Наталья Солнцева - Следы богов
Казаков встал, чтобы идти в столовую… немного подумал и остался в кабинете. Ему не хотелось есть. Перед глазами возникла Лена, как она идет в дождевике по улице, огибая лужи, как…
– Так и с ума можно сойти, – пробормотал он.
На выкрашенных в светло-зеленый цвет стенах висели портреты великих физиков и математиков – Ньютона, Эйнштейна, Лобачевского… Они бесстрастно взирали на Казакова, который уронил голову на руки и пытался унять надоедливую боль в висках.
С тех пор как он ездил покупать трехстворчатый шкаф и увидел Лену, у завуча пропали сон и аппетит. Прошло уже два дня, а он все еще не мог прийти в себя, ломая голову, зачем ей понадобилось… убивать часового мастера и реставратора Граббе.
«Собственно, почему я решил, что она его убила?» – в сотый раз спрашивал себя Вадим Сергеевич и не находил ответа.
Граббе был мертв, когда Лена вышла из его мастерской, это ясно. Хотя Казаков не рискнул прикоснуться к телу часовщика, его поза и вид не оставляли сомнений, что перед ним – труп. Не стоит обманываться.
– Но ведь ты тоже заходил в мастерскую… – нашептывал ему внутренний голос. – И это еще не значит, что ты убийца.
Вадим Сергеевич вспомнил свой испуг и паническое бегство из мастерской Граббе. Он пробежал целый квартал, не замечая ливня, прежде чем опомнился. Слуцкая вела себя совсем по-другому. Она сохраняла полнейшее самообладание и виду не подала, что застала в мастерской. На нее это было не похоже.
«Может быть, мне показалось и то была не Лена? – уговаривал себя Казаков. – Или Граббе был жив, а у меня просто излишне богатое воображение? Ну… устал человек или плохо себя почувствовал… прилег на стол… с кем не бывает?»
Подобные рассуждения успокаивали его ровно на минуту, тут же уступая место червячку страха. Собственно, это был уже не червячок, а целый ненасытный червь, который безжалостно терзал нутро Вадима Сергеевича. Лена – не случайная знакомая, он собирается жениться на ней. И должен знать о ней все. Не хватало, чтобы собственная супруга лишила его жизни! Этак жить с постоянной оглядкой невозможно, никакие нервы не выдержат.
Оставаться в неведении становилось для него тяжелым испытанием.
«Что с тобой, Вадик? – спрашивала мама. – На тебе лица нет».
«Все в порядке, – сцепив зубы, отвечал Казаков. – У меня все хорошо».
«Леночка звонила, – сообщила Ольга Антоновна. – Интересовалась, где ты пропадаешь».
«Передай, что я занят! У меня в школе проверяющие… комиссия!»
Ольга Антоновна прекрасно знала все школьные новости, так что неуклюжее вранье сына не могло ввести ее в заблуждение.
«Вы поссорились?»
«Мама! – страдальчески восклицал Казаков. – Оставь меня в покое, ради Бога!»
Ольга Антоновна обиженно поджимала губы, замолкала надолго. Но он постоянно чувствовал на себе ее настороженный взгляд.
Назойливое внимание матери заставляло Вадима лгать и притворяться. Он хотел бы поделиться с ней своими подозрениями, но… как-то язык не поворачивался. Да и что он скажет? Ведь все произошедшее в ту злополучную среду – из области догадок, а не фактов.
Казаков решил отправиться в глухой, заросший акациями переулок, дабы выяснить, наконец, что же случилось с Христофором Граббе. Вдруг тот жив, здоров? Потом надо встретиться с Леной и выложить ей все начистоту. Пусть объяснит, что она делала в мастерской реставратора.
Немного поостыв, он отмел оба варианта как глупые и непродуктивные. Христофор Граббе мог умереть по тысяче причин, которые даже не приходят Казакову в голову, а Лена может оказаться бессовестной лгуньей. И еще. На самом донышке сознания Вадим Сергеевич прятал свои опасения. А что, если Лена и его… уберет как ненужного свидетеля. Никто, кроме него, не видел, как она входила в мастерскую Граббе и как она оттуда выходила.
При этой мысли Казаков ощущал ледяной холодок в области солнечного сплетения и неприятную дрожь во всем теле. Своими необдуманными действиями он может поставить себя под удар. Если Лена хладнокровно расправилась с Граббе, то так же хладнокровно расправится и с ним. Терять ей нечего.
– Боже мой! Какой кошмар! – простонал завуч. – Во что я вляпался?!
– Вадим Сергеевич!
Казаков подскочил от неожиданности. В дверь кабинета заглядывала молоденькая учительница физики.
– Что вам? – недовольно спросил он.
– У меня здесь назначена консультация, – обиженно сказала она. – Осталось три минуты.
– Ах да… простите… Я ухожу.
