Александр Щелоков - Зона зла
- Да, но...
- Именно. И ты сейчас поймешь, почему обойдемся без "но". У нас в отряде обнаружилась течь. Кто-то из группы связан с афганцами, и, как говорят, наши тайны - кап-кап...
Я примерно знаю, где происходят встречи нашего человека со связником душманов. Ты там и сядешь. Решено устроить засаду. Поскольку о твоем приезде никто не знает, лучше всего пойти на дело свежему человеку.
- Да, но без оружия...
- Так надо. Этих людей нельзя трогать. Их стоит выследить. И только потом прижать.
- А если они... Как мне без оружия?
- Мишин, ты волнуешься, что тебя обнаружат? Можешь отказаться. Найду тех, кто пойдет без оружия. И сочтет за честь.
- Понял. Пойду, раз надо.
- Мишин!
Лейтенента уже начало раздражать, что Духов называет его только по фамилии. Мог бы по званию или по имени, как он называл других, кто во время их беседы заглядывал в командирскую палатку. До Мишина еще не доходило, что обращение по имени у командира ему предстояло заслужить. В момент их разговора фамилия "Мишин" была лишь символом человека, который существует, но которого еще рано причислять к своим товарищам, тем более к товарищам боевым.
- Мишин, заруби на носу...
- Не буду. Он у меня и без того не маленький...
Лейтенант огрызнулся, однако Духов впервые улыбнулся. Майор любил огрызающихся.
Волк должен скалить зубы. Стоять, понурив голову, помахивать хвостом и ронять на землю зеленые лепешки - дело телячье. Сделать из телка бойца почти невозможно. Потому Духову импонировали волчата.
- Хорошо, нос не трогай. Просто запомни: командиру не отвечают "понял", а говорят "есть!".
Мишин тяжело вздохнул: Духов так замотал его, что он утратил осторожность и глупо пролетел, показав, что может забывать устав.
Для офицера это предосудительно.
- Есть, товарищ майор.
- Вот так, - удовлетворенно сказал Духов, - сейчас и на будущее. Помолчал. Задумчиво посмотрел на часы. - Отдыхай. Пока. Скоро двинемся. Сидеть в секрете будешь до утра. Пожевать я тебе захвачу...
Мишин прекрасно понимал, какому риску ему придется подвергнуться, оказавшись безоружным в секрете. Но выглядеть трусом (ох, скольких мужиков, не готовых к серьезным испытаниям, сгубила необдуманная лихость!)
он не хотел.
Духов протянул руку, открытой ладонью вверх. Мишин шлепнул по ней двумя пальцами, скрепляя мужской договор.
К вечеру, когда сумерки начали сгущаться, Духов увел лейтенанта из расположения отряда. Минут двадцать они царапались вверх по крутому склону горы, которая днем выглядела ржаво-рыжей- Добравшись до широкой террасы, на которой громоздились завалы камней, Духов остановился.
- Видишь полость?
Он указал на бесформенную груду глыб, скатившихся в кои-то времена сверху по крутому склону.
Мишин пригляделся. И в самом деле несколько плит, наваленных одна на другую, образовали на террасе нечто похожее на нору с низко нависавшей крышей.
- Лезть туда? - Мишин задал вопрос, надеясь, что этого не потребуется. Если забраться в узкую щель, из которой выползти можно только задним ходом, он окажется в глухой ловушке и, уж коли его там обнаружат, можно считать - пришел конец. Снова мелькнула мысль: не лучше ли плюнуть на гордость и отказаться? Пусть завтра, но вернуться к своим саперам и продолжать заниматься разминированием?
- Угадал. Именно туда.
- Вперед головой или ногами?
Отает Духова прозвучал насмешливо.
- Это тот случай, Мишин, когда лучше ногами вперед.
- Понял.
Мишин опустился на колени, лег на живот и, как червяк, стал втягивать тело в укрытие.
Пещерка оказалась глубокой, и он забрался так далеко, что от выходного отверстия его отделяло не менее чем два метра.
Духов нагнулся к укрытию.
- Все, Мишин, оставайся. Я пошел. Мне тут отсвечивать ни к чему.
Мишин услыхал, как захрустели камни под ногами уходившего майора. Несколько минут спустя вокруг стало тихо.
Очень быстро Мишин понял, что лежать в узкой щели не очень приятно. Острые камни давили на живот, впивались в бока. Мишин, стараясь не шуметь, начал осторожно выбирать из-под себя наиболее неудобные обломки.
Он выгребал и убирал один камень, но тут же выяснялось, что тело начинал мучить другой.
Скоро стало настолько темно, что Мишин перестал видеть вход в свою берлогу. Неподалеку заскрипели, зашуршали камни. Судя по всему, подошедших было двое. И сразу они заговорили.
- Не нравится мне это. - Голос, произнесший фразу, звучал без акцента, чисто по-русски.
- Чера? - спросил второй, несомненно афганец. - Почему?
- Здесь легко подслушать. Много камней, нетрудно спрятаться.
- На. - Афганец говорил уверенно. - Нет. Инджа хуб - здесь хорошо.
- Инджа, инджа, - недовольно пробурчал русский. - Ты уйдешь, а меня возьмут за задницу и к ногтю.
- На, на, не боись.
Мишин лежал, затаив дыхание: пугало, не станут ли его искать. Если собеседники знают о существовании норы, достаточно осветить ее нутро фонариком, обнаружить опасного свидетеля и аккуратно пристукнуть его. От напряжения как-то само собой прекратилось ощущение неудобства от лежания на острых камнях.
Через некоторое время собеседники отошли в сторону, сели на камни и о чем-то долго беседовали вполголоса. Курили. Мишин их не видел, но запах табачного дыма до него долетал.
Час спустя встретившиеся распрощались, и звук их шагов удалился в разные стороны. Однако это не давало Мишину уверенности, что можно покинуть укрытие. Он оставался в нем до рассвета. С первыми лучами солнца появился Духов.
- Приходили? - Голос майора выдавал крайнюю заинтересованность.
- Были.
- О чем говорили, понял?
- Сидели в стороне. Вначале подошли совсем близко. Потом отдалились.
Мишин слово в слово повторил все, что ему удалось услыхать.
Духов удовлетворенно кивал.
- Добро, Мишин. Теперь откровенно: сильно перетрухал?
- Как сказать. В общем, дело малоприятное.
- Хорошо. Сейчас вернемся, ты отдыхай.
Вечером пойдем опять. В другое место. Надо точно установить, кто с кем встречается...
Очередной секрет Духов расположил в глинобитных развалинах неподалеку от гарнизона.
Здесь раньше был караван-сарай, или, порусски, постоялый двор на большом тракте.
Его окружала высокая глухая стена, сложенная из саманного кирпича. Теперь сооружение, брошенное всеми, пустовало.
Года три назад отряд моджахедов устроил за стенами караван-сарая засаду. К невезению противника командир полка мотострелков, двигавшихся по дороге, издали заприметил подозрительное сооружение. Он приказал гаубичной батарее развернуться и на всякий случай взять его под прицел.
После первых же выстрелов из засады мощный залп накрыл караван-сарай. Никому из моджахедов уйти с поля боя не удалось. С той поры за развалинами у них сохранилась слава места неудачного. Устраивать здесь засады боевики больше не рисковали.
Мишин просидел в развалинах до утра. На этот раз он больше боялся, как бы рядом не появились змея или скорпион. Чем-чем, а этой гадостью Афганистан богат в полной мере.
Двух человек, пришедших на конспиративную встречу, Мишин разглядел в той мере, в какой это позволил сделать зыбкий голубоватый свет луны, народившейся заново.
Утром в своей палатке Духов спросил:
- Голоса запомнил?
- Думаю, да.
- Хорошо, Мишин, сейчас каждый из наших, не заходя сюда, за тентом произнесет фразу. Попробуй определить того, кто ночью был в развалинах.
Майор подошел к выходу, высунул голову наружу.
- Серов, начинайте.
К тенту стали по одному подходить люди.
Все произносили дурацкую, не имевшую смысла фразу: "Что говорить, когда нечего говорить". Произносили и тут же удалялись.
- Этот! - сказал Мишин, услышав голос пятого человека. Сердце заколотилось, ладони вспотели.
- Не ошибся?
- Нет.
- Может, пройдемся еще разок, для верности?
- Давайте.
И снова Мишин сказал: "Этот". Но в голосе его прозвучала растерянность.
- Что-то не так? - Духов вскинул брови.
- Это голос второго. Афганца...
Духов покачал головой.
- Опознать их по виду сумеешь?
- Постараюсь.
- Пошли.
Взвод "спецов" в камуфляже, выцветшем, испятнанном потеками соли, стоял в шеренгу по одному. Мишин долго не думал.
- Второй с правого фланга, третий с левого. Они.
Спецназовцы засмеялись. Заулыбался и Духов.
- Не обижайся, Мишин. Это была проверка. Оба парня - наши. Свои. В первый раз ты слышал только их голоса. Во второй - видел фигуры. Не верю, что не боялся. Но запомнил.
Значит, дело ставишь выше собственного страха. Для нас это главное. И еще, Мишин, сделай вывод. Опасность тебе не угрожала, но ты боялся. Значит, наш страх возникает не оттого, что опасность рядом, а потому что мы думаем о ее существовании. Короче, сами себя заставляем дрожать...
Мишин понимал, что его одурачили, но не хотел показывать ни обиды, ни возмущения.
Над ним не смеялись. Его испытывали, и он ничем не унизил себя в этой проверке.
