Не дергайся, Рома. Тебе давали возможность уехать, ты сам напросился.
Савельев медленно обернулся к бывшему приятелю:
– Ты что, Тихон?.. Сдурел?! Убери пистолет!
– Поздно, Рома, поздно. – Как будто сожалея, Шефилов покачал головой. – Теперь я банкую. Садись, поговорим.
– Тихон, ты что?! Народ знает, что я к тебе поехал!
Роман как будто не верил в происходящее. Оторопело смотрел на Тихона широко раскрытыми глазами и с места не двигался.
Шефилов дернул уголком рта, и Сергей, потянув Марью влево, с силой усадил ее в кресло. Сам остался стоять, одной рукой нажимая на плечо «гостьи», второй придерживая пистолет, направленный в ее голову.
– Садись, Рома. – Савельев остался на ногах, Тихон, не отвлекаясь на отказ подчиняться, продолжил: – Послезавтра ты выйдешь на бой против Жоры Корнишона, – и жестко добавил: – Прости, но ты сам напросился. Надо понимать, против кого пасть разеваешь. – Роман все еще пребывал в каком-то ступоре. – А завтра у тебя разминочный бой против одного борзого щенка, надо его наказать. Ты – сможешь.
– Тихон… ты что – сдурел?! – заревел боксер и попер на Шефа.
– Стоять! – заорал Сергей и сильно ткнул стволом в висок Марьи. – Дернешься – мозги по стене размажу!
Роман оторопело посмотрел на съежившуюся Марью, потряс головой:
– Ты что, Тихон, в натуре… Никуда я не выйду!
– А куда ты денешься? – нетрезво вякнул племянник, появившийся из-за тесно склеившейся парочки – Игната и шароварника. – В клетку выкинут, жить захочешь, сам задергаешься…
– Цыц, Вовка! – прикрикнул на родственника дядя. – Соплям слово не давали! Садись, Роман Владимирович, потолкуем. Сядь, я сказал!
На этот раз Савельев хоть и нехотя, но подчинился. Сел в кучерскую позу напротив хозяина, сгорбился.
– Вот так, Рома, хорошо, слушай сюда. Завтра приедут люди, ты проведешь показательный бой против одного «чебурека» – ставки так себе… Потом – Жора Корнишон. Тут посерьезней.
– Тихон, – уже без кипятка, почти спокойно произнес Роман, – ты соображаешь, что делаешь? Я ж не сявка… Люди знают, что я сюда поехал. Ответить не боишься?
– Рома! Ты не представляешь, от чего отказываешься! – ерничая, воскликнул Шеф. – На тебя такие люди посмотреть приедут – по телевизору таких не увидишь! Все слетятся! Игнатик для затравки против Тура выступит, потом – ты…
– А если я биться не буду? – исподлобья бросил Роман.
– Ну-у-у, – ухмыльнулся Тихон, – вольному, конечно, воля… Но – затопчут, Рома.
– Ответить не боишься?
– Перед кем? – быстро уточнил Шефилов.
– Перед людьми.
– За что? – изобразил недоумение Тихон.
– За беспредел. Все знают, что я сюда поехал.
По дороге сюда Савельеву и вправду несколько раз звонили по сотовому телефону, и тайну из конечной точки поездки он не делал.
– А за какой беспредел, Рома? – шутовски раз вел руками Тихон. – Ты ко мне приехал, потом назад отчалил. Завтра здесь четыре депутата будут, подтвердят, что всю ночь на фазенде шашлыки жрали, никого не видели. – И вдруг, подаваясь вперед, зашипел: – Ты этого хочешь, Рома?! Хочешь –пропасть где-нибудь по дороге вместе с машиной? А?!
Роман, скорее всего, не без труда выдержал направленный на него бешеный, ерзающий взгляд…
Откинулся назад.
– Хорошо. Где гарантии, что после боя мы все уедем?
– А надо постараться, Рома. Надо постараться, – медленно выговорил Тихон. – Есть за что.
