Михаил Черненок - Жестокое счастье
— Садись, Василий, беседовать будем.
Цветков покосился на стул и присел на самый краешек. Бирюков посоветовал:
— Усаживайся надежней, беседа предстоит долгая.
Вася послушно придвинулся к спинке стула. Насупившись, буркнул:
— Если хотите, признаюсь сразу.
— Мне не признание твое надо, а правда.
— Правды я не знаю.
— В чем же тогда хочешь признаться?
Цветков капризно отвернулся. Бирюков строго заговорил:
— Не буду с тобой заигрывать и обещать помилования. За то, что натворил, ответишь по закону. Однако предупреждаю: чистосердечное признание учитывается судом при вынесении приговора. Так вот…
— В чем хотите меня обвинить?
— Обвинение будет после, а сейчас давай кое-что выясним. Я стану приводить факты. Ты будешь или подтверждать их, или опровергать. Да или нет. Третьего не дано.
Бирюков раскрыл папку и подал Васе протокол с показаниями Борьки Муранкина о проигранном в карты золотом кольце. Вася, словно заучивая наизусть, долго читал написанное. Возвращая протокол, буркнул.
— Это не факт… На днях я отобрал у ребят сигареты, вот Борька по злости и плетет на меня.
— Ты знаешь Борину маму?
— Нет. Кроме тети Маруси, я никого в райцентре не знаю.
— Это тебя и подвело. Выигранное у Бориса колечко ты продал его же маме — она на вокзале мороженым торгует.
Цветков вроде бы растерялся, но упрямо повторил:
— Ничего я не выигрывал и не продавал.
— Откуда, в таком случае, Муранкина узнала, сколько у тебя было денег? — спросил Бирюков и, заметив, как Вася насторожился, пояснил: — Мороженщица говорит, что заплатила тебе за свое же кольцо пятьдесят рублей. Если к тем деньгам, которые обнаружены у тебя при задержании, приплюсовать стоимость купленного тобою билета до Новокузнецка, то как раз пятьдесят рубликов и получается. Чем объяснишь такое совпадение?
— Не знаю. Наверное, случайность…
— Случайных совпадений, Вася, бывает немного. Позавчера на твоем стуле сидела Галина Тюменцева и пыталась доказать, что случайно пошла за огород и обнаружила там угнанный у нее мотоцикл… В действительности, как выяснилось, пошла она туда совсем не случайно, а по записочке, которую ей подсунули. Не ты написал записку?
Цветков натянуто усмехнулся:
— Ничего я не писал.
— Следователь прокуратуры брал у тебя образец почерка?
— Ну… брал.
— Как у тебя в школе с русским языком было?
— Нормально, без ошибок писал.
— А записка, подсунутая Тюменцевой, написана с ошибками. Только вот почерк… — Бирюков умышленно сделал паузу, и Вася не сдержался:
— Какой там почерк…
— Тебе разве известно, что записка написана печатными буквами? — спокойно спросил Антон.
Цветкова словно укололи:
— Я так не говорил!
— Как?
— Что записка печатными буквами написана.
— Но знать-то об этом знаешь.
— Ничего я не знаю! — Вася опустил глаза. — В прокуратуре следователь допытывался, кто Ирку Крыловецкую утопил. Вы начинаете загадывать ребус про мотоцикл Тюменцевой и какую-то записку. Я не отгадчик…
Бирюков взял из подставки карандаш. Рисуя на листке перекидного календаря большой вопросительный знак, заговорил:
— К сожалению, отгадывать приходится нам со следователем, а вот загадали этот «ребус», судя по имеющимся фактам, вы с Воронкиным. Знаешь брата Галины Тюменцевой?
Цветков молчал.
— Повторяю: брата Галины Тюменцевой Валерия Воронкина знаешь? — снова спросил Антон.
Цветков долго хмурился, нервно ерзал на стуле. Наконец сказал:
— Один раз видел у Галки.
— В Заречное за сигаретами «Мальборо» с ним ездил?
— Нет, не с ним. — Вася сказал и осекся. Это был явный промах: он признался, что пользовался мотоциклом Тюменцевой, этого не следовало допускать. Васино лицо сделалось пунцовым. — Кстати, мотоцикл Галка сама разрешила мне взять — сигареты для ее подруги нужны были, для Ирки Крыловецкой. Да и, приехав из Заречного, я сразу поставил мотоцикл на место.
— С кем ты ездил в Заречное?
— Парень какой-то попросил попутно подвезти. — Вася смутился еще больше. — Он мне дорогу показывал.
— Докуда же ты довез того парня?
— До Заречного, там он остался.
— Как его зовут?
