Сидни Шелдон - Если наступит завтра
Затем передвинулась к следующему столу и опустила еще двадцать. Прошло совсем немного времени, и все корешки оказались в контейнерах на разных столах. Они были не заполнены, но внизу каждого имелся магнитный код, благодаря которому компьютер перечислял деньги на определенный счет. Независимо от того, кто осуществлял вклад, в данном случае это был счет Джо Романо. По опыту работы в банке Трейси знала, что в течение двух дней все корешки с магнитными кодами поступят в работу, но чтобы обнаружить подтасовку, уйдет не меньше пяти суток. Времени вполне достаточно, чтобы осуществить задуманное.
По дороге в гостиницу Трейси выбросила чеки в урну. Мистеру Джо Романо они не понадобятся.
Следующим пунктом назначения стало Новоорлеанское агентство путешествий.
– Чем могу служить? – спросила молодая женщина за конторкой.
– Я секретарь Джозефа Романо. Мистер Романо желает забронировать билет до Рио-де-Жанейро. Вылет в пятницу.
– Одно место?
– Да. В первом классе. Кресло в салоне для курящих.
– Туда и обратно?
– Нет, в одну сторону.
Турагент повернулась к компьютеру и через несколько секунд ответила:
– Все в порядке – одно место первого класса на «Пан-Америкэн», рейс семьсот двадцать восемь, вылет в восемнадцать тридцать пять в пятницу с технической посадкой в Майами.
– Он будет очень доволен, – заверила ее Трейси.
– Цена составит тысячу девятьсот двадцать девять долларов. Как будете платить: наличными или перечислением со счета?
– Мистер Романо платит только наличными. Уплата при доставке. Вы можете доставить билет в его офис в четверг?
– Можем, если хотите, доставить завтра.
– Нет, завтра мистера Романо не будет. Если можно, в четверг, в одиннадцать утра.
– Превосходно. А по какому адресу?
– Господину Джозефу Романо, Пойдрас-стрит, двести семнадцать, номер четыреста восемь.
Женщина сделала пометку.
– Я прослежу, чтобы билет отправили утром в четверг.
– Точно в одиннадцать, – добавила Трейси. – Буду вам очень признательна.
Через полквартала она остановилась перед витриной лучшего магазина чемоданов и сумок. Но прежде чем войти, изучила объявления.
– Доброе утро, – сказал Трейси продавец. – Что могу сделать для вас в это чудесное утро?
– Мне нужно купить кое-что в дорогу для мужа.
– Вы попали куда надо. У нас как раз распродажа, есть недорогой товар.
– Нет, – возразила Трейси. – Ничего недорогого. – И повернулась к стене, где были выставлены чемоданы «Вюиттон». – Вот, похоже, то, что мне надо. Мы собираемся в путешествие.
– Ваш муж будет наверняка доволен. У нас есть три разных размера. Какой вас устроит?
– Я возьму по одному каждого размера.
– О, отлично. Заплатите наличными или чеком?
– Наличными по получении товара. Моего мужа зовут Джозеф Романо. Вы можете доставить чемоданы в его офис в четверг утром?
– Разумеется, миссис Романо.
– В одиннадцать.
– Сам прослежу за этим.
– И вот еще что… – словно бы вспомнила Трейси. – Вы не могли бы поместить на каждый его инициалы – золотом. «Дж. Р.».
– Конечно. С удовольствием.
Трейси улыбнулась и дала ему адрес офиса.
В ближайшем отделении «Вестерн юнион»[18] она отправила оплаченную телеграмму в «Рио-Отон палас» на Капакабана-Бич в Рио-де-Жанейро. В телеграмме значилось: «Просьба забронировать лучший номер на два месяца, начиная с ближайшей пятницы. Подтвердите телеграммой за счет получателя по адресу: Джозеф Романо, 217, Пойдрас-стрит, офис 408, Новый Орлеан, Луизиана, США».
Через три дня Трейси позвонила в банк и попросила к телефону Лестера Торранса.
– Лестер, вы, наверное, меня не помните, – проговорила она мягким голосом. – Я Лурин Хартфорд, секретарь мистера Романо. Я…
Разве он мог забыть ее!
– Конечно, я помню вас! – закричал в телефон Торранс.
– Вот как… Весьма польщена. Вам приходится встречаться со столькими людьми!
– Но не с такими, как вы! – заверил ее Лестер. – Не забыли, что мы собирались поужинать?
– Не представляете, как я жду этого момента. Как насчет следующего четверга, Лестер?
– Грандиозно!
– Тогда договорились. Господи, какая я идиотка. Вы меня так заговорили, что я совсем забыла, зачем позвонила. Мистер Романо попросил узнать, каков у него остаток на счете. Это возможно?
– О чем речь? Никаких проблем.