– Отпусти Марью сегодня.
– Не-е-ет, Рома, – развеселился главарь рейдеров. – Пока она здесь, ты – смирный. Послезавтра проведешь бой, бабла получишь и отваливай. Вместе с Машей, вместе с этим обсоском.
– Слово даешь?
– А я тебя когда-нибудь обманывал? – шутовски ухмыльнулся Шефилов.
– Я могу подумать?
– Пять минут. Народу еще ставки надо сделать, подмен никто не любит.
– Я могу поговорить со своими один на один?
– А о чем, Рома? По-моему, всем и так все ясно. Девочка – умная, раньше тебя поняла, что не хрена дергаться.
– Пять минут, Тихон.
– И?
– Пять минут.
– Да куда они денутся с подводной лодки, – нетрезво вставил племянник. – Пусть побакланят, даже интересно…
– У них еще будет время, – не глядя на племянника, но очень недовольно проговорил Тихон. —
Я жду, Рома. Думай.
Савельев через всю комнату пристально посмотрел на Марью. Та, неплохо держась даже под дулом пистолета, на секунду смежила веки, потом вернула взгляд и осталась на удивление спокойной.
Игнат же напротив. Его плечи потряхивала нервная дрожь, одними губами, беззвучно парень собрал слово – завалят.
Роман опустил глаза, показал, что понял, и повернулся к Тихону:
– Хорошо. Я согласен.
– Голос не мальчика, но – мужа, – хохотнул Тихон. – Андрей, – парень, что упирал ствол пистолета в ребра Игната, выступил чуть вперед, – греби на точку, скажи, чтоб отстегнули чеха. Пусть разминается, завтра у него бой. И пусть будут осторожней – кусается дьяволенок. – Остановил на секунду речь, покосился на нетрезвого Володю: – Хотя нет… Постой. Ты мне здесь можешь понадобиться. – Поднял голову вверх к племяннику: – Ты как? В порядке?
– Обижаешь, дядя Тихон, – оскалился тот.
– До точки доберешься?
– Ага.
– Тогда греби. Что делать – слышал. Да, пусть еще накормят.
Володя извивающейся походкой проскользнул мимо диванов и людей, подарил Марье плотоядный взгляд и скрылся из вида.
– Ну что ж, Рома, – вставая, сказал Тихон, – от судьбы не уйдешь, придется-таки тебе погостить, за ночевать… Пойдем.
Сергей, наблюдая за каждым движением тренера боксеров, одной рукой выдернул Машу из кресла.
– Ой, дяденька! – внезапно пропищала та. – Больно!
– Поосторожней, Сережа, поосторожней. Девочка нежная, а Рома нервный. Пошли, Роман Владимирович, отдохнешь с дороги.
Придерживая Игната за ворот, шароварник Андрюша поволок его к тяжелой деревянной двери под лестничным пролетом, подведя, отдернул в сторону, пропуская вперед главаря. Тихон снял с крючка два длинных ключа, продолжая ерничать:
– Хавку вам принесут. Посидите, о делах своих скорбных побалакаете… Там – ти-и-ихо. Никто не помешает.
Шароварник втолкнул Захряпина в раскрытую Шефом дверь и первым повел его по длинной не слишком крутой лестнице вниз. Следующим в подвал начал спускаться Савельев, подталкиваемый в спину Тихоном, Марья извивалась, приплясывала и скулила:
– Мне в туалет надо, мне в туалет надо, я от не рвов могу проблем наделать!
– Нишкни! – цыкнул Сергей. – Там все есть.
Лестница последней ступенью почти воткнулась в стену, все прошли через боковую арку и увидели непосредственно сам подвал: квадратный оштукатуренный бетонный короб с тремя дверями, возле одной из которых, чуть в стороне остановился Андрюша.
Тихон подошел к двери, отпер ее вторым ключом и сунул нос в небольшую каменную коробку с широкой лавкой в торце и дыркой туалета в полу.
