Чингиз Абдуллаев - Стандарт возмездия
Из автобуса их выводили по одному. После того как увели троих его ребят, его повели в какое-то длинное помещение, похожее на ангар, где приковали наручниками к трубе. При «экзекуции» присутствовали молодой «сфинкс», бородач, которого он ранил, и еще один азиат, которого он видел впервые, лично пожелавший присутствовать на допросе Цапова. Он был пожилой, лет шестидесяти, но имел красивую седую шевелюру и благородную внешность, совсем не похож на обычного бандита. В допросе участвовали еще двое боевиков, незнакомых Цапову, очевидно, они уже ждали на месте прибытия пленников.
Подозрения самого Константина о том, что их предали, подтвердились тогда, когда всех ребят увели в другое помещение. Похитители наверняка знали, что прибывшие с ним боевики Горелого не знают ничего о караване. Но его, не задав ни одного вопроса, просто били, очевидно, для разминки. И лишь когда оба палача устали, а он давно уже полулежал, вися на наручниках, молодой «сфинкс» задал вопрос:
— Где груз?
Он молчал. Все было правильно. Их интересовал караван. И знали об этом только два человека среди пассажиров самолета. Сам Цапов и Раскольник. Но последнего схватить не удалось. Значит, за все должен был отвечать лично он.
Первый вопрос он проигнорировал, за что получил еще удар по почкам.
— Откуда идет груз? — снова спросил гость, и Цапов ощутил второй удар.
— Так он не расскажет, — равнодушно подвел итог красивый азиат, — нужно придумать что-нибудь поэффективнее.
— Что придумать? — не понял гость. — Вы знаете, что он пытался бежать?
Убил двоих ваших людей?
— Знаю, — сказал этот тип, очевидно, хозяин ангара и всех головорезов, посланных за ними в аэропорт, — его напарника уже ищут по всему городу. Но пока не могут найти.
— Он очень опасен, — напомнил его гость, — мне звонили из Москвы, предупреждали о том, чтобы мы его нашли.
Цапов слышал весь разговор как будто сквозь вату, обложившую его голову. Он понимал серьезность своего положения. Если при нем обсуждают подобные вещи, значит, живым его отсюда не выпустят ни при каких обстоятельствах. И оставшийся отрезок жизни зависит от его молчания.
— Мы его найдем обязательно, — заверил гостя собеседник, — он все равно никуда не денется. А машину, которая должна была его встречать, мы остановили около аэропорта. Правда, там нам не повезло. Началась перестрелка, и мои дураки убили обоих людей Салмана, которые стреляли в ответ. Вернее, стрелял сопровождающий, а водитель попытался сбежать, тогда они убрали и его.
— А откуда вы знаете, что именно эта машина должна была встречать наших гостей?
— Мы знаем, кого обычно посылает за гостями Салман, — равнодушно сказал хозяин ангара, — это был его микроавтобус, рассчитанный на то, чтобы принять пятерых гостей.
— Салман что-нибудь подозревает?
— Пока лет. Но если мы не добьемся сегодня успеха, он начнет подозревать. Пока он считает, что его людей убили конкуренты из Киргизии. И пытается выяснить, кто именно это сделал. Но я не смогу долго сохранять это в тайне. Мне нужен груз.
— Он нам тоже нужен, — холодно парировал гость, — но мы пока ничего не знаем.
— Дайте мне его, — показал на Цапова бородач, вступивший в разговор, — и, клянусь всеми родными, он через час расскажет нам все, что вы хотите.
— Ты его просто убьешь, а он нам нужен пока живым, — резонно заметил гость, — нет, Аббас, лучше мы сами его допросим.
Он встал и подошел к пленнику. Осторожно дотронулся до его плеча.
— Снимите наручники и дайте воды, — приказал гость, — и принесите стул.
Кто-то принес стул, Цапов почувствовал, как ему раскрывают наручники и затекшие руки бессильно падают вниз. Он чуть не потерял сознание. Его поддержали, подставили стул, дали воды. Через несколько мгновений он был уже почти в норме, если не считать тупой боли во всем теле и адской рези в правой ноге.
Перед ним сидели двое. Бородач, которого он ранил, сидел чуть дальше, зло поглядывая в сторону своего обидчика. Рядом по-прежнему стояли двое чужих.
Бежать не было никакой возможности, да он и не стал бы пытаться — все тело болело, и любое движение причиняло боль.
— Пришел в себя? — спросил гость. Цапов кивнул головой.
— Нам нужно знать, куда вас должны были отвезти, — спросил этот тип, — нам нужно знать место, где ты и твои люди должны были получить груз.
Цапов угрюмо молчал.
— Ты совершенно напрасно молчишь, — продолжал «сфинкс», — если все расскажешь, у тебя будет шанс остаться живым.
Цапов криво усмехнулся.
— У нас очень мало времени, — продолжал «сфинкс», — нам нужно знать, где будет ваш груз.
Пленник по-прежнему молчал. Допрашивающий его незнакомец подождал десять секунд и обернулся в сторону хозяев.
— Он не понял, — с явным сожалением сказал «сфинкс», — теперь можешь его забирать, Аббас, он твой. Только не забейте его до смерти.
Бородач радостно вспыхнул, боком поднимаясь со стула. Сказывалось ранение. Очевидно, пуля прошла по касательной, задев его тело. А вот рука у него была перевязана. Здесь, видимо, рана была опаснее, так как он все время морщился, придерживая свою раненую руку другой, здоровой рукой. Его взгляд не обещал ничего хорошего, и Цапов быстро сказал:
— Подождите.
Гость поднял руку, остановив движение Аббаса к пленнику.
— Я не знаю точного места, — продолжал Цапов, — но мне сказали, что груз мы получим под Ташкентом. Где именно, должны были знать встречающие нас люди. — Гость быстро переглянулся с сидевшим на стуле хозяином ангара. Видимо, в его лице мелькнула тень сомнения, если он снова посмотрел на Цапова и спросил:
— Почему ты раньше ничего не говорил?
— Я не мог сказать, что ничего не знаю, — признался Цапов, — вы бы меня сразу убили. Но груз точно где-то рядом с городом, и я должен его принять лично.
Последняя фраза была произнесена с определенным подтекстом, чтобы его мучители убедились в его личностной ценности. Но гостя нельзя было обмануть. Он тоже понял смысл этой фразы.
— Ты лично его и примешь, — сказал он, — только сначала скажи место.
Где сейчас находится груз? Ты ведь самый близкий человек к Афанасию, должен наверняка знать, где находится груз.
— Этого я не знаю.
— Хватит, — надоела эта дискуссия гостю, — в последний .раз спрашиваю, где находится груз?
Цапов отвернулся. Шансов избавиться от мучений не было никаких.
— Иди ты… — сказал он, продолжив отборным матом и вспомнив заодно родителей сидевших напротив него мучителей.
— Аббас, начинай, — приказал хозяин ангара, не дожидаясь, пока отреагирует гость. Видимо, оскорбления оказались слишком сильными и непривычными для него, если он так побагровел. На Востоке нельзя безнаказанно оскорблять родителей человека. Оскорбить их таким образом — значит нанести неслыханное оскорбление, которое смывается только кровью обидчика.
Бородач радостно бросился к пленнику. Цапова снова подняли, снова надели наручники, приковывая все к той же трубе.
— Несите сварочный аппарат, — приказал бородач. Один из его людей поспешил за «инструментом». Цапов закрыл глаза. Если ему все равно умирать, то почему он позволил приковать себя наручниками во второй раз? Сопротивляться уже не было никаких сил, а говорить не хотелось. Даже такая жизнь в страшных мучениях вдруг показалась ему лучше, чем спокойная смерть. Он с сожалением вспомнил, как не сумел уйти ночью от автобуса. «Нужно было ползти к автобусу», — запоздало подумал Цапов.
Один из его палачей принес сварочный аппарат. Теперь ему предстояло умирать долго и страшно. Он поднял голову. Афанасий даже не узнает, какой мучительной смертью погиб его помощник. И никто ничего не узнает. Но говорить этим ублюдкам, где находится груз, нельзя. И не потому, что в этот момент он думал о каких-то нравственных императивах. Ему не хотелось, чтобы его убийцы смогли победить в этом споре. Он невольно сжал зубы. Теперь предстоит пройти через самое страшное в жизни. И он не был уверен, что сумеет выдержать подобные пытки.
Аппарат долго налаживали, готовили к работе. Цапов ждал, когда они наконец начнут. В нем все замерло, словно внутренности были заморожены, и только стук собственного сердца больно отзывался в голове. Палач под радостный смех Аббаса надел маску и поднял сварочный аппарат.
— Где груз? — в последний раз спросил гость. Боль в левом плече была не просто адская. Это было что-то невообразимое, словно ему пилили кости, словно его плавили на огне. Стиснул . зубы так, что из десен пошла кровь.
«Не скажу», — упрямо подумал он, когда палач второй раз поднял свой аппарат. На этот раз его остановил Аббас.
— Нет, — сказал он, — начни сразу с глаз. Человек всегда больше всего боится потерять зрение. Выжги ему глаза.
И в самом деле, этого Цапов боялся больше всего. Каким-то неведомым чувством палач уловил его страх, поняв, что через обычную боль его не взять.
