Мила Серебрякова - Семь смертей
– Собирайся, брат, – пробурчал Вовка. – Надо нам с тобой смотаться в одно место.
Когда Бойков приблизился к «Оке» и открыл дверцу, в сознании Нафани за доли секунды произошли все мыслимые и немыслимые изменения. Заскулив, Нафанька что было сил драпанул в сторону подъезда.
– Катка, держи его! – орал Вовка.
– Нафаня, стой.
– Ката, быстрее!
– Я стараюсь.
Бульдог забился под скамейку, наотрез отказавшись выбираться обратно.
– Нафаня, дурачок, чего ты испугался? – ласково шептала Ката. – Обещаю, страшно не будет.
Нагнувшись, Вовка вытащил трусишку из-под скамьи и на руках понес к машине.
Нафаня неистовствовал. Он скулил, лаял, вырывался, пытался кусаться, брыкаться... Короче говоря, прибегал к всевозможным собачьим ухищрениям, которые, увы, оказались недейственными. Минуту спустя Нафаня сидел в салоне «Оки».
– Из-за тебя у Нафаньки психика травмируется, – в очередной раз напомнил Вовка. – Сделаешь из него неврастеника, а нам с Нинкой расхлебывай.
– Как вы его на дачу возите?
– А так и возим, Нинка садится на заднее сиденье, обнимает Нафаньку и всю дорогу шепчет ему на ушко ласковые слова.
– Помогает?
– А ты попробуй, – хмыкнул Бойков.
Катарина попыталась прикоснуться к Нафаньке, но песик, очевидно, сообразив, что в его сегодняшних несчастьях целиком и полностью виновата Копейкина, грозно зарычал.
– Ой! Вов, он меня чуть не укусил.
– Брось, Нафанька не кусается.
– Но он...
Договорить Ката не успела – Нафаня закатил самую настоящую истерику. Он выл, царапал когтями сиденья, метался по тесному салону и со стороны здорово напоминал животное, подцепившее бешенство.
– Вова, что делать? – пищала Ката, боясь пошевелиться. – Я его боюсь.
– Нафаня, сидеть! – приказал Бойков.
Ноль эмоций.
– Нафаня, лежать!
– Он у вас понимает хотя бы одну команду? Нафаня, тихо!
– Нафаня, прекрати! – голосил Бойков, глядя на дорогу.
– Нафаня, утихомирься! – поддакивала Катарина.
– Нафаня, спать!
– Нафаня, фу!
И вроде бы Нафанька притих, но тут вдруг Вовка ни с того ни с сего решил отличиться. Неизвестно, о чем он думал и думал ли вообще, но Бойков выпалил:
– Нафаня, голос!
Данную команду Нафанька выполнил с огромным удовольствием. Переполох продолжился.
– Зачем ты это сказал? – негодовала Ката.
– Ты сама спросила, знает он команды или нет. Я решил продемонстрировать.
– Не мог приказать что-нибудь другое?
– Так Нафанька только команду «голос» знает.
Катарина заткнула уши и закрыла глаза. Когда «Ока» Бойкова остановилась у ворот ветеринарной клиники, Ката чувствовала себя лимоном, выжатым с особым цинизмом.
В кабинете Тихона Юрьевича Нафанька повел себя довольно неожиданно. То ли со страху, то ли по иным, известным лишь ему одному причинам он надул у входа огромную лужу.
Заливаясь краской стыда, Катка начала извиняться перед врачом:
– Простите его, он сильно перенервничал.
– Бывает, – с усмешкой отозвался врач. – Собаки не люди, с ними подобное часто случается.
Тихон Юрьевич вышел из кабинета, перекинулся парой фраз с секретарем и вернулся обратно.
– Присаживайтесь, – сказал он Катарине, подмигнув испуганному Нафаньке. – Я весь внимание.
Откашлявшись, Ката затараторила:
– Доктор, мне кажется, Нафаня подцепил простуду: несколько дней чихает, стал вялым, иногда отказывается от пищи.
Тихон Юрьевич заметно удивился:
– Зачем же вы его привезли, надо было дать собаке выздороветь, а уж потом приезжать ко мне.
Катарина выпала в осадок. Вот это заявленьице. К ветеринарному врачу привозят захворавшее животное, а он вместо того, чтобы осмотреть пациента, говорит явно не то, что положено в данных ситуациях.
– Кхе-кхе, – Ката подалась чуть вперед. – Вы бы его осмотрели?
– Кого?
– Нафаню!
– Простите, мне кажется, мы не совсем понимаем друг друга. Я не лечу простуду.
– Как не лечите, а восемьсот рублей я за что заплатила?
Тихон Юрьевич нахмурил брови. Лужа, оставленная Нафаней, начала распространять едкий запах.
Нажав на кнопку селектора, врач сердито спросил:
– Денис, я ведь попросил прислать ко мне в кабинет уборщицу.
– Я все передал, Тихон Юрьевич, она уже здесь.
В этот момент послышался тихий стук, дверь кабинета открылась, и на пороге замаячила уборщица – хмурая женщина, облаченная в зеленые брюки и такого же цвета кофту, на которой был прикреплен бейджик «Климова С.Н.».
– У нас тут произошел маленький казус, – сообщил Тихон Юрьевич, кивая на лужу.
