Лия Лин - Упади семь раз
7
Чтобы исполнилось твое самое заветное желание…
Древнекитайское проклятиеПока я возле специально оборудованного стола рядом с сейфом трясущимся от волнения голосом (ведь не каждый день общаешься с губернатором, да ещё и отцом твоего любовника) доносила до Александра Мультивенко идиотскую идею про необычный аукцион, к нам подошёл средних лет мужчина с ярко выраженной внешностью жителя Страны восходящего солнца и что-то спросил. Японский мне не давался никогда. Ответив на английском, я поймала недоумённый взгляд. Не принёс успеха и русский, ни тем более китайский. Губернатор с интересом наблюдал за происходящим, охрана скучала, я начинала нервничать. Видимо, из-за полной безнадёжности ситуации, не иначе, я вдруг спросила по-французски:
– Quest ce que vous voulez?[3]
О чудо! Японец свободно трещал по-французски – почти с гасконским акцентом, забавно рыча.
– Александр Владимирович, вот незадача, – повернулась я к Мультивенко. – Этот товарищ тоже желает приобрести картины. Говорит, в жизни не видел, чтобы дух самурая был передан столь точно. Выход один: кто больше предложит – того и триптих.
Губернатор посмотрел на меня, потом на японца. И вдруг предложил:
– А давайте я сам с ним договорюсь? Кстати, у вас отличное произношение, и английское, и французское. Китайского не знаю, извините.
Губернатор вдруг заговорил с конкурентом на японском. Я в полном обалдении слушала лающие, отрывистые слова, вглядываясь в лица. Наконец японец коротко поклонился и отошёл.
– Запишите: тридцать пять тысяч евро, Александр Мультивенко, триптих «Красота по-японски».
По-моему, даже парней из охраны покинула их вечная невозмутимость. Вон как лица вытянулись.
– Александр Владимирович, я не ослышалась? Стартовая цена за триптих – девять тысяч евро.
– Ну, ради такой красивой и, что главное, умной девушки можно и пострадать материально.
У Александра Владимировича была такая знакомая улыбка Ричарда Гира. Причем улыбка отца не уступала по силе обаяния Стасовой.
– И потом, всё-таки что-то знакомое есть в этих картинах. Кстати, хотелось бы знать, как вас зовут по-настоящему. Для того чтобы понять, что Ли не может быть именем, даже моих небольших познаний о культуре Китая хватает.
– Хорошо, я скажу, – улыбнулась я Мультивенко-старшему. С ним было почему-то удивительно легко. – Но только после того, как вы откроете свою тайну. Как вам удалось так быстро договориться с японским товарищем?
– Ну, я представился по всем правилам, и он обязан был сделать то же самое, учитывая, что я старше его. После чего спросил, что ему дороже – триптих или бизнес в моём городе. – Увидев, как вытянулось моё лицо, Александр Владимирович расхохотался. – Шучу. Я невзначай поинтересовался, какую предельную цену он готов заплатить. И предупредил, что всё равно добавлю сверху. А потом просто сказал, что на картине в центре – мой сын, и у меня семейный интерес. У японцев очень сильны родственные узы. Так как вас зовут? Я редко ошибаюсь в людях, и что-то мне подсказывает, что мы ещё обязательно встретимся. Как-то не хочется называть нецензурным псевдонимом такую очаровательную девушку.
8
Каждому шуту нравится его побрякушка.
Испанская пословицаПосле губернатора ко мне выстроилась очередь его заместителей и прочих чиновников, бизнесменов. Вот уж не думала, что у нас столько ценителей Надькиной живописи. Каждый хотел приобрести пусть даже совсем маленькое полотно.
– Как изысканно! Мидии нарисованы потрясающе. Так и хочется съесть. – Я ошалело взглянула на грузного вспотевшего мужчину в дорогом костюме, желающего приобрести Надькины «Мидии». Неужели у человека так плохо со вкусом?
Этот рисованный «страх божий» провалялся у подруги в мастерской лет семь. Как сейчас помню: пока Надька ваяла с натуры эти дары моря («свежайшие, ещё пищат», как выразились при доставке), они успели не только благополучно скончаться на блюде, но и протухнуть. Отвратительно-рвотный запах пропитал мастерскую надолго. Даже по прошествии нескольких лет при одном взгляде на полотно я вновь ощущала ту запредельную вонь. Ужас, а не картина. Но Надьке я, естественно, этого не говорила. Как и покупателю. А он тем временем, взяв меня влажной ладонью за руку, масляно поблёскивая маленькими глазками, продолжал:
– Запишите две тысячи евро. Телюк Марк Анатольевич, первый заместитель губернатора, руководитель комплекса градостроительной политики и строительства Санкт-Петербурга. Может быть, мы могли бы продолжить наше знакомство в более уютном местечке?
