Анатолий Безуглов - Прокурор
- Простите, Владимир Харитонович, - перебил его Первенцев, - если так было с отцом, то у сына могла затаиться обида, возникнуть определенный комплекс... Как вы полагаете?
- Я считаю, что от этой обиды с детства в душу Захара Петровича если что и запало, то это ненависть к несправедливости. Или у вас есть другие сведения?
- Продолжайте, - не ответив на вопрос, сказал зампрокурора области.
- Потом отец работал лесником. В первые дни Отечественной войны ушел на фронт и вскоре погиб, как многие из их села. Так что в дальнейшем Захара Петровича мать растила одна. И хотя учеба в школе Захару давалась легко, когда осталась за плечами семилетка, встал вопрос, что делать дальше.
В том, первом выборе сыграла, наверное, свою роль память об отце...
В Дубровске, их районном центре, был лесной техникум, куда и поступил Измайлов. Наверное, радовался, что наконец-то матери станет легче. В техникуме платили стипендию и дали место в общежитии. Но мать все равно помогала: чаще продуктами, реже деньгами.
- Извините, Владимир Харитонович, но откуда вам известны такие подробности?
- Как откуда? Мамаша Захара Петровича рассказывала.
- Вы уже успели с ней поговорить? Оперативно... Но насколько это объективно? - многозначительно постучал Первенцев ручкой по столу.
- Настолько, насколько позволяют память и чувства матери, с которой, кстати, я давно знаком, и обо всем этом она мне рассказывала лет пять назад, если не больше... Да и сам Захар Петрович рассказывал, как в студенческие годы приходилось с ребятами по ночам разгружать вагоны. Тяжесть тугих мешков с сахаром, многопудовых бревен, пыль антрацита он, видимо, не забудет никогда.
Поработать лесником Измайлов не успел - летом получил диплом, а осенью его призвали в армию. Перед самым окончанием службы в их часть приехал окружной прокурор и прочел лекцию о профессии юриста, о юридическом факультете. Это и решило судьбу Измайлова.
Пролетели годы учебы в Москве. Затем - направление на следственную работу в суровый, но красивый край - Коми АССР. Там, в Сыктывкаре, он и женился.
Через три года его назначили следователем в Дубровскую райпрокуратуру.
В Дубровске Захар Петрович проработал следователем до самого переезда в Зорянск, куда был переведен помощником прокурора города. Думал, мать поедет с ним, но она отказалась. "Что мне в Зорянске делать? - сказала она. - Со старухами на скамейке языком чесать? Да и порядки в городе другие. Сосед соседу здрасьте не скажет. А тут, в Краснопрудном, вся моя жизнь осталась. В колхозе уважение. И заработок теперь хороший..."
Короче, уговоры оказались бесполезными. Мать осталась в Краснопрудном. А он с женой и сыном спокойно жил в Зорянске.
- Хорошо, допустим. А как насчет взысканий у Измайлова по служебной или партийной линии?
- По партийной чисто, а вот от прокурора области выговор был, один...
- Когда, за что? - допытывался Первенцев.
- Три года назад за необоснованный арест, - ответил Авдеев и, закрыв на столе личное дело Измайлова, взял его в руку, давая понять, что доклад окончен. Но Первенцев попросил его конкретизировать вину Измайлова.
- Будучи уже прокурором города, он дал санкцию на арест одного спекулянта, который купил "Жигули" за шесть тысяч, а продал за десять. Областной суд вынес оправдательный приговор, считая недоказанным умысел на спекуляцию, хотя я лично с такой судебной практикой не согласен...
- У меня такое ощущение, что вы хотите выгородить Измайлова из этой истории с дамочкой...
- Да не только о нем я думаю. Если хотите, и об этой Белоус. Ее репутация тоже пострадает, если брать круто... Хочу разобраться спокойно, по-человечески...
- Не получается спокойно, - перебил Первенцев. - Знаете, что уже говорят? Смеются над нами. В приказе отметили, часы именные дали, а он? Приехал и сразу завалился к любовнице, замужней женщине.
В кабинете воцарилось неловкое молчание.
- Элем Борисович, если вы считаете меня не объективным, поручите это дело другому, - сказал Авдеев угрюмо.
- Вы получили задание от Степана Герасимовича - выполняйте его, сухо сказал Первенцев.
"А сам, будь его воля, передал бы другому", - невесело подумал Авдеев.
- Просто я хочу вам напомнить, - продолжал зампрокурора, - что с нас, прокуроров, спрашивается за такие поступки совсем по другой мерке, чем с других... Помните изречение древних: "Врачу, исцелися сам!.."
