Анна Данилова - За спиной – двери в ад
Все с самого начала пошло не так.
Может, и стоило ей тогда во всем признаться брату, может, он и посоветовал бы что-нибудь стоящее… Но, с другой стороны, с его-то биографией… Разве можно знать наверняка, как он себя поведет? А вдруг он с его-то опытом в подобных делишках использует свое положение и сам станет ее шантажировать, тем более что с деньгами у него всегда напряженка, а так – состоятельный зять под боком, покладистая и готовая на все, лишь бы он молчал, сестра…
Вот и придумала она историю про эту Полину. Сыграла на ее красоте. Что, мол, она – первая любовь Армана, что у них с ней был роман длиною в два года, пока она не встретила другого мужчину… И что если только Полина снова останется одна, то первое, что она сделает, это отыщет Армана и снова закружит ему голову, сделает так, что Арман бросит Нину и вернется к Полине. Полина – умная, красивая, сильная, решительная, стерва, а такие нравятся мужчинам…
Она помнила этот разговор с братом в подробностях. Это было в Париже. Она тогда только переехала к Арману. В доме шел ремонт, и ее тошнило от запаха краски… Она была беременна.
Они с Виктором сидели в сквере, курили, и она, давясь дымом, потому что сильно нервничала, рассказывала, придерживаясь тщательно продуманного плана, о злодейке-Полине.
Виктор слушал, и на губах его играла усмешка.
– И ты боишься эту бабу? Нина, ты, боишься? Но почему? Арман любит тебя, ты любишь его, у вас скоро будет ребенок… Неужели она настолько роскошная и сильная, что способна разрушить ваш брак и вернуть себе Армана?
Нина тогда разрыдалась и призналась, что боится этого больше всего на свете.
– И где она сейчас? Осталась в Москве?
– Нет, сейчас она живет в Афинах. Она подбирается ко мне, понимаешь? Я уверена, что они перезваниваются…
– И что ты хочешь от меня? Чтобы я ее убил?
– Что ты такое говоришь?! – Она замахала руками, испугалась еще больше. – Нет, нет и еще раз нет! Просто я не хочу, чтобы она появлялась здесь… А еще лучше было бы, чтобы она вернулась к себе в Москву.
– И что ты предлагаешь?
– Не знаю… Как-то напугать ее… А еще лучше…
– Я могу сделать ее инвалидом, хочешь? Это элементарно! Тогда ты успокоишься? Или облить ее серной кислотой, к примеру… – он идиотски гоготнул.
– Прошу тебя, не надо так шутить…
– Но я и не шучу!
– Нет, надо придумать что-то другое, безопасное, что ли… Напугать и сказать ей, чтобы она возвращалась в Москву…
– Но как можно напугать взрослую бабу? Встретить в темном углу и сказать ей пару ласковых слов, намекнуть, чтобы она и думать забыла про Армана? Но это же глупо, Нина! К тому же не исключено, что она давным-давно забыла твоего Армана… Ты знаешь, у меня с бабами один разговор…
Она еще тогда поняла, что совершила ошибку, рассказав ему про Полину. Но и переигрывать было поздно. Сказала же. Не могла же потом признаться ему в том, что все это придумала. И что на самом деле все было иначе. И что она просто не знает, что ее ждет и чего ей больше всего бояться…
Шли месяцы, беременность протекала трудно. Она нервничала, плохо спала, почти ничего не ела, и ближе к родам оказалась на грани нервного истощения. Арман, который окружил ее лаской, заботой и вниманием, потратил кучу денег на врачей, чтобы только понять, почему его жена угасает на глазах. Услышав про нервное истощение, схватился за голову.
Возможно, именно тогда-то ей и следовало ему все рассказать. Кто знает, может, он и пожалел бы ее, беременную, слабую… Но она не сказала. А свое волнение объяснила страхом перед родами.
И когда родился маленький Патрик, Виктор, приехавший ее поздравить, улучив момент, сказал ей о том, что им нужно поговорить.
