Михаил Серегин - Воля под наркозом
Укрыться особенно было негде – ни тебе деревьев, ни мусорных бачков, ни тем более привычных киосков и лотков. Поломав голову, Кругленький решил поступить просто – не искать укрытия, а, напротив, устроиться на самом виду, продолжая изображать теперь уже вконец заблудившегося пьянчужку. Покачиваясь и бессмысленно таращась по сторонам, Кругленький перебрался на другую сторону дороги, где и рухнул, «споткнувшись» о вовремя подвернувшийся камешек.
Оживление между тем достигло своего пика. Редкие доселе прохожие теперь тянулись косяками в обе стороны: одни появлялись из проходного двора, иногда проходили той же тропинкой, что и Коля, и исчезали за дверью защитников животных. Другие совершали путь прямо противоположный. Все передвижения совершались молча и быстро, хотя и без суеты. «Прохожие» перемещались преимущественно по одному, не сталкиваясь друг с другом. При этом ни один не зашел в соседнее здание, хотя именно за его шторками, Кругленький это ясно видел, кипела основная жизнь.
По мере удаления от места встречи с Ивашевским походка Сашеньки становилась все более уверенной, плечи распрямились, а голова заняла привычное горделиво-царственное положение. Мысли Сашеньки продолжали течь все в том же направлении: какую выгоду можно извлечь из полученной от ПМ информации и какую «утку» подсунуть этому мерзавцу в следующий раз.
Возможно, при иных обстоятельствах прикемаривший на обочине дороги мужичонка и не привлек бы Сашенькиного внимания, но не в этот судьбоносный момент. Правду сказал ПМ или нет по поводу «подозрительных личностей», однако бдительность Сашеньки резко усилилась. Ноги Сашеньки сами собой сделали небольшой крюк, позволив глазам разглядеть спящего с более близкого расстояния. И не напрасно – фигура и старенькая, но непозволительно чистая для рядового пьянчужки одежда оказались Сашеньке смутно знакомыми. Этого было вполне достаточно, чтобы в Сашенькиной голове созрело единственно правильное решение, подоплекой которого был привычный девиз: лучше перестраховаться, чем после локти кусать.
Внимание очередного «защитника животных» к своей невзрачной персоне заставило Кругленького испытать еще один, теперь уже более сильный приступ страха. Кругленький нахлынувших чувств не стыдился, потому что еще в зоне твердо усвоил – страх предупреждает об опасности и помогает выжить. Более оставаться здесь было нельзя.
Выждав, когда Сашенькина фигура скрылась за дверью таинственного «общества», Кругленький пошевелился, сел и, усиленно зевая, принялся озадаченно оглядываться вокруг. Выдержав достаточную для только что проснувшегося пьяницы паузу, Кругленький поднялся, неуверенно почесал затылок и взял направление к спасительному выходу из проулка.
Мгновение спустя сзади хлопнула дверь, вслед за чем послышались неторопливые шаги. Двое, определил на слух Кругленький. Нет, трое – более легкие шаги третьего были едва слышны. Медленно, но верно «защитники животных» сокращали расстояние. Теперь Кругленький ощущал опасность каждой клеточкой своего тщедушного тела. Все еще сохраняя нетвердость походки, он тем не менее прибавил шагу и поспешил скрыться в проходном дворе, где, уже не таясь, перешел на бег. У выхода на соседнюю улочку он оглянулся. Трое мужчин – один постарше, двое среднего возраста – уже зашли во двор, но передвигались все так же спокойно, хотя и быстро.
Немного успокоившись, Кругленький быстро преодолел несколько метров. Дома на этой стороне улицы были сплошь старой постройки, преимущественно четырехэтажные. Коля не оглядывался, но чувствовал, что троица все еще идет сзади. Вполне вероятно, им просто было по пути, но Коля решил не рисковать, а пересидеть некоторое время в тихом месте. Он нырнул во дворик очередной четырехэтажки и мгновенно похолодел. Сзади послышался дружный топот нескольких пар ног и размеренное дыхание. Из этого двора выход был только один. Кругленький сам себя запер в ловушку.
Теперь, когда опасность приобрела вполне конкретные очертания, волна страха отступила. В том, что намерения преследователей более чем серьезные, Кругленький не сомневался. Он хладнокровно прикинул оставшееся до подъезда расстояние, понял, что не успеть, и уже совсем безучастно подумал: «Надо же было так влипнуть». В следующее мгновение, скорее ощутив, чем увидев окружавших его «защитников», Кругленький упал на утоптанную землю, прижал к груди согнутые в коленях ноги, а руками прикрыл голову и ребра. Почти одновременно на него обрушился первый удар.
