Петр Кожевников - Год Людоеда
Сегодня клоповские бригадиры, по-своему знаменитые в городе, Весло и Трейлер, заказали стол в плавучем ресторане «Норд», чтобы отметить примирение с суматохинцами и вхождение в состав предвыборной команды кандидата на пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга и Ленинградской области Игоря Кумирова, с начала перестройки не единожды подряжавшего спортсменов для исполнения своих криминальных нужд. Братва начала гулять в шесть вечера, и сейчас, когда уже перевалило за полночь, все чувствовали знакомый подъем и готовность на самый жесткий поступок. Кстати, для жесткого поступка у клоповцев имелись все основания, поскольку они не менее других группировок уже год как испытывали серьезный дискомфорт из-за столь популярного у журналистов и молодежи Людоеда Питерского и их так же, как и прочий криминальный мир северной столицы, порядком достали спонтанные облавы и задержания. Хорошо еще, что на сходняке решили этого каннибала грохнуть. Терентий дал команду вычислить искомую тварь Веслу и Трейлеру, а они к свою очередь доверили задание одному новенькому пацану по кличке Помидор, который уже давно набивался к ним в команду. Парамон, как звали парнишку, плотно сидел на игле, жрал галлюциногенные грибы и не гнушался прочей, самой позорной, дрянью ради кайфа, поэтому вход и команду клоповцев ему был заказан, но использовать Помидора как ищейку казалось вполне возможным. Главное, что сулило надежду на успех, — это постоянное ошивание Парамошки Синевола на Козьем рынке, где действительно можно было разведать самую неожиданную информацию. Клоповцы так и шепнули суматохинским бригадирам: обождите, мол, недельку, и мы с вами вместе поедем отстреливать этого ненасытного Людоеда.
Клоповцы любили погулять на широкую ногу, а заодно учинить какой-нибудь скандал, который потом заминали с помощью денег и своих высокопоставленных клиентов. Нынче причиной очередной заморочки мог стать Трейлер: он вдруг вспомнил, что когда-то мечтал стать моряком и даже ходил в детстве в судомодельный кружок.
— Ну, Весло, в натуре, ты прикинь меня в форме капитана со всякими там шевронами, а? — дышал Трейлер в лицо своему другу ароматом выпитой мексиканской водки и съеденного фирменного блюда «Сердце русалки с шампиньонами».
— Ты, братан, не хлещись, а пойди да встань за штурвал, тогда и посмотрим, какой из тебя мореман, а так это — одна трепотня! — посоветовал напарнику Весло, которому, пожалуй, уже поднадоели хмельные фантазии Трейлера. Почувствовав вонь, начинающую исходить от друга, Весло машинально достал из кармана дезодорант, прыснул на голову Трейлеру, а заодно и себе под мышки. — Давай флотским замаксаем, чтобы они в обиде не остались, а если начнут капризничать, то мы их силой от вахты избавим. В залив тебе не слабо выйти? А там и до Чухляшки недалеко. Загранпаспорт-то с собой?
— Слушай, забыл, блин! Да мы по дороге в Мойку зайдем, я домой забегу, заберу. — Трейлер сжал свои неимоверные кулаки и потряс ими в воздухе, словно пытаясь сбросить не видимые никому цепи. Вдруг он по-детски сморщил свое богатырское лицо и захохотал, тотчас обратив на себя внимание посетителей ресторана. — А в хельсинкском порту сразу финских блядей забираем!
— Сколько мы с тобой приняли? Это чего, четвертый батолс? — Весло с подозрением уставился на высокую полупустую бутылку с пробкой в форме сомбреро. — Слышь, Трейлер, я — бухой…
— Ну а сколько им дать? Сто баксов хватит? Двести? Да шли бы они к монаху! — Трейлер вроде бы уже не слышал друга: он покинул стол и направился в носовую часть судна. — Они думают, я их не забодаю? Ну да, конечно…
Через некоторое время до Весла донесся шум из рулевой рубки. Уловив смысл этих новых звуков, он насмешливо скривил рот и помотал головой.
— Братан, мы — на курсе! — раздался голос Трейлера, а сам он, окровавленный и по-детски радостный, стоял посреди резво танцующих посетителей, очевидно, принимавших этого зловещего гиганта за очередную ресторанную забаву. — Они мне начали гнать, что еще навигация не открыта: лед не сошел. А я им говорю: открывай, падла, сколько она нынче стоит? А по добру не откроешь — на тебе в торец, получи, фашист, гранату!
Глава 15. В ожидании мужа
Ну вот, кажется, все переделала. Во всяком случае, ей даже трудно себе представить еще какую-то кухонную работу. Посуду перемыла полностью. Мебель и полы протерла. Еду приготовила. Ну что еще? А Федя все не спешит! Ну что за человек! Неужели ему недостаточно одного, но беспощадного урока, когда его, действительно всерьез озабоченного проблемами детей, вышвырнули с работы из Дома ребенка? Человек сам вызвался возиться с чужими неполноценными и брошенными детьми, так чинуши и этого долго не смогли вытерпеть!
