Татьяна Рябинина - Одним ангелом меньше
— Значит, если я правильно понял, наш маньяк убивает красивых блондинок, похожих друг на друга, потому что красивая блондинка его чем-то обидела?
— Да. И здорово, Ваня, обидела. Заметьте, он не довольствуется каким-то одним, как вы сказали, отличительным признаком, ищет не просто высоких блондинок, а именно очень похожих внешне.
— Вот видите, Григорий Андреевич, а говорили, что ничем не сможете помочь. Уже помогли. У нас были кое-какие моменты… Мы сомневались даже — а маньяк ли? Но выходит, что первая жертва, Лада Литвинова, его и обидела. Скорее всего он и был тем самым ее никому не известным любовником. Литвинова, наверно, с ним порвала, он ее убил. Правда, сам способ убийства немного отличается. Литвиновой он просто горло перерезал. Как сказал опер, который этим делом занимался, «от уха до уха». А остальных убил аккуратно, прямо с хирургической точностью. Так мы его и назвали — Хирург.
— Ну, это можно объяснить тем, что первое убийство было совершено в состоянии аффекта — как уж вышло. А остальные — хладнокровно и обдуманно. Может, по его мнению, так красивее. Да и потом, мало ли что за эти… два… За эти два года в его патологической башке случилось?
Иван посмотрел на часы и ужаснулся. Завтрак в компании аналитика-маньяковеда неприлично затянулся. Но перед уходом он задал еще один вопрос, который давно его интересовал:
— Григорий Андреевич, а почему маньяки в основном мужчины?
— Встречаются и женщины. Но вы правы, мужчин во много раз больше. Женщины, которые убивали бы полового партнера из садистских соображений… Мне такие не попадались. Теоретически женщина, конечно, может убить мужчину в момент полового акта и получить от этого удовлетворение, но серийно… Ведь посмотрите, мужчине-маньяку нужен не просто половой акт, а насильственный половой акт, он хочет мучений своей жертвы. Убийство — это уже конечный аккорд. А можете вы себе представить женщину, которая нападает на мужчин в темных закоулках, насилует, мучает, а потом убивает? Обычно женщины-садистки либо находят себе мужчину-мазохиста и живут с ним к взаимному удовольствию, либо дают выход своим наклонностям в смежных, так сказать, областях. Становятся, к примеру, педагогами.
— Точно! — Иван даже засмеялся от неожиданности. — У нас была такая. Химичка. Когда она кого-то ругала, оскорбляла, видно было, что испытывает высшее наслаждение.
— Да, таких хватает. А вот просто патологические убийцы среди женщин встречаются, хотя их все-таки намного меньше, чем мужчин. Почему? А по двум причинам. Во-первых, ответная реакция психики на стресс у женщины чаще всего бывает пассивной. А во-вторых… Вы знаете, Ваня, женщины вообще сходят с ума реже, чем мужчины. Они более устойчивы — как с психической точки зрения, так и с физической, и устают мужчины быстрее. Сама природа позаботилась, чтобы женщина была более прочной. Ведь она должна выносить, родить, выкормить и воспитать ребенка. Мужчине же, — Китаев добродушно усмехнулся, — как это для нас ни обидно, природа отвела роль одноразового материала. А если еще вспомнить, в каком мире мы живем… У каждого свой запас прочности, и кто знает, когда ваша система безопасности даст сбой.
Китаев подошел к Ивану поближе и протянул руку:
— Идите, Ваня, вам ведь уже давно пора, правда? Знаете, вы на редкость благодарный слушатель. Да и человек приятный. Заходите, когда захотите. И не только по делу… А если маньяка своего поймаете… Когда поймаете, приносите его мне, в картотеку.
В кабинете дым стоял — хоть топор вешай. Иван подошел к окну и открыл форточку.
— Что, Зотыч, сорвался? — злорадно поинтересовался он.
— Не говори, Вань! Таких заморочек набросали — не то что закуришь…
— По барину и говядина.
— Спасибо, ты настоящий друг, — хмыкнул Зотов. — Ты откуда?
— Да вот, беседовал с маньячным специалистом.
— С Китаевым?
— С ним. Ты его знаешь?
— Немного. Сталкивались в том году по одному делу. Помнишь, думали, что маньяк, а оказалось, киллер такой хитрозадый. Китаев и подсказал. Интересный мужик, кстати.
— Да… Я теперь тоже маньяковед, разве что не такой квалифицированный. Он мне целую лекцию прочитал.
Иван уселся за стол, все еще чувствуя сытую расслабленность. Работать не хотелось. Мысли текли лениво, не спеша.
Сейчас бы в отпуск… Хоть на недельку. Поехать бы с девчонками куда подальше. Где тепло и солнышко. Сосед вот на Канары ездил… Да где нам, дуракам, чай пить! Разве что в Сочи, в санаторий. Во-во! Сейчас там мерзко и сыро.