Меня передёрнуло. Нет, я нормально отношусь к толстым мужчинам. Но вот было что-то сладострастно-гадское в ужимках и манерах Телюка. Его глазки-бусинки смотрели на меня, как на мидии. Казалось, что я заинтересовала Марка Анатольевича не как женщина, а, скорее, в гастрономическом плане. Постаравшись побыстрее отделаться от неприятного типа, я украдкой вытерла руку о джинсы. Ощущение какой-то сальности и грязи жгло кожу и душу.
– Что тут было? Что Мультивенко сказал? – просочившийся через толпу Вадим оттеснил Телюка.
– Ну, Александр Владимирович приобрёл триптих, который вам не понравился, – съехидничала я. – За тридцать пять тысяч евро.
Вадим остолбенел. В очереди прекратились разговоры.
– А что, я же говорил – шедевр. Надин Дельфинина – наш талант. Самородок. Гений. Александр Владимирович очень хорошо разбирается в живописи, – директор арт-галереи повысил голос. (Вот ведь лизоблюд! Критиковал же триптих.) Вадим, оглядывая количество потенциальных покупателей, промокнул платком испарину на лбу. – Я сейчас вам на помощь своих ребят пришлю. Не думал, что Надя, пардон, Надин Дельфинина окажется настолько востребованной.
Я облегчённо вздохнула. И, дождавшись обещанной подмены, пошла искать подруг. Андре «окучивала» Зиновия Мурашко, заклятого друга и бывшего Надькиного ухажёра-критика.
– А вот и Лей… Ли Хуйсунь, познакомьтесь, – Анька взяла под руку Замурашку, чьи сальные глазки постоянно соскальзывали в декольте платья Андре. – Ли – большой знаток живописи, представляет Пекинский университет. Ли, как вам моя новая песня?
– Картины Надин Дельфининой действительно… – начав по инерции заготовленный текст, я резко остановилась. – Песня отличная, только ударение в слове дайкири неправильное. – Я не смогла удержаться от мелкой шпильки в адрес стервозной подруги. – И кто вам только тексты пишет?
Анька задохнулась от возмущения, но тем не менее «держала лицо»:
– Зиновий, вот видишь, даже Пекинский университет оценил творчество Надин. Принеси мне, пожалуйста, вина – что-то в горле пересохло.
З. Мурашко потрусил за бокалами. Анька из грозного критика современного искусства вила верёвки.
– Лейка, а Мультивенко правда триптих купил?
Я только кивнула. Чем-то вся эта ситуация мне не нравилась, казалась неправильной. Возможно – предчувствие. Интуиция меня редко подводит.
– О, а вот и Храм. Рядом с Мультивенко. Надо же, пришёл. Я думала, проигнорирует, – как-то неестественно затараторила вдруг Андре. – Сюда идёт, зараза.
– Ну, Андреечка, ты сама себя сегодня переплюнула, умница! – глубокий сексуально-хриплый баритон подошедшего к нам мужчины полностью гармонировал с его внешностью. Храм был не просто хорош собой, а красив как отпетые мерзавцы из латиноамериканских сериалов, которых я не переносила на дух. Подкачанная фигура, дорогой костюм, сбивающий с ног горьковатый парфюм с послевкусием сандалового дерева. Ослепительно-белые зубы, хищный нос с горбинкой, загорелое лицо. От Храма сочились сексуальные флюиды. Общее впечатление портил взгляд: оценивающе-давящий, льдисто-холодный.
– Рад знакомству, Лия. Андре про вас много рассказывала. У меня предложение, от которого вы не сможете отказаться. Я оценил находку с дайкири и предлагаю вам попробовать написать пару текстов для группы «Сверкающие». Давайте встретимся в неформальной обстановке, у Андре есть мои контакты.
В этот момент я перевела взгляд на Аньку. Её лицо казалось застывшей маской. Приклеенная улыбка, ужас в глазах. Так, не ладно что-то в датском королевстве, надо будет как следует допросить подругу…
– Вот и наш знаменитый критик Мурашко. – Храм знал всех и вся. – Не буду вам мешать. Андре, позвони мне, когда освободишься.
Замурашка с Анькой погрузились в обсуждение закулисных тонкостей современной поп-эстрады, а я поплелась искать Надин. Вечер и не думал заканчиваться, перетекая в глубокую ночь. Как же устали ноги на высоких шпильках. Сил нет, домой хочется, и настроение почему-то совершенно ни к чёрту.
9
Всегда прощайте ваших врагов, ничто не раздражает их больше.
Английская пословица– Мам… М-а-а-м… Ма-а-а-м!
От въедливого голоса сына невозможно было укрыться. Идиотская реклама сока прижилась в нашей семье. Убить бы того, кто её придумал.