Зинаида подошла к окну и всмотрелась в перспективу Северного проспекта, откуда, со стороны Поклонной горы, мог появиться автобус, подаренный Федору его немецкими покровителями.
С каких пор ее муж стал человеком-легендой? Наверное, все началось с той десятилетней давности голодовки. Тогда Данилыч затеял акцию в знак протеста против закрытия Дома ребенка, в котором он работал главврачом. Те дни были тревожными для их семьи. Ведь Федя был членом КПСС, и его тотчас вызвали в райком. Он отказался идти и объявил о своем выходе из партии. Ну а подобная дерзость тогда вообще произошла чуть ли не впервые! Что тут началось! Райкомовские жрецы наведывались в Дом ребенка, стены которого Борона принципиально не хотел покидать. Они не смогли сломить его и наслали на медика милицию как на нарушителя общественного порядка. В итоге Федора вывели из кабинета в наручниках. А это успели сфотографировать журналисты, которые постоянно клубились в зоне конфликта. На следующий день изображение врача-педиатра, объединенного наручниками со смущенным, но исполнительным милиционером, украсило несколько влиятельных западных газет. Тогда Данилыч победил. Но вот теперь, когда, казалось бы, давно побеждены коммунисты, оказался повержен и Борона.
Зина любила смотреть из окон своей квартиры на последнем, шестнадцатом этаже, тем более что у нее имелся определенный выбор: окна кухни и их с Федором комнаты выходили в сторону Поклонки и Суздальских озер, а окна комнаты Вероники были обращены на Тихорецкий проспект и Муринский ручей. Причем с обеих сторон были видны Северный проспект и парк Сосновка, правда разные участки.
Когда Зинаида вглядывалась в пересечение Северного и Тихорецкого, то вдохновлялась мозаикой огоньков. Огоньками с ней общались жилые дома, больница, автозаправка, машины и просто фонари. Во время дождя или мокрого снега свет давал отблески, огоньки повторялись и множились размытыми отражениями на асфальте, и это каждый раз ошеломляло впечатлительную жену Федора Бороны.
Взгляд в сторону Поклонки в ясную погоду охватывал пространство вплоть до Невской губы, и от вида этой бескрайности мечталось о крыльях и полете к переливающейся в солнечных лучах воде.
Именно отсюда, со стороны Поклонной горы, поздно вечером, а иногда уже под утро появляется смешной немецкий автобус православного приюта «Окоем». Впрочем, приют как таковой имеется пока лишь в учредительных документах. Данилычу еще предстоит добиться у администрации района выделения помещения и всех остальных необходимых частей для воплощения его давнишней мечты. Федор ведь планирует собрать в заведении не больше двенадцати ребятишек, но при этом создать для них близкое подобие семьи.
Пусть все они знают и помнят, что Федор и Зина всего лишь их приемные родители, но при этом они будут видеть, что люди эти относятся к ним как к своим собственным детям, как к своей ненаглядной дочурке Веронике. Да, взрослые должны сохранить принципиальную требовательность, но и никогда не забывать о необходимости предъявлять детям свою искреннюю любовь, дружбу, заботу. Только тогда, по мнению Данилыча, из детей можно будет воспитать полноценных людей, избавленных от специфических обид и комплексов, не желающих мстить людям и обществу, готовых, когда придет время, создать свою собственную устойчивую семью и ни при каких испытаниях и искушениях не способных бросить своих деток.
Конечно, все это — пропаганда Данилыча, но Зина уже давно пропитана его идеями и вполне обоснованно считает себя его соратником.
Глава 16. Дебош в ресторане «Косатка»
Чего они сегодня еще не употребляли? Начали с пива, потом — водка, дальше — анаша, позже — кокаин, даже по одному «чеку» с ЛСД засалили, теперь — коктейли. И все, кажется, мало. Никак не удается достичь какого-то конечного опьянения, когда, может быть, вдруг откроются никому не ведомые тайны и наступит высшее наслаждение.
Даже странно, что их сегодня ни один милиционер не остановил. Саша Кумиров гнал подаренную отцом белую навороченную «Ниву», не различая, а лишь угадывая дорогу. Наташка Бросова сидела рядом, держа в пальцах самокрутку с анашой, которой они по очереди затягивались. Ванька Ремнев валялся сзади и орал во все горло, силясь перекричать надрывающийся магнитофон. Ванька вопил всякую похабщину в адрес водителей и прохожих, тряс в воздухе безымянным пальцем и кидался в окно пустыми банками из-под пива.
