Филип Пулман - Тень «Полярной звезды»
В этой его шутливо-искательной манере было что-то страшное, наводящее ужас. У Изабел уже не было сил противостоять ему; дрожащими пальцами она открыла кошелек и вынула соверен. Секвилл взял его.
— Скажи спасибо, Секвилл, — укоризненно сказал мистер Харрис.
— Спасибо, мисс, — послушно повторил Секвилл.
— Ну, а так как эта работенка вызывает жажду, я думаю, полсоверена на то, чтобы мы опрокинули по стаканчику, — отличный способ показать, что ты вполне довольна всем, что мы тут делали.
Еще одна монета сменила хозяина.
— Это все, что у меня было, — чуть слышно прошептала она. — Мне нечего есть. Прошу вас…
— Да-да, — задумчиво сказал мистер Харрис, — я тоже ничего не ел после завтрака. Ну да ладно, хорошая отбивная будет нам кстати. Что скажешь, Секвилл? Но я не ожидаю, — обернулся он к Изабел, — что платить будешь ты; каждый человек должен питаться соответственно собственной натуре. Так что за отбивную я заплачу сам.
— Что же мне теперь делать? — беспомощно прошептала Изабел.
— Должен признаться, не знаю. На этот вопрос, по-моему, вообще трудно ответить. Ну-ка, Секвилл, чиркни спичкой, мой мальчик.
— Нет! — воскликнула миссис Элфик, но тут же отпрянула, едва мистер Харрис погрозил ей пальцем, и, сцепив зубы, смотрела, как Секвилл поджигает с краю изодранное белье, брошенное в камин. В один миг все было охвачено огнем, камин загудел.
Изабел рыдала, как дитя, все еще прижимая к себе жестяную шкатулку и раскачиваясь из стороны в сторону, исполненная отчаяния и чувства вины.
Мистер Харрис погладил ее по голове.
— Не горюй, — сказал он. — Пусть это будет тебе наукой, вот мой совет. Никогда не влюбляйся в шотландца — им доверять нельзя. Пошли, Секвилл, оставим этих дам позаботиться об огне, зачем мешаться у них под ногами, это дурной тон. Всего наилучшего вам обеим.
Глава одиннадцатая
Дьявольская западня
На следующее утро, еще до восхода солнца, чья-то рука просунула в щель почтового ящика на Бёртон-стрит, 45 нацарапанную наспех записку, и укутанная в шаль фигура тотчас растворилась в серых рассветных сумерках.
Джим обнаружил записку первым. Он плохо спал в эту ночь; образ леди Мэри неотступно преследовал его, он даже стонал иногда, вспоминая ее нежные коралловые щеки, облачно-серые глаза, ее торопливый шепот… Наконец, поняв, что все равно уже не заснет, поплелся на кухню, зевая, почесываясь и кляня все на свете, и разжег огонь, чтобы согреть чаю.
Поставив чайник на полку в камине, он услышал, как в пустом магазине звякнула крышка почтового ящика, и, сразу проснувшись, взглянул на часы на каминной полке: еще не было шести. Подняв воротник пижамы, чтоб не продуло на сквозняке, он прошел в магазин и в полутьме заметил на полу клочок белой бумаги. Он поднял его и прочитал:
МИСТЕРУ ТЕЙЛОРУ
Мистеру Макиннону грозит большая опасность. Двое мужчин будут ждать его в засаде нынче вечером у мюзик-холла «Ройял» в Хай-Холборне. Одного из них зовут Секвилл. Умоляю Вас, помогите, чем только можете. Мне больше некого просить, а сама я ничего не могу для него сделать.
И. М.И. М.? Изабел Мередит. Конечно, это она.
Он сорвал ключ с крючка, распахнул дверь, выскочил на улицу, глянул в одну сторону, в другую… улица была пустынна. Еще горели газовые фонари в туманном ореоле, небо постепенно светлело, он услышал неспешный цокот копыт и стук колес на соседней улице, по которой торговец вез свой товар на рынок; на Бёртон-стрит не было никого, и нельзя было угадать, в каком направлении она скрылась.
Салли не забыла угрозу Беллмана. Всякий раз, идя в свой офис, она помнила о том, что в здании полно рабочих, которые видят, когда она приходит и уходит; на первом этаже сидел и главный конторщик домовладельца, которому она платила за аренду, там же было небольшое импортное агентство (кишмиш, финики, табак из Турции) в соседней комнате (уголь они оплачивали пополам), — и каждый из этих людей мог работать на Беллмана.
Мелькнула мысль: не следует ли, в целях безопасности, нанять приличную женщину, как эмблему благопристойности; но тогда придется придумать для нее какое-нибудь дело, научить его выполнять и платить ей жалованье, что, по правде говоря, было ей не под силу. В конце концов, она решила не обращать внимания на угрозы и жить как жила. Но каждый раз, отворяя свою дверь, она радовалась, если ее ждала там женщина, а не мужчина, и в то же время злилась на себя за слабость, за то, что радуется этому.
