Елена Михалкова - Жизнь под чужим солнцем
— Мам, я хочу вернуться… — простонала Даша.
— Забудь и думать! — отрезали в трубке. — Чтоб сидела на море и восстанавливала пошатнувшееся здоровье, понятно?! Все, Дашка, я тебя обнимаю, у меня компот убегает. Жду через неделю!
Раздались короткие гудки, и Даша нажала отбой. Мама ее обладала феноменальной способностью чувствовать, у кого из членов их небольшой семьи случаются неприятности. Единственный раз был исключением: когда они с мамой были в деревне, а папа остался в городе, потому что немного прихворнул, мама встрепенулась и позвонила домой уже тогда, когда в больнице над ним стояли врачи и констатировали остановку сердца. После этого мама несколько лет не могла ездить в их чудесное Бабушкино, и Даша наведывалась туда одна. Но постепенно все вернулось на свои места, и стало так же, как раньше, только без папы. То есть все стало по-другому, потому что без папы.
Даша вернулась в номер, подкрасилась и побрела в столовую, смутно представляя, что завтрак уже закончился. Но, к ее удивлению, к широким стеклянным дверям еще подтягивались проголодавшиеся отдыхающие, значит, времени было не больше девяти.
— Даша! — окликнули сзади. Она обернулась и увидела встрепанного Максима — с красными глазами и точно такими же кругами под ними, как у нее самой. — Даша, я тебя все утро ждал около корпуса. Ты как здесь очутилась?
— Я в главном теперь, — показала Даша, — вон мое окно, на втором этаже.
— Ну конечно! — поморщился он. — Я идиот! Я спросил твой номер на ресепшене, но до меня не дошло, что он в главном корпусе, а не в том, где вы раньше жили. Вот я и сидел, как дурак, ждал внизу, пока ты проснешься.
Удивленная Даша смотрела на него, но никаких объяснений Максим давать явно не собирался.
— Пойдем позавтракаем. — Он взял ее за руку и отвел за дальний столик.
С неожиданным для самой себя аппетитом поедая булки с медом и запивая их кофе, Даша сообщила ему то, что он и так знал. При солнечном свете все казалось гораздо проще, и теперь она решила, что мама была совершенно права, вполне можно пожить в отеле еще неделю. Когда она рассказывала, как ее расспрашивали полицейские, Максим нахмурился и спросил:
— Неужели тебя вообще ни о чем не спрашивали?
— Я же говорю, нет, только о том, как я ее нашла. А потом я сказала им, что ее убили, а им просто не хочется дело расследовать, и они быстренько беседу свернули.
— Ты им сказала, что ее убили? — Глаза его расширились от удивления. — Почему?
— Потому что ее убили, — отложив булку в сторону и глядя прямо на него, негромко сказала Даша. — А ты что, сам не понимаешь? А, ну да, ты же не знаешь ничего…
И она объяснила, что для Алины было совершенно невозможно ни сушить волосы феном, ни принимать ванну в номере.
— Да зачем ей вообще было принимать ванну, если она могла купаться пойти? — задумчиво повторил Максим Дашины слова, сказанные ею накануне вечером.
— Вот и я то же самое говорила полиции, но меня даже не слушали, — подхватила Даша, обрадованная тем, что они думают одинаково. — Теперь ты понимаешь? Ерунда полная, что фен упал в ванну. Просто так думать очень удобно, и убийца хотел, чтобы именно так все и решили. А то, что Алина очень брезгливая и очень следит за волосами, никто не знал, кроме меня. Она же не кричала на весь отель: «Я не сушу волосы феном!»
Максим помолчал немного, потом спросил:
— Ну и кому могло понадобиться ее убивать?
Даша быстро взглянула на него и так же быстро опустила глаза.
— Не знаю, — тихо произнесла она, — и не хочу знать. Понимаешь, я вообще не хочу об этом думать. Я не следователь, не сыщик, не героиня Дарьи Донцовой. Я знаю, что Алину убили, но не хочу даже думать над тем, кто это сделал и по какой причине.
— Но почему? — недоуменно спросил Максим.
— Потому что мне страшно! — шепотом выкрикнула она ему в лицо. — Понимаешь? Мне страшно! Я боюсь убийц. А потом, ты только представь: вдруг я узнаю, кто это сделал… Нет, ты представь, что, например, сейчас за завтраком я пойму, кто ее убил. И что я буду тогда делать?
Он озадаченно посмотрел на нее и неуверенно предложил:
— Пойдешь в полицию? Да, глупости говорю, — махнул он рукой, заметив выражение ее лица. — Ну что ж, в твоих словах есть большой резон. Просто, знаешь, это во мне такое мальчишество, что ли, сидит и толкает: надо узнать, кто убил, самому вычислить. Я в детстве во все подвалы темные лазил, надеялся, что либо клад найду, либо труп.