– У меня для тебя подарок! Я, Нинок, решил твою проблему! – радостным голосом сообщил он, когда они остались в доме одни. Арман уехал на работу, а Соланж отправилась на рынок за продуктами. – Теперь твоя Полина не то что не вспомнит о нашем Армане, она, боюсь, вообще ничего не вспомнит! Так что можешь больше не переживать, никуда твой муж от тебя не денется. Да и вообще, Нина, все это – сущая ерунда. Забудь. Забей. И живи себе спокойно.
И он рассказал, как совершенно случайно, листая глянцевый журнал, наткнулся на фотографию красивой девушки. Оказалось, что ее зовут Ксения и что она – невеста известного греческого продюсера Андреаса Геранитиса. Фотографий было много, и среди них – фото Ксении со своей родной сестрой Полиной. Оказывается, Полина тоже переехала вслед за сестрой в Афины и теперь живет там и работает…
– Ты права, Нина, они, эти сестры Ужиновы, на самом деле красотки… И я понимаю Геранитиса, который выбрал младшую… Но и эту, Полину, женщину-вамп, которую ты так боишься, я тоже оценил. Словом, я решил действовать. Мне пришлось немного подготовиться, но на это у меня ушло немного денег… Потом вернешь, не беспокойся… Так вот. Ты знаешь, у меня есть знакомые, которые могут мне за сутки сделать паспорт на любое имя… Главное же было – отвлечь внимание полиции от тебя, от нас… А для этого я решил их всех окончательно запутать. Словом, я сделал себе паспорт на имя Валерия Ужинова.
– Ужинова? Но зачем?
– Затем, чтобы, когда они найдут эту девицу с пробитой головой и станут искать, откуда ветер дует, когда они решат проверить, не тянется ли этот след из России, и будут шмонать все местные отели, вот тут и всплыл некий русский с точно такой же фамилией, как и у твоей Полины! Вот и пусть думают, кто этот русский – не родственник ли, не наследник ли… Мне же и так и так надо было шифроваться, так почему бы не назваться Ужиновым? Да и вообще. Не парься! Все прошло отлично! Я ее легонько так по голове тюкнул, когда она шла к себе домой от сестрицы… Жить будет, но память вряд ли вернется…
Нина слушала и не верила своим ушам. В этот момент она вдруг отчетливо поняла, что все ее страхи могли быть вообще плодом ее фантазии! И что эта Полина не имеет к ней никакого отношения! А теперь она лежит где-то с пробитой головой, инвалид, и неизвестно еще, выживет ли…
Она очень боялась, что своей реакцией (а ей хотелось рыдать, кричать, бить себя в грудь кулаками и убеждать весь мир в том, что она не виновата, что это ее брат-идиот придумал таким вот страшным образом решить ее проблему!) отпугнет брата, обидит его. Ей было очень трудно сдержаться, но она лишь тихо поблагодарила его и сказала:
– Может, и не следовало так жестоко-то, а? Но что сделано, то сделано… Ладно, забудь. И я постараюсь забыть…
В ту ночь ей не спалось. Она представляла себе, что же на самом деле произошло там, в Афинах. Представляла себе, как рыдает сейчас сестра Полины, Ксения, как переживает неизвестный ей продюсер Геранитис… При всем при том она пыталась найти во всем этом хотя бы каплю того положительного для себя лично, ради чего она и обратилась к брату с просьбой изолировать Полину, сделать так, чтобы она никогда не появилась в ее жизни… И чтобы она все-все-все забыла.
Под утро она забылась тревожным, болезненным сном, а в полдень, включив телевизор, увидела в новостном блоке репортаж из Афин, из больницы, где в тяжелой коме находится невеста известного греческого продюсера Андреаса Геранитиса – Ксения…
Выбежав в сад, Нина тотчас набрала номер Виктора:
– Ты слышал? Слышал? В коме находится ее сестра, Ксения! Не Полина!
Позже при встрече Виктор как мог успокаивал Нину: мол, ошибочка вышла, что ж, и такое бывает… Но он точно запомнил Полину и во что она была одета. Возможно, в темноте он и перепутал сестер… Еще он что-то говорил про голубую кофту Полины.
Глава 16
Касабланка, 2010 г.
Дом без Бертрана стал совсем тихим, даже холодильник, как мне казалось, стал урчать тише. И часы тоже тикали тише. И шум ночного океана, живущего своей жизнью в двух шагах от дома, тоже стих.
Я бродила по комнатам, рассматривала картины, висящие на стенах, различные сувениры и украшения, привезенные Бертраном из разных стран, коллекцию оружия, ковры, посуду и думала о том, что совершенно не знаю этого человека.
У меня было очень много времени, чтобы проанализировать всю свою жизнь, начиная с того момента, когда мы приехали с сестрой в Москву. Я пыталась представить себе, что было бы, если бы мы остались в родном городе. Скорее всего, вышла бы замуж, жила бы тихой, скромной провинциальной жизнью, родила детей. Мое жизненное пространство ограничивалось бы стенами маленькой захламленной квартирки. Муж наверняка пил бы. Уж не знаю почему, но все вокруг нас пили и жили безрадостно, бедно, убого. Или у нас с Ксенией были другие запросы, и мы рано поняли, что мы так жить не хотим, что нам нужно нечто другое, более высокий уровень и определенная свобода перемещения в пространстве? А почему бы и нет? Я ведь и языки изучала, чтобы когда-нибудь отправиться в долгое, длиною в жизнь, путешествие… Во всяком случае, это было моей мечтой, и Ксения никогда не смеялась, когда я рассказывала ей об этом. Думаю, что и у нее были мечты и что вряд ли они были связаны с перспективным замужеством. Моя сестра – существо в высшей степени свободолюбивое, и если она и могла мечтать когда-нибудь о семейной жизни, то и сама еще не представляла, какой именно ей нужен муж. Любовники, в общении с которыми она набиралась опыта, – это была отдельная ее женская жизнь. Сейчас же, когда она была замужем за Геранитисом, она поняла, что, помимо скучной семейной жизни с совместными завтраками, обедами, ужинами и общей постелью (именно такой представляют себе семью свободолюбивые особы вроде моей сестры), бывает и другая семейная жизнь, где на первом плане любовь, творчество, внутренняя свобода и уважение. Я была безумно за нее рада, считая, что она вытянула счастливый билет… Мало того, что она обрела надежного друга и любовника в лице Андреаса, ей посчастливилось окунуться с головой в творческую атмосферу, составляющую жизнь известного продюсера и музыканта, она познакомилась со многими известными и интересными людьми, узнала много для себя нового и о кино, и о музыке. Я знала, что Ксения с мужем много путешествуют, что он готовит ей роль в одном из фильмов, которые продюсирует. Кроме этого, он снимает музыкальные клипы с ее участием, и что скоро она будет не только украшением, визуальным фоном, но и сама запоет… Любовь пробудила в ней талант, и теперь внутри моей сестры расцвел цветок, она окончательно освободилась и теперь была готова показать миру все, на что она способна. Ее природная красота, голос и пластика в опытных руках Геранитиса превратятся в настоящее сокровище. Я в этом была просто уверена. К тому же Ксения была беременна, и это новое для нее состояние целиком захватило ее, она, плача от радости, рассказывала мне по телефону об изменениях в своем организме, о своих ощущениях, делилась радостью близкого материнства. На ее вопросы, чем занимаюсь я, как живу, мне с каждым днем было отвечать все труднее и труднее. Сказать ей правду о том, что я каким-то невероятным образом оказалась втянута в криминальную историю, что за мной кто-то охотится и собирается посадить меня в тюрьму и что по той же причине, скорее всего, чуть не убили ее саму, Ксению, я не могла. Мне было стыдно. Ведь я всю свою сознательную жизнь воспитывала сестру, пыталась объяснить ей на пальцах, что она живет неправильной, стыдной жизнью, что мужчины и жажда денег ее погубят, что то, чем она занималась, является замаскированной проституцией и что ей вообще стоит задуматься о своем будущем, которое не сулит ей ничего хорошего… А в результате вышло как раз наоборот. Моя сестра удачно вышла замуж, живет за границей, богата, ждет ребенка, а я, доверившись интернетному знакомому, о котором я толком ничего не знаю, сижу вот сейчас в его доме, дрожа от страха и страдая от неопределенности, и жду, когда за мной явятся и предъявят мне обвинение в краже царских бриллиантов…