– Да уж вижу, – не очень-то приветливо выдала уборщица. – Да и казус не такой уж и маленький.
У врача ожил сотовый. Приложив телефон к уху, Тихон Юрьевич произнес короткое «Сейчас буду»и, посмотрев на Катку, мягко изрек:
– Мне на несколько минут нужно срочно отлучиться.
– Да-да, конечно.
Как только Тихон Юрьевич покинул кабинет, уборщица с гневом во взгляде уставилась на Нафаню.
– Что, – спросила она у бульдога, – и тебе с хозяевами не повезло?
Нафанька тявкнул.
– Ты прав, – бубнила дама. – Такова твоя судьба – быть ущербным.
Катарине подобные высказывания пришлись не по душе. Это Нафаньке-то не повезло с хозяевами, это он ущербный? Да как она вообще смеет говорить такое в присутствии клиентки клиники?
– Простите, но мне не нравится ваш тон, – надменно проронила Катарина. – И впредь попрошу не оскорблять меня и мою собаку.
Уборщица сузила глаза. Катарине даже показалось, что женщина в любой момент готова наброситься на нее с кулаками.
– А кто вас оскорбляет? Я?! Ни боже мой! Просто констатирую факт.
– Нафаня не ущербный.
– Да? Тогда, может, скажете, зачем привезли его в клинику?
– Подлечить.
– Подлечить, – передразнила уборщица. – Это у вас теперь так называется.
– Нафанька чихает.
– Ага, чихает, поэтому вы к нам и пожаловали.
– Естественно, это ведь ветеринарная клиника.
– Ой, я вас умоляю, ну зачем вы перед мной-то комедию ломаете? Мне прекрасно известно, чем здесь занимаются.
– В смысле?
– Понапридумывали всяких новшеств, видеть противно. Калечат животных и в ус не дуют. А ты у собаки своей поинтересовалась, – уборщица перешла на «ты», – нужно ли ей все это?
– Я вас не понимаю.
– Деньги, что ли, некуда девать, так отдайте лучше нищим.
Катарина насторожилась. Схватив уборщицу за руку, она проговорила:
– На что вы намекаете, кто калечит животных? Я ничего не знаю. Привезла Нафаньку с насморком.
Женщина вытаращила глаза:
– Здрасти-приехали, так ты не в курсе, куда собаку притащила?
– В ветеринарную клинику, – повторила Ката.
– О-йой-йой! И как можно быть такой неосмотрительной, идет к врачу и даже не поинтересовалась, к какому. Ну смешно, честное слово.
– Вам известна какая-то тайна, связанная с клиникой?
– Да сиди ты, какая там тайна. И вообще, не работаю я здесь. – Уборщица понизила голос до шепота: – Не по своей воле в стенах этих оказалась.
У Катарины моментально пересохло во рту, почему-то сразу вспомнилось убийство Аси и Бориса.
– Сестра моя здесь трудится, – шептала дама, – а я подменяю ее. Заболела Сонька, а больничный брать боялась, здесь не любят тех, кто хворый. Принцип один – часто болеешь, сиди дома. Вот Сонька меня и попросила подменить ее пару-тройку деньков. А чего, мы с ней близняшки – одно лицо, вот и навожу чистоту второй день. Сначала не хотела соглашаться на подмену, но Сонька умолять начала, слезу пустила. Оно и понятно, платят тут по-царски, даже на зарплату уборщицы прожить можно.
– Так куда мы с Нафанькой попали? – едва шевеля губами, спросила Ката.
– В клинику, где домашним питомцам делают операции.
– И?
– Не и. Пластические операции, – с придыханием сообщила уборщица и перекрестилась.
Катарина засмеялась:
– Вы сейчас пошутили, да?
– Уж какие шутки. Истинный крест! Сначала на консультации песиков и кошечек привозят, согласовывают все, а потом начинается. Мне Сонька сотни историй рассказывала. До чего люди только не додумаются. Собакам навроде твоей складки убирают, веки подтягивают, щеки разглаживают. Из обычных кошек делают вислоухих, морским свинкам меняют форму носа. Клянусь! Сонька говорила. Ненормальные! Ну какого ляда из болонки таксу делать? Ты мне скажи, где логика? Владельцы животных с жиру бесятся, вот и удовлетворяют свои прихоти. Их бы самих к психиатру отправить, чтобы мозги хорошенько вправил. Слушай, а тут случай еще был, волнистому попугайчику нарастили клюв.
– Зачем?
– А ты у хозяев его поинтересуйся. Я же говорю, чокнутые люди. Все! Все поголовно сошли с ума. Мало того, что сами себе подтяжек разных понаделали, так теперь до животных добрались. У меня соседка по этажу недавно пластическую операцию себе сделала. Семьдесят лет бабе стукнуло, а туда же. Вернулась из клиники, я на нее глянула... Господи! Неопознанный объект третьей свежести. Зато сама на седьмом небе. Я, говорит, теперь стала пользоваться популярностью у противоположного пола: иду по улице, а мужчины так и смотрят, так и смотрят. А я ей говорю: дура ты, Зинка, на тебя почему смотрят-то, потому что один глаз стал больше другого, ноздри наружу выпирают, а губищи, прости Господи, как пельмешки переваренные.