Иван прекрасно понимал, что все это пустые бредни. Отпуск был в сентябре. А отгула «с процентами» ждать придется бог знает сколько. Их, отгулов неиспользованных, уже столько скопилось, что он и счет им потерял. К тому же Иван как типичный трудоголик уже через несколько дней блаженного ничегонеделания начинал томиться и думать о работе.
Робкий, какой-то хилый солнечный луч пробрался в кабинет, и сразу стало ясно видно то, что в пасмурной хмари или при электрическом свете не так бросалось в глаза: трещины в потолке, облупившаяся краска на стенах, паутина в углах и вековая пыль на беспризорном фикусе, который Костик перевез со старого места работы.
— Хоть бы Костик скорей вышел, баобаб свой полил да вымыл, — Алексей будто прочитал его мысли.
— Ага, а кто б еще пришел паутину смести и потолок побелить!
Ответить Зотову помешал телефонный звонок. Он снял трубку и тут же протянул Ивану:
— Следователь твой тебя хочет.
— Логунов, — Иван дотянулся до трубки.
Хомутов, поминутно «экая» и повторяя «это самое», поведал, что у него только что была Наталья Фролова, соседка Ремизовой, и что все по нулям. Девчонки хоть и жили вместе, но в жизнь друг друга особо не вникали, так что ничего полезного узнать не удалось.
С Валевского Хомутов взял пока подписку о невыезде. Алиби у него нашлось, но уж больно хиленькое: был в кино, и даже билет с оторванным контролем имеется, но ни кассир, ни контролер его не вспомнили, выйти после начала сеанса и доехать до проспекта Просвещения он вполне успевал. Что касается предыдущих убийств, он вообще не помнил, где был и что делал. Знакомство с Колычевой и Литвиновой категорически отрицал, что еще предстояло проверить. Ко всему прочему, Валевский горько плакал, бил себя кулаками в грудь и утверждал, что Ремизову страстно любил — и это неприятно напомнило Ивану о Самохвалове. Что же касается знакомых Литвиновой, связанных с медициной, Хомутов сказал, что об этом можно не беспокоиться: все чисто.
В свою очередь Иван рассказал Хомутову о беседе с Китаевым.
— Значит, это самое, маньяк. А зачем, по-твоему, она вообще в тот дом пошла? — спросил Хомутов.
— Да мало ли! Могла, например, подъездом ошибиться. Там указателей квартир нет, а подъездов много. В принципе можно проверить, хотя это и муторно. А могла идти зачем-то к людям, которые ее не знали и не ждали. Разве так не бывает?
Хомутов согласился, что бывает.
— В конце концов, — Иван начал злиться, от утреннего благодушия не осталось и следа, — у нее в этом доме мог жить любовник, который, узнав о смерти подружки, взял и затихарился.
— А не многовато у нас получается тайных любовников? — хмыкнул Максим и повесил трубку.
Иван зашипел, как паровой утюг. Следователь раздражал его все больше и больше. До этого они работали вместе по двум делам, когда Хомутов еще только осваивался в роли следователя. Он и тогда уже был противным, но, по крайней мере, признавал опыт Ивана и не лез на рожон. А теперь вот осмелел. И обнаглел. Хотя ни ума, ни профессиональных навыков не нажил. К тому же Максим, похоже, был энергетическим вампиром. Не один человек жаловался, что после общения с ним начинает болеть голова и скачет давление. Разговаривая с Хомутовым, Иван обычно старался представить, что стоит за стеной льющейся воды, а еще складывал в кармане фигу и мысленно посылал его по известному адресу.
Иван принципиально решил сегодня маньяком больше не заниматься. И других забот полно. Он подшил в папки несколько бумажек и принялся сочинять «донесения агентов» по заказным делам, предназначенные свидетельствовать о том, что следствие все-таки ведется, хотя всем давно уже было ясно: вестись оно будет до скончания века.
Сочинение липовых доносов так увлекло, что Иван даже не услышал телефонного звонка.
— Вань, тебя опять твой ненаглядный. Соскучился! — Алексей точно скопировал злорадную ухмылку, которой его приветствовал Иван, войдя в прокуренный кабинет.
Тяжело вздохнув, тот взял трубку.
— Это я опять. Вань, тут у нас, э-э-э… свидетель объявился. Сам. Бывают в жизни чудеса!
— Ужа ужалила оса, — Иван машинально продекламировал детский стишок. — Свидетель чего?
— Ну, не совсем свидетель… Там, это самое, на Кузнецовской, на первом этаже мужик живет, он сам ничего не видел, а вот жена видела. Говорит, э-э-э… в начале четвертого утра из подъезда вышел мужчина.
