Марина Серова - VIP-персона для грязных дел
— Есть еще яйца? — поинтересовалась я у домработницы.
— Да. В холодильнике еще два десятка должно быть, — ответила Валерия Евгеньевна и задала идиотский вопрос: — А вам зачем?
— Хочу научиться жонглировать, — пояснила я. — Специалисты говорят, что лучше всего начинать с яиц, а уж потом переходить на яблоки.
— Вы шутите? — нахмурилась Валерия Евгеньевна.
— Что-то вроде того, — пробормотала я, извлекая из холодильника продукты: три яйца, масло, ветчину. Стоя с кусочком ветчины, я задумалась. Вчера ее было в два раза больше, я покупала ровно полкило. Почти половина к утру таинственным образом испарилась. Валерия Евгеньевна быстро глянула на меня и отвернулась, притворившись, что полностью поглощена увлекательным процессом растирания порошка.
Допрос с пристрастием я устраивать не стала — пусть эти скряги подавятся моей ветчиной. Я быстро приготовила себе яичницу из четырех яиц с ветчиной, сварила кофе.
Закончив с растираниями, домработница выгребала полученную массу в чашку. Выбрав все дочиста, она помыла ступку, а затем всыпала в нее из целлофанового пакета горсть фиолетового порошка. И весь процесс повторился сначала.
Медленно потягивая кофе, я следила за однообразными движениями Валерии Евгеньевны, слушала глухие удары пестика и мысленно прорабатывала план действий по устранению слежки и беспрепятственному выводу антиквара из его цитадели. В уме все выглядело просто, но вот как будет в действительности? Правда, парни, шпионившие за Дмитрием Ивановичем, показались мне полными лохами, но все равно расслабляться не следует.
Первый пункт плана я привела в исполнение, покончив с кофе. Закрывшись в своей комнате, я загримировалась под сильно пьющую женщину. В моем гримировальном наборе нашлось все необходимое: парик с длинными черными волосами, спутанными и сальными, будто я не мыла их недели две, коронки на зубы, делающие их кривыми, желтыми и гнилыми. Одежду — спортивное динамовское трико, линялую футболку и халат времен Гражданской войны я взяла у Дмитрия Ивановича, а рваные тапочки у Валерии Евгеньевны. В квартире антиквара нашлась и сумка из болоньи, в которую я положила пустую стеклотару и одну початую бутылку сухого вина из холодильника. Тональным кремом я придала лицу бледности с желтоватым оттенком, сделала мешки под глазами, а на щеке намолевала небольшой синяк. Ссадины на другой щеке, над бровью и на руках были настоящие, память о прошлой ночи.
— Какой ужас, — вздохнула Валерия Евгеньевна, увидев меня в полном боевом облачении.
— Не знаю, как это поспособствует делу, но вам видней, — проворчал антиквар, отпирая дверь.
Я прошла по заранее подготовленному пути через чердак соседнего подъезда, спустилась по лестнице и не спеша вышла на улицу, имитируя легкую степень опьянения. Игроки усиленно лупили картами по столу, бросая осторожные взгляды на подъезд антиквара. Меня они вообще не заметили. Я обошла вокруг соседнего дома и приблизилась к парням с тыла. Игроки не смотрели на меня до последнего момента. Я подсела к ним на лавку и вытащила полупустую бутылку вина. Сделала маленький глоток.
— Эй, вали отсюда, шмара, — тихо бросил мне лысый со шрамом. Второй, маленького роста, седой, стриженный «под ежик», просипел лысому:
— Да ладно, Герыч, пусть поправится девка, что с этого сделается. Глянь, как мается с похмелюги.
— А ты че, Мишаня, встреваешь? — зло спросил лысый со шрамом. — Я, кажись, у тебя совета не спрашивал.
— Мальчики, не ссорьтесь, — сказала я, намазывая губы помадой и глядясь в треснутое зеркало пустой пудреницы.
— Ты че сказала? — угрожающе спросил Герыч. — Я, по-моему, велел тебе катиться, — прорычал он.
Я прильнула к сидевшему ближе Мишане.
— Слушай, че твой друг на меня бочку катит? Я ж вам ничего плохого не сделала.
Мишаня, польщенный моим вниманием к его персоне, весь выпятился.
— Герыч, да ладно, пусть с нами время прокантует, хватит тебе.
— Да хрен с тобой! — Разозленный Герыч швырнул об стол колоду карт. — Нашел, блин, себе, понимаешь, тут… — и все накипевшее выразил трехэтажным матом.
— Да ты че, при бабе так? — изумился Мишаня.
Я глотнула из бутылки, протянула ему и, обдавая нового знакомого винными парами, проговорила заплетающимся языком:
— Я, между прочим, имею два высших образования, я девушка интеллигентная.
— Да у тебя это на харе написано, — прорычал Герыч. Он вырвал из рук Мишани бутылку и зашвырнул ее далеко в кусты.
— Да я последние деньги на нее извела, — пролепетала я сраженно. Из моих глаз хлынули слезы.