Он отправился в учительскую. Хотел посидеть, поработать с документацией. Бумаги загромождали его стол, чего он не любил. Казаков честно взялся за них, тупо уставился на исписанный шариковой ручкой лист. Цифры, буквы и значки ничего ему не говорили. Голова отказывалась соображать…
– Что с вами, Вадим Сергеевич? – спросила секретарша. – Вам нехорошо?
Он с тоской поднял на нее глаза. Ее молодое румяное лицо выражало любопытное сочувствие.
– Д-да… сердце прихватило, – солгал завуч.
– Может, «скорую» вызвать?
– Нет-нет! Не стоит… пойду домой, отлежусь…
Он остро позавидовал беззаботности девушки. Ей не было никакого дела ни до Христофора Граббе, ни до Лены Слуцкой, ни до собственной безопасности, – вот счастье, которого он незаслуженно лишился одним дождливым вечером. Как переменчива, как капризна судьба!
– Если меня будут спрашивать, скажите, что приболел, – велел секретарше Казаков. – Завтра приду попозже, к обеду.
Надо отдохнуть. Консультаций завтра с утра у него не назначено, а бумаги он заберет домой и вечером поработает.
Как назло, пришлось полчаса ждать троллейбуса. Жара стояла невыносимая; после ливней парило, от мокрой земли шел удушливый запах. Скорее бы каникулы!..
– Почему ты так рано? – удивилась мама, когда он, бледный и усталый, ввалился в квартиру.
– Заболел! – гаркнул Вадим. – Ты хочешь, чтобы я умер на этой проклятой работе?
– Тебе Лена звонила… Говорит, что ты не отвечаешь по мобильному…
– Господи! – он бросил портфель с бумагами в прихожей и схватился за голову. – Ни минуты покоя!
– Перезвони ей.
Ольга Антоновна с горестным выражением лица скрылась на кухне, откуда распространялся по квартире аромат оладий.
Казаков взял телефон, чувствуя, как пересохло в горле и вспотели ладони. Мама права, надо позвонить. А не то… Лена заподозрит неладное. Он должен вести себя как ни в чем не бывало, как всегда. В этом – залог его безопасности.
Вадим Сергеевич набрал номер телефона Слуцкой.
– Алло?
– Лена? Это Вадим.
– Ва-адик! – обрадовалась она. – Куда ты пропал? Мы должны были идти на выставку…
– Я заболел, – соврал Казаков. – Промочил ноги и схватил простуду.
– Жаль. Ну, ладно. Возьму с собой Гришину. Ты не обидишься?
– Не говори глупости…
– Как тебя угораздило промокнуть? В плохую погоду надо сидеть под крышей, – назидательно сказала Леночка. – В крайнем случае надевать калоши. Я вот в проливной дождь ни за какие коврижки на улицу не выйду!
Казаков поперхнулся и закашлялся.
– У тебя бронхит! – со знанием дела заявила она. – Врача вызывал?
– Нет…
– Обязательно вызови. Бронхит запускать нельзя.
На секунду все, что произошло в мастерской реставратора, показалось Вадиму дурным сном. Слуцкая говорила своим обыкновенным голосом, была ничуть не взволнована, не расстроена. Неужели она так безукоризненно владеет собой?
Казаков положил трубку, все еще находясь под впечатлением ее милого щебета. Убийцы так себя не ведут. А как? Как они себя должны вести?
Вадим Сергеевич снова занервничал. Он решил напиться чаю с оладьями и лечь спать. Авось утром что-нибудь стоящее придет ему в голову, и он найдет выход из положения. Он прилег на диван и включил телевизор.
Криминальная хроника…
Тьфу, все словно сговорились!
– … обнаружено тело хозяина реставрационной мастерской Христофора Граббе. Всех, кто может сообщить что-либо по данному делу, родственники погибшего просят сообщить по телефонам…
На экране появился тот самый переулок и то самое парадное, в котором прятался Вадим Сергеевич. Одетая в джинсовый костюм корреспондентка что-то рассказывала, но он перестал ее слышать. Он будто оглох.
Значит, все это ему не приснилось! Он ничего не выдумал! В тот день Лена приходила к реставратору и… убила его. И теперь… кроме Казакова, свидетелей нет. Как же быть? Что ему следует делать?
У Вадима Сергеевича волосы зашевелились на голове от ужаса.
– Вадик, будешь оладьи? – крикнула Ольга Антоновна из кухни.
Он не ответил. У него свело горло и перехватило дыхание. Он-то надеялся на благополучный исход, обвиняя себя то в бредовых фантазиях, то в болезненной подозрительности. Он выгораживал Лену, придумывал ей сотни оправданий. Но действительность не оставила ему больше лазеек для самообмана.
– Ты что, уснул? – спросила Ольга Антоновна, заглядывая в комнату сына. – Оладьи будешь?
