Александр Трапезников - Тень луны
— Не знаем, как это? — откликнулся Стас. — Научи.
— Сам не умею. Пошли в каюту, потолкуем.
Уверенной твердой походкой двинулся по палубе, гости перед ним расступались, окликая и приветствуя: он кивал головой, шутил, но не останавливался. Спустились по лестнице вниз, где слева и справа по коридору тянулись двери кают. Они вошли в его апартаменты, и Флинт тотчас сорвал галстук, снял пиджак, расстегнул рубашку, достал из шкафа дорогой темно-синий костюм, начал переодеваться.
— Вы наливайте! — кивнул он в сторону инкрустированного столика с шампанским. — Я пока воздержусь. Так что ты мне хотел сказать?
Плеснув немного в бокалы — себе и Игорю, Стас отрывисто бросил:
— Меченого убили, парня нашего. В тюрьме. Мне оттуда «маляву» прислали. Сегодня утром.
Флинт, стоя перед зеркалом, завязывал новый галстук. Взгляд его помрачнел.
— Жаль, хороший пацан. А что случилось?
— Понимаешь, у него приключение вышло — набил морду одному пьяному штатскому, тот дерзить стал, а он оказался начальником РОВД. Вытащил пушку и стал палить по Меченому. Одного прохожего подранил. Меченого рекашетом тоже задело, в ногу. Ну, он в машину и деру. Прохожего в больницу, в менту надо как-то объяснять стрельбу. Выдумал якобы задержание с применением огнестрельного оружия. Мало того, что Меченого самого продырявил, так его еще в розыск объявили. Мы его поначалу спрятать, думали договориться, но делу ход дали. А потом его на пейджере возле «Белграда» и защелкнули. Дальше — больше. Начальник РОВД такой сукой оказался. И следователи под стать. Стали на Меченого «висяки» вешать. Выбивали признательные показания по всем правилам. К решетке подвешивали, бинтом душили, избивали до полусмерти. Но Меченый — ни в какую. Бросили его в пресс-хату, которая держала в страхе весь изолятор. Ну, сам понимаешь. Там, если тебе нагретой ложкой зубы вместе с коронками вынимают — так это мелочи. Короче, превратили его в месиво, с дерьмом смешали. У парня уже ни одного живого места не осталось, все отбито, и внутри, и снаружи. Но и там не сломался, железный человек был. Тогда, видно, и решили его кончать. Швырнули к «зверям» в камеру. А те ночью стали бросать его с верхней «шконки» на цементный пол. Пока не умер. Я до этих псов дотянуться не могу.
Стас замолчал, выжидающе глядя на Флинта.
— Ясно, — произнес тот, потянувшись к бутылке. — Ты этим больше и не занимайся, я на себя беру. «Зверей» этих и беспредельщиков давить надо. И ментов надо различать. А как фамилия начальника РОВД?
— Аршилов, — отозвался Стас.
— Разберемся, — пообещал Флинт, кончив переодеваться.
Они подняли бокалы, не чокаясь — за помин души Меченого, а потом вышли из каюты и вернулись к гостям. Словно выбрались из одного мира — в другой, сверкающий и праздничный, с громкой музыкой и веселыми улыбками, внешне благополучный и радостный, но тревожный и страшно жестокий внутри.
Флинту не удалось выполнить свое обещание. Через полтора месяца он будет взорван на Неглинной в собственном «Мерседесе». А еще раньше был убит Стас.
8Стаса выманили на встречу с Мовладом и там убили. Вместе с шофером и двумя охранниками, изрешетив «джип» с нескольких автоматных стволов очередями. Набив свинца доверху, не жалея «маслят». Машину с телами, ко всему прочему, облили бензином и подожгли. После этого Мовлад скрылся из Москвы, опасаясь мести, уехал в Чечню, под крылышко к Джахару, своему покровителю. Руководил оттуда. В столице больше носа не казал, зная, что Хмурый поклялся на могиле друга отомстить, а выудить его из Чечни было невозможно. Но как Стас мог отправиться на встречу с Мовладом, ведя с ним беспощадную войну? Ради примирения? Вряд ли, — рассуждал Игорь, когда первое потрясение от услышанного прошло, и он начал выходить из шока. Его не было в городе — по поручению Стаса он летал во Владивосток, а вернулся всего час назад и сразу поехал в «Кратер», где встретил Сержа, Мишеля, Клима и других. От них и узнал о происшедшей трагедии. Сначала это не укладывалось в сознании — всего три дня назад он видел его живым и здоровым, полным новых идей и планов, они долго разговаривали, почти всю ночь, а сейчас — сожженный, нашпигованный свинцом труп. Это уже не Стас, а кто-то другой. Что-то иное, просто тело. А он, где сейчас сам Стас? Можно было долго предаваться отчаянию и унынию, но, чувствуя обращенные к нему взгляды, Игорь встряхнулся, собрав в кулак всю волю, мысль заработала четко, как компьютерный процессор. В «Кратере», вызванные по телефонам и пейджерам, стали собираться остальные ребята. Вскоре их должно было набиться до сотни. Несомненно, что Стаса заманили в ловушку. Но как? Совершенно неожиданный ответ Игорь получил от Сержа.