— Ну ты че ваще творишь! — закричал на своего подельника Мишаня.
— А ты забыл, чем мы должны заниматься? — заорал в ответ Герыч. — Помнишь, подла, на что подписывался?
Мишаня, скрипя зубами, протянул мне полтинник.
— Возьми, купишь себе еще вина и иди отсюда.
Я, изображая бесконечную радость, чмокнула Мишаню в щеку.
— Слышала, вали! — прикрикнул на меня Герыч.
— Пока, мальчики! — крикнула я и, звеня пустыми бутылками, направилась через дорогу, в сторону супермаркета. Там рядом продавали разливное пиво из бочки. Я купила пива и вернулась к горе-наблюдателям.
— Ты че опять здесь отсвечиваешь? — спросил Герыч с непониманием, готовый вот-вот броситься на меня с кулаками.
— Не парьтесь, ребята. Я принесла вам холодненького пива, — проговорила я с нежностью, — жарко же на улице.
— Вот это баба! — Мишаня чуть не всплакнул от умиления. — Тебе, Герыч, когда-нибудь твоя вот так пива приносила?
— Да на постоянку приносит, — злобно зыркая глазами, сказал Герыч.
Не дожидаясь, когда я ему поднесу, он вырвал у меня высокий пластиковый стакан и осушил залпом. Второй стакан я отдала Мишане. Он налил себе и стал пить.
Отбросив смятый стакан сторону, Герыч сказал мечтательно.
— Хорошо бы еще, да нельзя, твою мать.
— Можно в знак примирения тебя обниму? — спросила я Герыча.
— Давай, и катись отсюда, — грубо бросил он, с жадностью наблюдая, как глохчет пиво его кореш. Я обняла, поцеловала его в небритую щеку.
— Ну все, вали. — Герыч бесцеремонно оторвал меня от себя. — Если не уйдешь, я тебя по асфальту изваляю так, что неделю будешь кровью ссать.
— Эй, погоди, Герыч, — встрял Мишаня, надевая свой стакан на кол, торчавший рядом из земли.
— Девушка, как тебя зовут?
— Лена, — соврала я.
— Лена, я часа через два освобожусь. Может, завалимся к тебе на хату?
— Да не проблема, — ответила я, — через два часа зайду.
Дверь в квартиру антиквара мне открыла Валерия Евгеньевна. А хозяин в это время со своим морским биноклем не отходил от окна.
— Ну как там? — спросила я, входя в кабинет.
— Заснули оба, — радостно сказал антиквар. — Сначала один свалился, потом другой.
— Два часа спокойного сна им обеспечены. Затем явятся сменщики.
Я вынула из карманов экспроприированное у бандитов имущество: мобильник, фотографию Дмитрия Ивановича в фас, бумажник и складной нож-бабочку.
— Я тут не очень хорошо получился, — пробормотал Дмитрий Иванович, рассматривая фотографию. — Меня вырезали с семейного фото и увеличили. Вот у меня на плече рука дочери. Это мы в прошлом году на девятое мая фотографировались у Бориса дома.
Я не спеша проверяла бумажник. Ничего интересного. Триста рублей и мелочь.
— Из вас вышел бы отличный карманник, — похвалил меня Дмитрий Иванович, заглядывая в бумажник. — У, да тут как раз вам на бензин.
— Все вещи, кроме ножа, я сейчас верну обратно владельцам. Понятно? — разрушила я мечты антиквара о халявном бензине. Дмитрий Иванович недовольно насупился, но промолчал. Из записной книжки мобильника я выбрала наиболее интересные телефоны, чтобы проверить их позднее, и пошла к спящим бандитам.
Несколько бабушек со двора совещались у столика, вызывать им «Скорую помощь» и милицию или не вызывать. Старушкам показалось, что мужчины, валявшиеся у столика, опившись какой-то дряни, окочурились или очень близки к этому. Я их успокоила, сказав, что у них это нормальное состояние и что я о них позабочусь. Однако бабушки не уходили. Они с отвращением наблюдали за тем, как я поднимаю поверженных снотворным с земли и усаживаю на лавку. До меня долетали обрывки фраз:
— Смотри, Дуся, какая молодая, а рожа вся лиловая… Ой, молодежь пошла… А у нас тоже соседский мальчик на последнем курсе техникума совсем спился.
Привалив бандитов к столику, я придала их телам позы нормально спящих людей. Герычу закрыла рот, у Мишани стерла с морды грязь. Отошла, полюбовалась своей работой — вроде ничего. Последний мазок на мой шедевр — я вложила подобранную пустую бутылку из-под водки Герычу в руку. Пусть потом на них полюбуются напарники. Экспроприированные вещи я вернула на место и со спокойной душой вернулась в квартиру антиквара. Пять минут у меня ушло, чтобы снять грим и быстро переодеться. Затем я подогнала к дому свой «Фольксваген» и проверила еще раз, на всякий случай, подъезд сверху донизу. Лишь после этого я позвонила антиквару и велела спуститься.