— Не спрашивал…
— Жаль!.. А тот парень обворовал в Заречном магазин. В момент кражи было покушение на сторожа. Следы от мотоцикла, на котором умчались преступники, абсолютно схожи с протекторами мотоцикла Тюменцевой. И еще: тот парень говорит, что под крыльцо дома Галины спрятал ворованные запонки… Кто бы, ты думал?.. Вася Цветков! Выходит, он тебя знает, а ты его нет?..
Цветков с искренним удивлением уставился Бирюкову в глаза и вдруг выпалил:
— Вранье! Подлое вранье!.. Никаких запонок я не прятал!
— И к магазинной краже в Заречном, конечно, никакого отношения не имеешь, — с легкой иронией сказал Антон.
Вася опустил глаза:
— Конечно, нет.
— Мотоцикл у Тюменцевой тоже не угонял?
— Зачем угонять, если Галка сама разрешала ездить…
— Логично, но… Где ты провел ночь после того дня, когда ездил за сигаретами в Заречное?
Цветков, сосредоточенно наморщив лоб, молчал чуть не минуту. Наконец через силу выдавил:
— Не помню где.
— Как же так, дружок?.. Всего-то ничего с той поры прошло, а ты уже начисто забыл… — Бирюков сунул карандаш в подставку. — Ладно, прекратим разговор о краже. Скажи, из-за чего поссорился с Ириной Крыловецкой?
— Не ссорился я с ней, — еле слышно проговорил Цветков.
— Вот тебе раз! А что ты говорил нашему сотруднику — Голубеву, когда он задержал тебя на вокзале? Помнишь, заглянул в паспорт Ирины и узнал, что она замужем…
— Ну это было. Я думал о другом…
— Значит, еще одна ссора была?
— Нет, не было.
— Зачем же подаренную тебе фотографию разорвал?
— Какую?
Антон положил на стол репродукцию с разорванной фотографии. Заметив, как насторожился Вася, сказал:
— Чтобы не играть в кошки-мышки, сразу поясню: на снимке сохранились отчетливые отпечатки твоих пальцев…
— Это правда совпадение, — с большим трудом выговорил Цветков.
— Нет, Вася… Вот таких совпадений никогда не бывает. История криминалистики не знает случая, чтобы пальцевые отпечатки разных людей оказались идентичными.
Стараясь не запугать Цветкова и не подсказывать ответы наводящими вопросами, Бирюков в конце концов вызвал его на разговор. Однако рассказанное Васей ничего нового к тому, что уже было известно Антону, не добавило. Собственно, Цветков добросовестно пересказал то, что говорил Славе Голубеву в момент задержания. Антон слушал не перебивая, следил за интонацией Васиного голоса и присматривался к выражению его волевого красивого лица.
На какое-то время внимание Антона привлекла «рэнглеровская» этикетка на кармашке Васиной рубахи. Под этикеткой темнела вертикальная полоса, похожая на замытое кровяное пятно. Тотчас вспомнилась засохшая кровь на пожарном настиле у озера.
— Кто тебе разбил нос? — внезапно спросил Антон.
Цветков потянулся было к носу рукой, но вовремя спохватился:
— С чего вы взяли?
— На рубахе кровь заметна. Плохо замыл.
Вася круто скосил взгляд, несколько секунд рассматривал кармашек рубахи и вроде как вспомнил:
— Это давно… от жары кровь из носа пошла.
— А почему замывал недавно? — с укором спросил Бирюков и, не давая Цветкову раздумывать, добавил: — Кровь такой же группы, как у тебя, обнаружена на пожарном настиле у озера, где, кстати сказать, нашли и разорванную фотографию. Ты встречался там с Ириной?
— Я уже говорил Голубеву, что видел Крыловецкую, когда она ругалась на насыпи у моста со своим отцом, — угрюмо ответил Цветков.
— С кем? — будто не понял Бирюков.
— Ну это… С бородатым мужиком… У Ирки отец с такой бородой.
— Отец Ирины погиб несколько лет назад. Он летчиком-испытателем был.
На лице Цветкова появилось недоверие, и у Антона мелькнула мысль, что Вася искренне заблуждается в родственных отношениях Крыловецкой с Фарфоровым.
— Ирка рассказывала, что отец у нее бородатый, как Хемингуэй, а работает геологом, — проговорил Вася.
— Бородатый геолог — муж Ирины.
Цветков натянуто улыбнулся:
— Не обманывайте. Он же старик по сравнению с Иркой.
— Мне нет смысла обманом заниматься… — Бирюков помолчал. — Это ты, Вася, со мной неискренен. На это вот что хочу сказать… Если ты каким-то образом причастен к смерти Ирины, не скрывай. Допустим, тебе удастся скрыть свою причастность к трагедии, что, конечно, маловероятно, но допустим такое… Тебе сколько сейчас лет?
— Почти восемнадцать.
— Вот, видишь, всего-то «почти восемнадцать»… Жизнь твоя, можно сказать, только-только начинается. И представь, что до глубокой старости придется носить на душе камень…