— Это ведь он к тебе ехал, — угрюмо сказал тот. — По твоей просьбе.
— Не понял? — Игорь вскинул брови.
— Перед тем, как сесть в «джип», Стас сказал мне, что ты прилетел раньше, что есть серьезный разговор, но у тебя сломалась машина и ты застрял по дороге из аэропорта. Там его и прикончили, — пояснил Серж.
— Ерунда какая-то! — возмутился Игорь. Но теперь объяснялись настороженные взгляды ребят, их скованное молчание. — Не мог я прилететь раньше. Там и рейса-то такого нет. А кто звонил?
— В том-то и дело, что — ты! — вставил Мишель.
— Или кто-то, по твоей просьбе, — добавил Серж. — Но вряд ли. Он бы не отправился, не переговорив с тобой.
— Значит, его очень хитро обманули, — нахмурился Игорь. — Это дело мы выясним.
К нему подошло несколько авторитетных ребят, к ним присоединились Клим, Мишель, Серж, другие. Хмурый догадывался — что они хотят сказать. Но он был готов к этому.
— Мы тут без тебя решали… — начал один из них. — Команда не может без лидера, иначе она рассыплется.
— А ты был правой рукой у Стаса, — добавил второй.
— Так что, бери управление на себя, — закончил общую мысль Мишель. Что будем сейчас делать?
Игорь оглядел их, несколько минут молча раздумывал. Похоже, что больше действительно — некому. Выходит, надо. А как иначе?
— Сначала — похороним мертвых, — глухо промолвил он.
9Панихида состоялась в храме на четвертом километре — в приходе отца Иринарха. Это потом, после разногласий с Патриархией, за проникновенные выступления со статьями в защиту православных русских, за самовольное пребывание в Чечне и подвижническую деятельность там во время войны — его переведут в маленькую деревушку под Серпухов. Гонениям в это смутное время подвергаются и священнослужители, то — кто отстаивает правду и стоит на пути устроителей «новой жизни», куда по их замыслам должна автоматически влиться и «новая Церковь» — экуменическая, с единой религией, во главе с Папой. Который будет обеспечивать идеологическую поддержку Мирового Правителя. И произойдет это в самом начале двадцать первого века. Сроки приближаются, война идет на всех уровнях, во всех сферах, в каждом доме и в любой семье. Когда видимая, а когда — нет, но ощущает ее всякий.
А сейчас отец Иринарх вел службу, отпевая покойного. Других ребят, погибших вместе со Стасом, еще накануне похоронили их родные и близкие на Востряковском кладбище. Еще с утра к этой маленькой аккуратной церквушке со своим огороженным погостом стали съезжаться группы машин самых различных марок. Урча моторами, они выстраивались в ряд на обочине узкой дороги, ведущей к храму. Их хозяева, в окружении еще трех-четырех человек, выходили на воздух, здоровались друг с другом. Приехал с эскортом Флинт, направился к Игорю. Некоторое время они тихо беседовали, но основной разговор, касающийся судьбы дел — предстоял впереди. Не сейчас, не время и не место. Всего наехало человек двести — кроме близких родственников, старые товарищи, знакомые по учебе и службе, конечно, авторитеты, просто приятели из соседних бригад. Большинство машин — иномарки, люди в кашемировых пальто, кепи, мобильные телефоны, суровые лица. Море цветов — самых разнообразных. Весь народ, разумеется, в церкви поместиться не мог; заходили по очереди. Службу и отпевание, усиленные микрофоном, слушали возле ограды, где наготове стоял похоронный катафалк, и прохаживались служители в униформе.
Игорь находился внутри церкви, рядом с закрытым гробом. То, что осталось от Стаса было невозможно загримировать. Темно-коричневый «американец» с крышкой поддерживали два дубовых табурета: в ногах и у изголовья. Но ощущения, что внутри лежит Стас — не было. Может быть, он просто куда-то уехал, забыв попрощаться? Нереальность происходящего усиливалась запахом ладана, горящими свечками, потрескивающим воском, чуть монотонным, но проникновенным голосом священника, вторящим ему хором дьяконов и служек. Тесно и душно, застывает воск на клочке бумаги в левой руке. Немного кружится голова и чувствуешь всю ничтожность и суетность мира, в котором ты прибываешь и куда должен вернуться. А лики святых глядят на тебя с икон и молчат, как бы вопрошая. И ты ищешь ответ, но не находишь. Только молитва, покаянная молитва, которую шепчут твои губы. Здесь ты понимаешь, что такое Вечность — и как несоизмеримо отличается она от того малого отрезка времени, который отведен нам на земле. В висках стучит боль и глухо доносится голос:
