Наталья Александрова - Это был не сон
Я рассеянно пила кофе, а Аська ковырялась в вазочке с мороженым. Я думала о том, что давно уже пора сводить Аську в Эрмитаж, мы не были там почти год, что на будущий год ей в школу, а я так мало с ней занимаюсь, все из-за работы и выходные заняты детьми. Но если я откажусь сидеть с Галкиными детьми в выходные, то кто же будет забирать Аську из садика? Тряхнув головой, я отогнала от себя грустные мысли. А потом произошло следующее.
Элегантный мужчина в светлом костюме, несший от стойки поднос с чашкой кофе и пирожным, вдруг не то споткнулся, не то оступился, с трудом удержался на ногах. Свой поднос он успел спасти, но свободной рукой ухватился за наш столик и опрокинул Аськину вазочку с мороженым. Кроме того, ребенок испугался.
– Послушайте! – начала было я, но мужчина не дал мне договорить.
Он выглядел таким расстроенным, так извинялся, что я смягчилась.
– Простите меня, я лишил вашу девочку мороженого, но я это исправлю. Какое тебе, деточка? – обратился он к Аське.
Напрасно я уверяла его, что Аське уже мороженого хватит, что она и сидела так долго, потому что уже наелась, мужчина стоял на своем. Я оглянулась на своих соседок по столу, они неодобрительно молчали. Это повлияло на мое согласие, – я разрешила мужчине принести Аське два шарика мороженого – малиновое и персик, мне – еще чашечку кофе. Мужчина принес нам все это, еще раз многословно извинился и ушел.
– Мама, – прошептала Аська, – я больше не хочу.
– Я так и думала, оставь ты эту вазочку в покое. И не вози рукавом по столу, ну вот, все руки липкие. Иди в туалет, умойся как следует, я сейчас допью и приду.
Я допила кофе, сказала соседкам: «Приятного аппетита», на что они ответили гробовым молчанием, и пошла к выходу. Туалет находился рядом с гардеробом, я хотела пойти посмотреть, как там Аська, но машинально нашарила в сумочке номерки и подала их гардеробщику.
– Вы ошиблись, дамочка, – прошамкал гардеробщик.
– Что? – Я отвела глаза от дверей туалета, что-то Аськи долго не было.
– Я говорю, ошиблись вы, – гардеробщик повысил голос, – это не те номерки.
– Да в чем дело? – Я ничего не понимала. – Давайте две куртки – мою и детскую.
– Как же я могу вам выдать вещи, когда номерки не те? – втолковывал гардеробщик. – Вот, сами посмотрите – у нас номерки новые, современные, а вы мне подсовываете черт знает что.
И действительно, на вешалке висели новенькие пластмассовые прямоугольнички с выпуклыми четкими цифрами, а у меня в руках были два допотопных стертых металлических диска с дыркой посередине.
– Что за чушь? – Я рассердилась. – Какие вы мне дали, те я и взяла. Откуда у меня могут быть другие номерки, я ведь у вас раздевалась с ребенком, вы что, не помните?
– Ничего не знаю. – У гардеробщика дергался левый глаз, и это было очень неприятно.
Тут я сообразила, что уже давно спорю с гардеробщиком, а Аська все не выходит. Бросив номерки на барьер, я кинулась к туалету. У раковины никого не было.
– Ася! – крикнула я, но никто не отозвался.
Я распахнула двери обеих кабинок, они были пусты.
– Ася! – Я выскочила в холл. – Где ты?
К сердцу поднималась волна черного ужаса. Все самые страшные материнские сны становились явью. В полном отчаянии я обратилась к гардеробщику:
– Вы девочку не видели тут маленькую? Куда она пошла?
Гардеробщик молчал, только усмехался нагло. Глядя в его дергающийся глаз, я почувствовала, что реальность происходящего ускользает от меня. Еще немного, и я или упаду в обморок, или наброшусь на гардеробщика с кулаками. Я рванулась к выходу на улицу и там, на ступеньках, увидела Аську.
– Ой, мама, тут такая собачка хорошая приходила с ушами!
– Ася! Ведь я же велела тебе никуда не уходить!
– Но собачка такая ласковая! И дяденька…
– Какой дяденька? Он тебе что-то сделал?
– Дал погладить собачку! Чувствуя, как к глазам подступают слезы, я крепко прижала это чучело к себе. Мы вошли обратно и направились к гардеробу, там на барьерчике лежали два новых пластмассовых номерка. Такие же, что висели на вешалках. Я схватила их и постучала. Откуда-то сбоку появилась старуха гардеробщица.
– Иду, иду, выйти на минуту нельзя! Я вытаращила на нее глаза, а потом вспомнила, что именно ей мы с Аськой сдавали куртки, когда пришли.
– А кто у вас тут был?
– Да никого, мне и одной-то работы мало!