"Неужели я действительно миндальничаю? - размышлял уже у себя в кабинете после разговора с начальством Владимир Харитонович. - А может быть, Элем Борисович прав: с нас действительно спрос в отношении морали особый. И до конца ли мне открылся Измайлов? Что-то он недоговаривает... Но я-то сам стараюсь объективно подойти ко всему этому?"
У Авдеева было даже поползновение пойти к Зарубину и попросить освободить его от проверки. Но он тут же отказался от этой мысли: еще подумают, что он хочет спрятаться в кусты...
Владимир Харитонович набрал номер телефона медицинского училища, где, по словам Измайлова, работала Марина Антоновна Белоус. Авдеев решил пригласить ее и мужа для беседы. У него все еще теплилась надежда, что супруги образумятся и поймут. Каких только недоразумений не бывает в жизни.
Но комендант общежития училища Белоус Марина Антоновна в пятницу подала заявление об отпуске за свой счет, и просьба ее была удовлетворена...
- А какую указала причину? - спросил Владимир Харитонович.
- По семейным обстоятельствам, - ответили ему. - В субботу Марина Антоновна срочно вылетела к дочери.
Авдеев позвонил на станцию скорой помощи, где Федор Михайлович Белоус работал шофером. Но выяснилось, что у него выходной день. Помпрокурора взял номер его домашнего телефона.
Белоус был дома. Авдеев представился и попросил, если у него есть время, зайти в прокуратуру.
- Могу зайти, - ответил шофер спокойно.
Он появился в кабинете помпрокурора через полчаса. Лет пятидесяти, сухощавый, с глубокими морщинами на лбу, темнолицый, с серыми внимательными глазами. Одет Белоус был в добротный, несколько старомодный костюм. Верхняя пуговица белой рубашки была расстегнута.
Когда он сел напротив Авдеева и положил руки на колени, Владимир Харитонович обратил внимание на его короткопалые кисти. Такие обычно бывают у шоферов - с навсегда въевшимся в поры машинным маслом. И еще одна деталь: на правой руке между большим и указательным пальцами татуировка маленькое, пронзенное стрелой сердечко.
- Вот, хочу с вами поговорить по поводу вашей жалобы, товарищ Белоус, - начал Владимир Харитонович.
- А что об этом говорить, - пожал плечами шофер. - Уже все сказано. Вашим прокурором из Зорянска. Лучше, по-моему, не скажешь...
- Вы давно женаты, Федор Михайлович? - решил изменить тактику Авдеев, потому что по существу, видимо, сразу говорить не следовало.
- Товарищ начальник, а это, по-моему, без разницы... Год, десять, что вам от этого?
Владимир Харитонович несколько смешался: Белоус явно не был расположен к доверительной беседе. Авдеев чувствовал, что он очень зол. Той тихой злобой, которая бывает страшна и непреодолима.
- А по-моему, разница есть... Когда человека знаешь много лет, то, наверное, веришь ему... Во всяком случае, понимаешь.
- Баба может и через двадцать лет замужества сделать подлянку. Такая у них порода паскудная... Марина у меня вторая жена... Хватит, с первой хлебанул. Одну треть в каждую получку отрывает. А моих ли кормлю - еще бабушка надвое сказала... Насчет веры - своим глазам я верю, и баста. И пусть тысячу раз скажут - мне пустой звук...
- Жена ваша действительно к больной дочери улетела? - спросил Авдеев.
- Мне теперь до фени - хоть в Африку. Буду я свою нервную систему тратить. Пососали из меня денег - хватит.
- Хорошо, товарищ Белоус. У меня к вам такой вопрос. - Владимир Харитонович решил напрямую. - А может, это недоразумение? Вижу, вы озлоблены, но подумайте: не показалось ли вам? Сгоряча что не померещится...
Глаза у Белоуса сузились, на скулах заходили желваки. Но он сдержался.
- Э, нет, товарищ начальник. Чувствую, куда гнете. Да ничего не получится у вас. За дурака себя держать никому не дам. - Он резко встал. Хотите, чтобы я отходную дал? Забрал назад заявление? Своего оберегаете? Лопуха какого можете уговаривать, а меня - не советую. Не лыком шит. И еще более скажу: спустите вашему Измайлову, я насчет него такое сообщу...
Когда он ушел, Авдеев долго сидел, думал.
"А может быть, он прав?" - размышлял Авдеев.
После обеденного перерыва к помощнику прокурора области зашел Измайлов.
- Скажите, Захар Петрович, - спросил у него Авдеев. - Только прямо... Было у вас что-нибудь с Мариной Белоус в ту самую пятницу?
Захар Петрович мрачно ответил:
- Мы, кажется, выяснили это в прошлый раз...
* * *
Утром во вторник Измайлов выехал в Зорянск. Скорый поезд мчался как угорелый, пролетая маленькие станции, переезды, мосты. Захар Петрович почти все время простоял в коридоре.