Как правило, Лестер спрашивал дату рождения или другие данные, чтобы установить личность звонившего. Но в данном случае в этом явно не было необходимости. К чему?
– Не вешайте трубку, Лурин, – проговорил он в телефон. И отправился взглянуть в досье Джозефа Романо. Но в удивлении застыл. В последние дни на счет Романо поступило необычайно много вкладов. Раньше он никогда не держал на своем счете таких больших сумм. Что происходит? Провернул крупное дельце? Обедая с Лурин Хартфорд, выяснит у нее. Лишняя конфиденциальная информация никогда не помешает.
Он вернулся к телефону.
– Ваш босс не дает нам продохнуть, – сказал он Трейси. – У него на счете более трехсот тысяч долларов.
– Отлично. У меня такая же цифра.
– Может быть, он хочет перевести свои средства на депозитный счет денежного рынка?[19] Ведь так они не приносят никакой прибыли. Я мог бы…
– Нет! Он хочет, чтобы они лежали именно там, где лежат, – заверила его Трейси.
– О’кей.
– Спасибо, Лестер. Вы очаровашка.
– Подождите! Мне позвонить вам в офис насчет нашей встречи в четверг?
– Я сама позвоню вам, милый, – пообещала Трейси и разъединилась.
Современное высотное деловое здание, принадлежащее Энтони Орсатти, располагалось на Пойдрас-стрит, между рекой и гигантским луизианским «Супердоумом»,[20] а Тихоокеанская импортно-экспортная компания занимала в нем весь четвертый этаж. В одном конце находились кабинеты Орсатти, в другом – комнаты Джо Романо. Пространство между ними было отдано четырем молодым секретаршам, которые по вечерам могли развлекать друзей и деловых знакомых Орсатти. Напротив его кабинета сидели двое громил, посвятивших жизнь охране патрона. Они же выполняли обязанности шоферов, массажистов и мальчиков на побегушках у капо.
В четверг утром Орсатти сидел в кабинете и проверял поступления за предыдущий день от игровых автоматов, ставок у букмекеров, проституции и дюжины других доходных начинаний, которые контролировала Тихоокеанская импортно-экспортная компания.
Энтони Орсатти было под семьдесят. Его сложение отличалось странностью: крупный, тяжеловесный торс опирался на короткие костлявые ноги, словно предназначавшиеся совсем иному, маленькому, человеку. Он и стоя походил на сидящую лягушку. Лицо его избороздила такая запутанная паутина шрамов, словно ее соткал наклюкавшийся паук. Рот казался чрезмерно большим, глаза навыкате. В пятнадцать лет Орсатти совершенно облысел и с тех пор носил черный парик, который совершенно не шел ему, хотя об этом никто не решался сказать капо в лицо. Холодные глаза Орсатти выдавали в нем игрока, хотя, как и лицо, они никогда не выражали никаких чувств. Другим Орсатти видели только его пять дочерей, которых он несказанно обожал. Единственным ключом к эмоциям Орсатти был его голос, хриплый и отрывистый, – следствие того, что в двадцать один год его придушили веревкой и, приняв за мертвого, бросили. Следует заметить, что двое типов, совершивших эту роковую ошибку, сами через неделю оказались в морге. Когда Орсатти злился, его голос понижался до едва различимого шепота.
Энтони Орсатти был монархом, который правил своим королевством путем подкупа, использования оружия и мошенничества. Он повелевал Новым Орлеаном, и город платил ему дань несметными богатствами. Главы других семей по всей стране уважали его и постоянно просили совета.
Теперь Энтони Орсатти пребывал в благостном настроении. Он позавтракал с любовницей, которую поселил в принадлежащем ему доме в Лейк-Виста и навещал три раза в неделю. Сегодняшний визит прошел особенно удачно. Она проделывала в постели такие штуки, о коих другие женщины и не помышляли, и Орсатти искренне относил это на счет того, что она так сильно любила его. В организации Орсатти царил порядок: никаких проблем не возникало, потому что он знал, как разбираться с трудностями, пока они не превратились в проблемы. Как-то Орсатти объяснял свою философию Джо Романо: «Ни в коем случае не позволяй маленькой проблеме вырасти в большую, иначе все покатится, как снежный ком. Допустим, появился полицейский начальник, уверовавший в то, что ему нужно отстегивать больше. К ногтю его – и никакого снежного кома. Понятно? Или появляется выскочка из Чикаго и просит разрешения начать собственные маленькие делишки в Новом Орлеане. Знаем мы, как маленькие делишки оборачиваются крупными делами и начинают отщипывать от твоего дохода. Поэтому ты соглашаешься, а когда сучонок приезжает, берешь его к ногтю. И опять никакого снежного кома. Усваиваешь модель?»