— А я в детстве подвалов боялась до дрожи, — покачала головой Даша. — Потому что там темно, а я темноты до сих пор боюсь. И еще: помнишь, раньше почту опускали в ящики с дырочками, в них палец мог спокойно пролезть… Так вот у нас в подъезде все именно так газеты доставали — не ключом отпирали, а пальцем через дырочку их приподнимали и сверху вытаскивали. А я, когда была маленькая, фильм страшный с подружками посмотрела, «Зубастики», и потом палец туда боялась засовывать — мне казалось, что кто-нибудь страшный там сидит и может меня укусить за него. Вот ты смеешься, — обиделась она, — а меня мама знаешь как ругала, потому что из всего нашего подъезда одна она с ключами ковырялась — у нее у самой-то пальцы в дырочку не пролезали.
— Какая ты, оказывается, впечатлительная… — Он уже без улыбки посмотрел на нее. — Учту на будущее.
На какое будущее, хотела спросить Даша, и на чье будущее, но он уже поднимался и протягивал ей руку:
— Пойдем. Переодевайся и приходи к морю, хорошо? Я около волейбольной площадки буду.
— Ладно, только еще одну чашку кофе выпью и приду, — кивнула Даша.
Помешивая ложечкой сахар в ароматном кофе, она задумалась над тем, что сказал ей Максим. Как ни гнала она от себя эти мысли, было ясно одно: Алину убил кто-то из тех, с кем они общались во время отдыха, потому что больше просто некому. Ну почему же некому, возразила она сама себе. Допустим, ее захотел изнасиловать какой-нибудь турок из обслуживающего персонала, который Алина так презирала. Они стали бороться, он ее случайно убил, а потом вот так содеянное замаскировал. «Ну-ну…» — сказал внутренний голос. Да, чушь полная получается, призналась Даша. А где следы драки? И вообще, насильник в отеле — это как-то очень фантастично. Ну хорошо. А если кто-то забрался в номер, хотел украсть драгоценности, наткнулся на Алину, убил, замаскировал. «И много у вас драгоценностей?» — ехидно осведомился внутренний голос. Немного, признала Даша, но преступник мог этого и не знать. «Вообще-то у входа в отель какая-никакая охрана стоит», — напомнил внутренний голос. Ну, охрана, что ж, что охрана, возразила Даша. А то мы не знаем, как мимо охраны проходят. «Что, знаете?» — удивился вредный внутренний голос, и Даша промолчала. Как воры проходят мимо охраны, она знала только из фильмов, поставленных по романам Сидни Шелдона. Да и какой вор, в самом деле? Алина писала свое заявление, сидя в комнате. Что он, слепой был, что ли?
Ладно, тогда вот как. Хозяин отеля боялся, что ее заявление примут в полиции и расследование отразится на репутации его заведения, а потому пришел предложить ей денег, Алина отказалась, и он ее убил. Дальше понятно — замаскировал. Пока маскировал, дверь мог и закрыть, потому что он хозяин, и у него все дубликаты ключей наверняка имеются. «Мы делаем успехи, — констатировал внутренний голос. — Хотя хозяин, сам… Сомнительно. И конечно, убийство для репутации его отеля куда предпочтительнее, чем кража». Даша и сама понимала, что здесь сплошные натяжки. А потом, представить себе Алину, отказывавшуюся от денег, предлагаемых турком, было как-то… Неубедительно. Да, совсем неубедительно.
Вот и получается, что убил кто-то из тех, кого они обе знали. Но, господи, зачем?!
— Ой, Дашенька, как вы плохо выглядите, какой кошмар! — прервал ее мысли птичий треск. С участливыми лицами к ней подходили Женечка и Сонечка. — Вы, бедная, такой ужас пережили!
Они уселись за ее столик, и следующие десять минут Даша была вынуждена слушать, какой ужас она пережила, и как у Сонечки дядя нашел какое-то тело, и как оно выглядело, и как дядя испугался. «Сейчас скажут, что нужно осторожнее фенами пользоваться», — подумала она.
— Вот эта техника бытовая, ей ведь нужно осторожно пользоваться, — хлопала ресницами Женечка. — Она такая опасная, а мы и не знаем… Даже если и не фен, мало ли что еще может в ванну упасть!
— Например, холодильник, — кивнула Даша.
Наступило короткое молчание, а потом Сонечка произнесла:
— Очень хорошо, что смерть вашей подруги не очень отразилась на вашем чувстве юмора. Ладно, Женечка, пойдем, не будем мешать Дашеньке.
Они попрощались и зацокали к выходу. Удивленная Даша смотрела им вслед, ощущая себя хозяином попугая, у которого питомец заговорил сложноподчиненными предложениями. С одной стороны, здорово, с другой — очень настораживало. Из всех разговоров с двумя сойками, как она привыкла их мысленно называть, Даша вынесла твердое убеждение: умные фразы они не способны произносить по определению. Может быть, какой-то нервный центр у них в голове работал не так, может быть, наблюдался повышенный уровень глупости от природы, но сказать то, что услышала она напоследок, могла бы скорее Алина. Никак не Сонечка.
