Вера Русанова - Букет для будущей вдовы
"Опозорилась! Ой, как стыдно! Надо было не выпендриваться и какую-нибудь болонку назвать", - жарким пульсом застучало в висках. К счастью, заслуженная учительница, наверняка, объясняющая своим ученикам, что врать - нехорошо, уже заходила в подъезд, и поэтому не могла видеть моих ушей, пламенеющих, как алые маки...
Домой я вернулась уже в сумерках, робко нажала на кнопку звонка и заранее попыталась улыбнуться виновато, но не настолько, чтобы меня можно было заподозрить в чем-нибудь серьезном. Однако, дверь открыл Митрошкин и ему все мои ужимки оказались "до Фени", "до лампочки" и "по барабану" одновременно.
- Где была? - рявкнул он, хватая меня за шкирку и вытряхивая из полушубка. - Утренний моцион совершала? По булочным прогуливалась?
- Я же тебе говорила, что мне нужно собраться с мыслями, идеи кое-какие спокойно обдумать...
- Только вот этого не надо! - в гневе Леха зашвырнул мой берет на антресоль с которой торчали рулоны старых обоев. - Да за всю жизнь в твой голове не накопится столько мыслей, чтобы обдумывать их с двенадцати дня до семи вечера!.. Я уже Олегу собирался звонить: думал, тебя или убили где-нибудь или в КПЗ посадили? Полгорода обегал, в профилактории твоем был...
- Да? - я на секунду прервала увлекательный процесс расшнуровывания ботинка и подняла голову. - И что там, в профилактории?
- Филиал КГБ, ЦРУ и ФБР. Обстановка строгой секретности. Эти твои подружки - старая и молодая - в два голоса поют, что ничего про тебя знать не знают, и куда ты из профилактория поехала - само собой, не ведают.
- У Шайдюка я была. У Анатолия Львовича. Возле подъезда слонялась и сплетни разные собирала.
- Занятие - безусловно интеллектуальное, - как бы вскользь отметил Митрошкин. - Как раз для тебя! - Еще немного постоял, скрестив руки на груди и пытаясь напустить на себя вид ироничный и скучающий, не вытерпел и поинтересовался. - Ну и как? Насобирала что-нибудь?..
К обстоятельному рассказу я приступила уже за столом, перемежая реплики с поеданием паровых котлет и картофельного пюре. Леха за моим аппетитом, странным для больного гастритом, наблюдал с суеверным ужасом, однако, слушал внимательно. Самое сильное впечатление на него произвела повесть о том, как уважаемая Елизавета Васильевна в пустынном коридоре изображала африканскую страсть.
- Что-то в этом не так, - задумчиво покачав головой, он уворовал с моей тарелки ломтик соленого огурца. - Глупо и слишком рискованно.
- А что ей оставалось делать? - я невозмутимо вернула огурец обратно. - И мужа надо было предупредить, и самой не засветиться.
- Ну хорошо. А если бы человек не стал возвращаться в номер, а просто деликатно прокашлялся и сказал что-нибудь типа: я, конечно, очень сильно извиняюсь, но мне срочно надо пройти по коридору?
- Куда ночью так срочно ходить? Туалеты, слава богу, у всех в номерах!
- О! Туалеты... Какая проза, Евгения! По-твоему, ночью нужно выбираться из своей постели только по физиологическим надобностям? А посмотреть на звезды?!
Последней фразой, а, главное, невозмутимостью, которой при этом светилась его физиономия, Леха отчего-то напомнил мне Анатолия Львовича.
- Звезды!.. За звездами из окна палаты со всеми удобствами можно понаблюдать. Из тамбура их не видно.
- Романтики в тебе - ноль, - грустно констатировал Митрошкин и уже серьезно продолжил. - А если бы кому-нибудь, действительно, стало плохо? Если человек хотел добраться до любой медсестры из терапевтического отделения?
- Слушай, что тебе не нравится? - окрысилась я. - Ну вот идиотка она! Вот так она решила поступить! К Елизавете Васильевне все претензии.
- Ладно, предъявлю при случае... А что там насчет сплетен у подъезда?
- Конкретного - ничего. Выяснилось, что мадам Шайдюк - особа неприятная и склочная, что в доме этом она живет уже много лет, раньше преподавала в школе, сейчас работает в какой-то бухгалтерии... Вот, кстати, с её работой в школе связана одна интересная история: она, когда была беременная, сильно повздорила с одной пожилой учительницей, со злости пошла и написала заявление об увольнении. Ее, конечно, давай уговаривать - как же можно беременную уволить, нарушение трудового законодательства! Но она уперлась, и учительницу эту, в результате, всякими разборками довели до инфаркта.
- Ну? - Леха протянул руку, достал с подоконника банку и выудил себе целый огурец, окончательно разуверившись в том, что я соглашусь поделиться по-братски.