Глава 8
Уяснив наконец, что дело и вправду пахнет керосином, я благоразумно решил отложить передел власти в нашей маленькой группе до лучших времен и деловито поинтересовался:
– Что делать будем?
– Я вот думаю, – протянул Чехов, – когда же они успели мне на «хвост» сесть? Заметил я их, только когда из райотдела вышел, то есть часа полтора назад. Я сел в машину…
– А что ты там делал?
– Где, в машине? – удивился полковник.
– В райотделе, – вежливо уточнил я.
– А-а. Да с приятелем общался. На предмет, не было ли чего интересного в сводках за последнее время.
– И как, успешно?
– Относительно. Намедни псих из областной психушки сбежал. Психа отловили почти сразу же, но ориентировку на него передать успели. Судя по описанию, он «отдыхал» там же, где и твой кореш Колесов. В психушке содержится уже несколько месяцев, только понтов ему от этого никаких – как нашли его полным идиотом почти полгода назад, таким он до сих пор и остается. Я вот думаю, не мог же мой приятель из райотдела на меня настучать, следовательно, пасли меня еще раньше.
– Слушай, – предложил я, теряя терпение, – давай отловим одного из этих «следопытов», или как ты их там назвал, и дело с концом. По голове настучим, вмиг расколются – кто, зачем, почему. Поехали лучше на психа посмотрим.
– Это еще зачем?
– Для общего развития, – туманно пояснил я. – Поехали, а там, глядишь, что-нибудь и придумаем. Дорогу знаешь?
– Приходилось бывать. По службе, разумеется. А, поехали, – неожиданно согласился полковник. – Никогда не знаешь, где найдешь. Может, и вправду чего накопаем. Только, будь любезен, избавься от этого маскарада. Прямо в дрожь бросает…
Территорию психиатрической больницы Чехов знал как свои пять пальцев. Решительно отвергнув помощь престарелой медсестры, он прямиком направился в кабинет главного.
– Учти, говорить я буду, – предупредил он.
Отстранив все еще пытавшуюся завладеть нашим вниманием медсестру, полковник стукнул в дверь и, не обремененный правилами хорошего тона, тут же распахнул ее. Тяжелой походкой уставшего от сует службиста он прошествовал в кабинет, грозной тенью навис над столом главного и сухо бросил:
– Здравия желаю…
Главного мы застукали в момент подготовки к обеду. С сожалением оторвав взгляд от пирожков домашней выпечки, он перевел его на полковника, удостоив мою неприлично обросшую физиономию лишь мимолетным вниманием, и вместо приветствия с горечью произнес:
– А, это вы. Давненько не виделись. – В его голосе сквозила безмерная усталость, тоска по румяным пирожкам и ни капли радости. – С чем пожаловали, э-э-э…
– Юрий Николаевич, – укоризненно подсказал Чехов.
– С чем пожаловали, Юрий Николаевич? – тоска в голосе стала более ощутимой.
– Меня интересует пациент, самовольно покинувший вчера территорию больницы.
– Ах, этот? Так он уже возвращен обратно.
Чехов воспринял эту информацию молча. Я, естественно, тоже не издал ни звука, а твердокаменный взгляд устремил на зарешеченное окно за спиной главного.
– Он что-нибудь успел натворить? – осторожно поинтересовался тот.
Чехов продолжал хранить суровое молчание.
– А, понимаю, служебная тайна, – в голосе главного сквозило совсем уже безысходное отчаяние. Он посмотрел на пирожки, сглотнул и устало махнул рукой. – Мария Ивановна, проводите товарищей к пациенту.
– Так у него же дохтор, – оживилась медицинская старушка, – энтот, из специальной…
– В самом деле? А ну и… – главный не договорил, только скривился и красноречиво махнул рукой.
Медсестра понимающе кивнула, широко улыбнулась мне с Чеховым, продемонстрировав слишком белые и слишком ровные зубы.
– Попрошу за мной.
– Мне послышалось или она сказала «специальной»? – прошептал Чехов, пока мы мчались по коридору за неожиданно шустрой старушкой.
– Точно. Так и сказала: «специальной», – охотно подтвердил я. – Послушайте, уважаемая, э-э-э… Мария Ивановна!
– Так ить уже пришли, – отмахнулась Мария Ивановна разом от всех возможных вопросов и резко затормозила у одной из многочисленных дверей. – Тут они.
Это была не больничная палата, а кабинет, обстановкой и атмосферой напоминавший психотерапевтический. В глубоком кресле полулежал худощавый молодой человек. Он равнодушно задел нас ничего не выражающим взглядом и перевел его дальше, куда-то в пространство. Напротив и немного сбоку от него стояло еще одно кресло попроще. Сидящий в нем небольшой человечек в белом халате недовольно вскинулся и тихо, но резко произнес, обращаясь к Марии Ивановне:
