Алексей Макеев - Жертва тайги
– Что такое? Устал тащить? Давай поменяемся.
– Нет. Пока терпимо. Видишь, вон там сосна как ободрана?
– Где?
– Да вот же, справа от тебя.
– Ага, вижу. Похоже, михеич терся, свои владения метил.
– И совсем недавно. Вот те, что пониже, совершенно свежие.
– Серьезный паря. Почти на два метра от земли отметился. Наверное, на пару центнеров, не меньше.
– Больше, – уверенно, со знанием дела уточнил Ингтонка. – Четыреста с лишним. Видишь, кора где покусана? Выше твоего роста.
– Да, – протянул Антон, впечатленный в полной мере. – Не хотелось бы с ним столкнуться.
– Да они сейчас не агрессивные. Гона нет. Еды кругом вдоволь. Шишка и ягоды, рыбы валом.
– Все равно. – Антон посмотрел под ноги. – А мы к тому же как раз по его дорожке и премся внаглую. Не думаю, что это ему очень понравится. – Он присел на корточки и заметил: – Лапа у бродяги будь здоров. Такой огреет, и кранты. Да здесь по ширине все двадцать сантиметров!
– Да. Самец очень крупный. У самок – не больше двенадцати.
– Может, все-таки уберемся с этой тропки от греха подальше? Не будем глупить, провоцировать его. Неизвестно, что у медведя на уме. А у нас с собой никакого огнестрельного оружия. Даже завалящей дробовой пукалки нету.
Но сойти с тропы пока не было никакой возможности. Слева крутой обрыв. Справа высокий бурелом, уходящий многометровым завалом, плотно перевитым лианой, куда-то в самую жуткую, непроглядную чащу.
– Ладно, – поразмыслив, определился Антон, которому очень уж не хотелось карабкаться по толстым скользким бревнам. – Сейчас на чистое место проскочим, а там в обход мухой.
Они проскользнули по узкому затемненному коридору буквально на цыпочках, почти беззвучно. Даже Ингтонка, нагруженный тяжелой поклажей, исхитрился ни разу не наступить на валежник, густо усыпавший тропу.
Можно было вздохнуть с облегчением, но Антон остановился и предупреждающе поднял руку. Противный кисло-сладкий запах гниющей рыбы, сопровождающий их на протяжении всего пути берегом Сукпая, стал вдруг совершенно невыносимым, насыщенным до предела, как концентрированная кислота. В носоглотке запершило, выбило слезу.
Антон завертел головой, наткнулся взглядом на тускло поблескивающую зловонную кучу, прикрытую обгрызенными еловыми ветками, обернулся и прошептал:
– Вот гадство! Кажется, мы на его заначку набрели? Надо быстрее ноги делать!
Он попал в точку. Звонко засвистела, завизжала мокрая галька. В полутора десятках метров от них, над обрывистой кромкой берега нарисовалась недовольная медвежья морда, помаячила и снова скрылась. Но не прошло и пяти секунд, как раздался грохот ломаемых сучьев. Наверх со стоном и сопением полезла громадная бурая туша.
Выбравшись на берег, медведь лениво по-собачьи отряхнулся, несколько раз шумно втянул в себя воздух. Потом зверь, видимо не удовлетворенный плохим обзором, с кряхтеньем поднялся на задние лапы и замер. Он морщил темнокожий раздвоенный нос, иссеченный белыми полосками застарелых шрамов, подслеповато пялился бесцветными пустыми глазами с желтыми дорожками гноя в уголках в сторону мужиков, застывших на тропе.
Медведь отличался мощным, неправдоподобно развалистым костяком гигантских размеров, но был старым, шелудивым и явно хворым. Впалый живот, оборванное, загнутое как у необрезанного добермана правое ухо, худые лапы изогнуты в дугу, как обода бочки. Тусклая шерсть висит клоками. Края заостренной, сильно вытянутой морды вытерты до самого мяса так, что губы его словно вывернуты наизнанку.
Антону казалось, что он даже чувствовал, как омерзительно несет кислой гнилью из разверзнутой пасти с истертыми под корень черными резцами и длинной плеткой безвольно свисающего, покрытого серо-зеленым налетом языка. Антон представил себе на миг, как эта смердящая пасть в бешеной злобе, разбрасывая слюни, рвет его тело на куски, и содрогнулся от омерзения.
«Да, хуже такой смерти ничего нельзя придумать! Ужас тихий!»
Но время шло, а медведь с места так и не сдвигался, по-прежнему не проявлял никаких признаков агрессии. По его поведению было понятно, что источник беспокойства он так пока и не обнаружил.
Зверь какое-то время стоял, точнее сказать, висел над тропой сутулой костлявой глыбой, вытянув передние лапы вдоль тощих боков. Потом он пошатнулся, тяжело брякнулся, осел на землю, потер морду. Медведь понюхал лапу, полизал ее, покосился на свою заначку и фыркнул. За этим последовало на удивление мягкое и точное движение лапы, казавшейся неуклюжей, слишком уж громоздкой. Он пододвинул поближе к куче тушку кеты, выглядывающую из-под лапника и основательно измятую зубами. Хозяйственный зверюга был явно удовлетворен наведенным порядком. Медведь еще раз окинул равнодушным взглядом подступы к своей секретной кладовой, крякнул и доковылял до берега. Напоследок он коротко огляделся и устало сполз с обрыва.
Когда тяжелая поступь косолапого окончательно стихла где-то вдали, за высоким речным обрывом, мужики наконец-то пришли в себя. Они стряхнули оцепенение, попятились, развернулись на носках и прошмыгнули обратно в узкий проход. Обоим ясно стало, что путь по этой зверовой тропе заказан. Антон и Игорь шустро припустили краем бурелома, потянули в глубь тайги. Только отойдя на приличное расстояние от места смертельно опасного рандеву, они решились перевести дух.
– К счастью, пронесло! – с трудом прочистив горло, выдавил Антон. – Чертовски повезло, что ветер не от нас с тобой дул в это время! Не то косолапый причуял бы, и тогда точно крышка.
– Повезло, конечно, – согласился Ингтонка. – Да еще и старый попался. Это хуже некуда. Такой может и броситься. Ему до лежки капитально зажиреть надо. Иначе может просто не проснуться. А тут мы…
– Да хорошо еще, что он слепой как филин. Да и глухой, как видно, – продолжил Антон, погруженный в свои мысли, пропуская мимо уха слова парня. – А ты заметил, что у него вся рожа в хлам изодрана? Одно ухо вообще на ниточке болтается!– Это они между собой за перекаты дерутся, за каждое удобье для рыбалки. Здесь же еще не верховья. Кругом скалы. Поэтому каждое любое уловистое место на счету. Вот медведи и бьются каждый раз. Изо дня в день. Иногда и до убийства доходит.
– Обойдем этого рыболова дряхлого, и придется опять к реке сворачивать. Иначе нет никакой гарантии, что точно на заимку выйдем.
– Но со стороны реки они нас ждать и будут.
– Вполне вероятно. Но лучше так, чем лишние часы по лесу накручивать. Да еще и далеко, я думаю, до кордона.
– Около сорока километров. Это от дядькиной фанзушки. Чуть больше десяти мы уже прошли.
– А ты откуда знаешь, если там не был?
– Да дядька как-то рассказывал. Я точно не знаю, откуда ему это известно.
– Получается, что только к сумеркам и вытянем. Ну и хорошо. Все равно надо, прежде чем соваться, все там хорошенько отсмотреть, а потом уже действовать по обстановке.
– Самое главное – узнать, где они Геонку с Одакой прячут.
– Насколько помню, у него в усадьбе только дом и амбарушка. Больше никаких строений нет. Если где-то рядом погреб не отрыт. Но в хате я люка в подпол не видел.
– Значит, где-то отдельно. Ледник у него обязательно должен быть.
– Вот и я так же думаю. Чухонец ведь рядом с речкой живет. Чего не напилить ледка по весне? Он же хозяйственный мужик, как я приметил. Хорошо. С этим потом определимся. Пошли. Как думаешь, чухонец уже обогнал нас?
– Если на оморочке, то вряд ли.
– А может, наш косолапый его задержит?
– Да что ты! Он отпугнет его выстрелом. Или убьет.
– Из малопульки? – ухмыльнулся Антон.
– А если у него – «Белка» [71] , «Север» [72] или еще один карабин большего калибра?
– Согласен. Эх, перехватить бы этого уродца по дороге! Тогда у нас получился бы совсем другой расклад.
– Надежды юношей питают?..
– А то! – ответил Антон.
Они переглянулись и рассмеялись в голос. Как-то даже на душе полегчало. Давно копившееся внутреннее напряжение отпустило на какое-то время.
Обход непреодолимого препятствия занял больше полутора часов. Дотянув до конца бурелома в изложине горбатой каменистой сопки, путники уперлись в длинную болотину, залитую дождем. Забирать в сторону уже не было ни сил, ни возможности. Пришлось лезть напрямик. А там же мука адская! И сверху по шатким кочкам не проскочишь, и между ними не протиснешься, одна к одной, почти вплотную. Да еще и холоднющей вонючей жижи, подернутой тонким ледком, по колено получается. Сразу в сапоги налило.
Пока перебрались, взопрели как мыши подвальные. А потому, выйдя наконец к берегу Сукпая, мужики первым делом привязали шнур к котелку, черпанули речной воды с обрыва и напились вдосталь. Дули и дули под самую завязку, пока назад не пошло.
– Так нам и до завтрашнего утра до заимки не добраться, – раздраженно произнес Антон, с трудом справившись с икотой, одолевшей его. – Удружил нам этот раздолбай косолапый, ничего не скажешь. Сколько драгоценного дневного времени из-за него потеряли! Теперь, чтобы до сумерек успеть, придется сильно поднапрячься. Сейчас покурим и потом до самого места пойдем без единой остановки.