- Что "ну"?.. Конфликт? Еще какой конфликт. Учительница пожилая? Пожилая!
- Так ты намекаешь, что это была ваша Галина Александровна?.. Тогда логичнее, если б она Елизавету Васильевну грохнула, а не наоборот.
- Но мы же не знаем в подробностях, что там произошло!
- Судя по твоим словам - обычная бабская склока. И вдруг кровавая вендетта через много лет? Что-то это как-то...
- "Что-то это как-то"! - передразнила я. - А больше у нас, вообще, ничего нет, кроме того, что мадам Шайдюк подторговывает в подъезде золотом и постельным бельем, держит дома кошку и не имеет подруг.
- И вот это ты выясняла в течение семи часов? - Митрошкин подпер щеку кулаком и взглянул на меня почти с состраданием.
- Начнем с того, что возле подъезда я стояла от силы - час, и при этом у меня была совершенно уникальная собеседница. Во-первых, её отношение к людям определяется через призму их отношения к собакам, а, во-вторых, логические цепочки, вообще, не поддаются объяснению. Вот, например: я рассказываю ей, что работаю в театре, она сообщает, что в детстве мечтала стать балериной, потом вспоминает, что хотела мне поведать что-то связанное с балетом и в результате выдает кличку своей собаки - "Тиннтерне" там как-то ее... И ещё имя одной бабы - Мехменэ. Здорово, да?
- Здорово, - согласился Леха, с хрустом надкусывая огурец. - Твоя дремучесть меня просто умиляет. Ладно, я могу допустить, что у тебя просто очень низкий уровень интеллектуального развития, что и понятно: по ночам ты исключительно по туалетам ходишь, книжки умные при тусклом свете ночника не читаешь. Но историю театра-то вам в училище должны были давать?! Или вы как - смежные виды искусства принципиально игнорируете? Не знаете, что есть такой известный балет "Легенда о любви", а в нем один из главных персонажей - царица Мехменэ?
- Ну, простите! Не достойны мы гордого звания балетоманов: не знаем, как зовут десятого "лебедя" в четвертом ряду! - озлилась я. - Мы как-то все больше к практике склонность ощущали. Пока вы своими косолапыми ногами в Большой театр на "Жизель" топали, мы в танцклассе семь потов сгоняли. Зато теперь и по сцене передвигаться умеем, в отличие от некоторых.
- Ох, уж запередвигались! Помнится мне, кое-кто совсем недавно чуть половину досок из сцены каблуками не выломал...
Такой случай, действительно, имел место. На репетиции шпилька моей правой туфли попала в щель, и пришлось сначала долго дергать ногой, словно норовистый конь, а потом и вовсе опуститься на четвереньки, чтобы вытащить каблук из пола. Однако, Митрошкин, как джентльмен, мог бы над этим не ехидничать. Как, кстати, и над тем, что я забыла про чертову Мехменэ. Да, действительно, нам давали историю балета. Кроме того, эту самую "Легенду о любви" я смотрела в Новосибирском Оперном. Но, во-первых, училище я окончила не вчера и не позавчера, а во-вторых, в данный момент как-то не до эстетских воспоминаний о "Лебединых озерах", "Щелкунчиках" и "Спартаках". Тут бы в картошке с виноградом разобраться, и в том, кем приходилась Галина Александровна Баранова Елизавете Васильевне Шайдюк, а не во всяких там Мехменэ-Гаянэ...
Гаянэ... Имя всплыло в памяти совершенно случайно. И не имя даже, а название балета. Как сейчас помню нацарапанное синей пастой в крошечной шпаргалке - А. Хачатурян. "Спартак", "Гаянэ"... Гаянэ-Мехменэ... Как же она сказала? Вспомнить бы точно... "Что-то связанное с балетом... Неважно... Ах, да! Имя у неё было интересное"... Простыни! О, Господи! Конечно!
Ножки табуретки с визгом проехались по полу - с такой скоростью я вскочила и рванула из кухни.
- Ты чего? - испугался Леха, откладывая в сторону огрызок огурца. Удостаивать его ответом не хотелось, и попросту было некогда. Все на той же хорошей скорости я влетела в комнату, где сидела бабушка, перематывающая в клубки магазинные упаковки розового мохера.
- Баба Катя, - голос мой от волнения сорвался на визг, - скажите, пожалуйста: когда воск отливают, ведь новые белые простыни нужны, да?
- Да, - она кивнула, ни на секунду не прекращая мотать нитки.
- И их отдают тому человеку, который будет снимать порчу?
- Конечно, доча. Так положено.
- А женщину, которая у вас в Михайловске этим занимается, зовут Гаянэ?
Бабуля, наконец, закрепила недомотанную нить булавкой и взглянула на меня с заметным одобрением:
- Решила, значит, послушать меня, старую? И правильно. Теперь мало кто по-настоящему сглаз лечить умеет, а она - может... Узнать тебе что ли, где она живет?