Случилось так, что первым ее клиентом в это утро оказалась именно женщина. Это была жизнерадостная с сияющими глазами ланкаширская девушка, которая приехала в Лондон учиться; она хотела стать учительницей и пришла к Салли посоветоваться, как ей получше распорядиться той небольшой суммой, которую оставил ей ее дедушка. Когда Салли обрисовала ей различные возможности, и они избрали наилучший вариант, девушка сказала:
— Я так удивилась, обнаружив, что С. Локхарт — женщина. То есть я хотела сказать, что очень обрадовалась. Как же вам удалось получить такую профессию?
Салли рассказала ей о себе, потом спросила:
— А вы откуда приехали, мисс Льюис?
— Из Барроу-ин-Фёрнес, — сказала она. — Но я не собираюсь провести всю жизнь в этом забытом богом уголке Ланкашира. Мне хочется побывать за границей. Увидеть Канаду, и Южную Америку, и Австралию… Вот почему я решила стать учительницей, понимаете? Хочу научиться чему-то полезному, что может всегда пригодиться.
— Барроу, — сказала Салли. — Судостроение, верно?
— Да. Доки и железные дороги. Оба моих брата работают в доках. Клерками. Они прямо вышли из себя, когда мой дедушка оставил свои небольшие сбережения мне, а не им, хотя они имели на это право, ведь они мужчины. Но я была… понимаете, дед был моряк, а я очень любила слушать его рассказы. Чего только он мне не рассказывал, про Ниагарский водопад, и про Амазонку, и про Большой Барьерный риф и все-все, и я прямо с ума сходила, только и мечтала о том, чтобы поскорей увидеть все это своими глазами. У нас был старенький стереоскоп, мы вместе смотрели картинки, и он все мне про них рассказывал. Он был прелесть что такое, мой дедушка!
Салли улыбалась. Вдруг ее озарило:
— Скажите… вам случайно не приходилось слышать о фирме «Полярная звезда»?
— «Полярная звезда»? Ну да, это в Барроу. Литейные заводы «Полярная звезда». Что-то, связанное с железными дорогами. Толком-то я не знаю. Там, кажется, тред-юнионы выступали против чего-то. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. А знаете, кто может знать про это? В Масуэлл-Хилл — это ведь, кажется, в Лондоне? — живет одна леди. Я запишу вам ее адрес. Она была моей учительницей в воскресной школе, пока не вышла замуж и не переехала сюда. Ее брат работал в фирме «Полярная звезда»… или, во всяком случае, в фирме, которую перекупила «Полярная звезда». Она сможет рассказать вам больше. Вот: миссис Седдон, Кромвел-гарденс, 27, Масуэлл-Хилл. Пожалуйста, передайте ей привет от меня, хорошо? Скажите, что я непременно навещу ее, как только получу место в колледже…
«Наконец! — думала Салли. — Теперь-то уж мне повезет».
— Если вам понадобится еще какой-то совет, дайте мне знать, — сказала она мисс Льюис на прощание. — Желаю вам успеха, верю, вы будете хорошей учительницей.
Закончив все дела, намеченные на этот день, она заперла свой офис и немного постояла на лестнице, решая, ехать ли ей в Масуэлл-Хилл прямо сейчас или написать миссис Седдон письмо. Она еще стояла на пороге, как появился Джим.
— Привет, Сэл! Хочешь развлечься? Ты уж не домой ли собралась?
— Ладно… О чем ты?
— Пошли в мюзик-холл. Макиннон в опасности, и мы с Фредом собираемся поглядеть, в чем там дело.
Был ранний вечер. Они пробирались сквозь толпу клерков в котелках, конторских мальчишек, торговцев газетами, подметальщиков; по пути Джим рассказал о записке Изабел. Они переждали у магазина, пока подметальщики освободят до-Рогу, перешли на другую сторону и в прозрачной Дымке и мягком свете она увидела вдруг того Джима, которого встретила впервые шесть лет назад — чумазого, в чернилах, конторского мальчика на побегушках, независимого и расторопного, как воробышек, — и радостно засмеялась.
— Развлечься, говоришь? — сказала она. — Черт возьми, еще как хочу, дружище! Ну-ка, веди!
Чака почувствовал ее настроение и помахал хвостом.
Она зашла домой, переоделась, и в половине восьмого все трое встретились в очереди перед мюзик-холлом «Ройял». Фредерик был в вечернем костюме с тростью в руке; к его крайнему изумлению, Салли поцеловала его.
— Ради этого стоило прийти, — сказал Фредерик. — Что там в программе, Джим?
Джим как раз изучал афишу на стенде у входа. Вернувшись на свое место в очереди, он спокойно сказал:
— Думаю, Макиннон назвал себя Великим Мефистофелем. Сомневаюсь, что он вошел в труппу венгерских велосипедисток мадам Тароцци или выступает как сеньор Амбросио Чавес, человек без костей…