Я в смятении оделась, подхватила ребенка и чуть не бегом припустила прочь от этого места. Только в метро я перевела дух. Что же это со мной творится? Неужели я схожу с ума, и все это мне просто показалось? Но я так четко помню всю дурацкую историю с номерками. А если предположить, что номерки действительно кто-то подменил, то это могли сделать, только пока мы сидели за столиком. Сумка висела на спинке стула – никак не отучусь от этой опасной привычки! – и когда мы передвинулись на одно место, я, растяпа, про нее забыла. Вполне можно было подменить номерки, когда я отвлеклась на того типа с мороженым, но тогда они все должны были быть в сговоре! Тот тип в светлом костюме, две нелюбезные дамы, которые заставили меня пересесть, гардеробщик или человек, выдающий себя за него. И бабушка из гардероба, хотя нет, ее могли просто отвлечь, но тогда кто ее так вовремя отвлек! А еще дяденька с собакой, которая с ушами. И все это только для того, чтобы я пережила несколько минут панического ужаса. Нет, разумнее было бы думать, что все это мне померещилось. Значит, после того случая с Валентининой таблеткой и напрочь выпавших из памяти суток у меня что-то с головой. Но ведь я частично вспомнила события тех пропавших суток. Но вспомнила не сама, а путем логических умозаключений, как будто это не со мной произошло, а я прочитала все это в книге. Поэтому мне и кажется иногда, что все, что со мной происходит, нереально. Как жаль, что у меня нет знакомого психиатра!
Я вернулась домой ужасно расстроенная, Аська тоже притихла и смотрела на меня испуганными глазами. Вскоре вернулась шумная компания соседей. Я отвлеклась на детей и приготовление ужина, а потом меня позвали к телефону.
– Как вы себя чувствуете после сегодняшнего? – поинтересовался тот самый механический голос.
Я молчала, глубоко потрясенная. Напрасно я расслабилась, ничего не кончилось.
– Надеюсь, вы поняли, что так просто я не сдамся, что я по-прежнему требую, чтобы вы отдали не принадлежащую вам вещь.
– Но, насколько я поняла, вам эта вещь тоже не принадлежит, разумеется, если вы не работаете в паре с Валентиной, но я не думаю, что это так.
– Почему же?
– Потому что с Валентиной мы выяснили все вопросы и отказались от взаимных претензий.
– Вот как? В таком случае я вынужден применить более жесткие меры. У вас прелестная дочка, и я с грустью должен заметить, что она абсолютно беззащитна, сегодня вы в этом смогли убедиться.
Я давно поняла, к чему он клонит, так что не очень испугалась. Внутри я даже почувствовала слабое облегчение – значит, я не сошла с ума, и вся сегодняшняя история была тщательно организована.
– Должна вам сказать, в вас погиб режиссер.
– Да, это мое хобби.
– Послушайте, неужели вы думаете, что, если бы у меня была эта штука, я бы не отдала ее вам немедленно, а стала бы рисковать дочерью?
– Да, некоторые женщины уязвимы детьми, но не все.
– Вы просто не знаете женщин! – вырвалось у меня.
– Я знаю все! Достаточно разговоров! – рассердился голос. – Даю вам срок до завтрашнего вечера, иначе пеняйте на себя! – В трубке раздались гудки.
– Татьяна, да на тебе лица нет! Что это за интересный разговорчик? – Оказывается, Сергей давно стоял в коридоре и по моим репликам понял, что дело мое плохо.
– Они грозят убить Аську! – вымолвила я побелевшими губами.
– Отдай им все!
– Я не могу, у меня этого нет.
– Понятно, тебя подставили. Какой срок?
– До завтрашнего вечера.
– Иди, собирай дочку. Много вещей не надо, только самое необходимое. – Он уже набирал номер телефона.
Я потащилась в комнату, повозилась там немного, а потом из коридора послышались Галкины вопли:
– Куда это я потащусь на ночь глядя? Ты что, рехнулся, что случилось?
Сергей тихо сказал ей несколько слов. Потом добавил жестко:
– Собирайся живо!
Она замолчала на полуслове и бросилась в комнату. Мне вдруг до боли, до колотья в сердце захотелось, чтобы у меня тоже был такой человек, который взял бы на себя все мои проблемы, которому я доверяла бы настолько, что подчинялась ему слепо и безоговорочно. Но у меня такого человека нет. И удивительное дело, опасность грозит моей дочери, а про ее отца я вспоминаю в последнюю очередь. Я представила, как звоню сейчас туда, свекрови, в их предсвадебную лихорадку, и начинаю плачущим голосом объяснять мужу про Аську. Разумеется, они решат, что я все сочиняю от ревности. Да в лучшем случае он просто вежливо попросит оставить его в покое, а в худшем – назовет ревнивой дурой и истеричкой.
