Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не ловятся
— Сидеть! — приказал хозяин и оглянулся.
Мы как будто застали его врасплох. Нескрываемая злость блеснула в глазах хорошего человека Дмитрия Перова, которого на берегу ждали какие — то нерешенные проблемы и который собирает чужих собак по чужим балконам. Эта злость обожгла меня ядовитым всплеском и заставила попятиться назад.
— Давай лучше поднимемся выше! — предложила я Саше. — Пока эта овчарка вместе со своим хозяином нас не сожрали!
Мы поднялись на высокий откос и неторопливо пошли дальше, но нас уже не так радовало позднее солнце, неторопливая река и остатки зеленевшей травы.
В полном молчании мы дошли до невзрачных дачных построек, где стояло несколько автомобилей. Возле одной из них, приоткрыв дверцу, женщина напряженно всматривалась в речную даль. Увидев нас, она села в автомобиль, торопливо захлопнула дверцу и закрылась газетой. «Где — то я уже это видела! — подумала я. — Так и есть! Голубой «Форд»! И немолодая дама с биноклем! Только инспектора Краги не хватает для полноты картины! А ведь все это было только вчера! Надо ж как время летит! Или, может, у меня уже все в голове перепуталось?»
— Слушай, Саш! У тебя бывает это, как его, де — жа — вю?
— А это хорошо или плохо? — засмеялся Комаров.
— Ни хорошо, ни плохо! — нетерпеливо возразила я. — Ну, возврат памяти. Когда кажется, что это уже было!
— О, Наталья! — с уважением ответил мой спутник. — Если у тебя есть знакомый психиатр, то не отказывайся от его неназойливой помощи!
— Я вот от твоей назойливой помощи сейчас откажусь точно! — довольно сердито ответила я. — Просто мне кажется, что я уже видела эту даму.
— Которую? Ту, что в голубом автомобиле? Ух, от сердца отлегло! Вы меня так напугали, мадам, этим своим дежавю! Спешу тебя успокоить, эт — то не то, что ты думаешь! Это действительно было! И еще будет! Не раз! — заключил Саша.
— Что все это значит? — вконец разозлившись, спросила я, но он молчал, слегка поигрывая прутиком. — Ладно, если ты мне не говоришь, я сама разберусь! — и я направилась прямо к даме.
— Подожди! — крикнул Саша, но я уже закусила удила.
Мне надоели все эти загадки вокруг, да около. Мне надоело, что со мной обращаются, как с ребенком! Я решительно пошла прямиком к голубому «Форду». Женщина, сдвинув газету, исподтишка наблюдала за моей независимой походкой, вид у нее был несколько удивленный. Саша застыл на дороге с прутиком.
— Не скажите ли, как называется этот дачный пункт? — спросила я самым обычным тоном, каким спрашивают дорогу.
Дама опустила газету и приподняла очки на рыжую челку, открыв сильно подведенные глаза.
— Сей населенный пункт называется тоже Ивановским. Вас, вероятно, смутило, что кучка домов стоит на некотором расстоянии от поселка? Раньше такие места называли выселками, — спокойно пояснила она. — Здесь селились изгои, а сейчас их любят ценители тишины.
— Вы тоже здесь живете? — спросила я, чтобы поддержать разговор.
— О, нет! — женщина сдержанно улыбнулась. — Я живу в другом месте, а здесь я изучаю жизнь во всех ее проявлениях.
— Изучаете? Но ведь здесь же никого нет?
— Ошибаетесь, милая девушка! — дама вышла из машины, видно, разговор ее увлекал или она давно ни с кем не говорила. — Ошибаетесь! Жизнь есть везде! Существует стрела времени! Вы что-нибудь слышали об этом?
— Нет!
— Эта стрела пронизывает не только время, но и пространство. Она соединяет всех нас. И вот когда я слышу зов стрелы, я мчусь туда, куда она зовет.
— Вы мчитесь? И сюда, вы хотите сказать, вас позвала стрела времени? В это пустынное место?
— Мы стремительно вошли в информационное поле, — не слушая меня, продолжала дама. — Не все оказались к этому готовы. Мы пока не можем понять законов мира. Когда я говорю «мы», я имею в виду общество. Для меня и моих сподвижников это сравнительно легко — Планета стала нашим любимым размерчиком, — но вы, вы, любезная девушка, ваш неподготовленный мозг пока не готов к восприятию этих истин. Поэтому отправляйтесь — ка спокойно на вашу баржу…
— Не на баржу, — я машинально поправила ее и тут же осеклась: откуда она знает, кто мы?
— Отправляйтесь — ка на вашу баржу вместе со своим спутником, он уже вас заждался, — я оглянулась.
Саша стоял на том же месте, где я его оставила. Прутик застыл в его руках.
— Тем более, — продолжала загадочная незнакомка, — что сейчас прозвучит сигнал гонга.
— Какого гонга? — пролепетала я, совершенно растерявшись от ее потока красноречия.
И тут же на корабле зазвонил колокол, возвестивший, что пора возвращаться на борт.
Мы с Сашей, который, безусловно, слышал все от первого до последнего слова, поспешно вернулись к пристани. Даже слишком поспешно, как будто торопились покинуть странную и неприятную даму.
Ни купленных накануне апельсинов, ни сока, ни даже самих рыбаков на берегу не было, а искать мошенников не оставалось времени. Мы заскочили на урчавший буксир с пустыми руками. Чарли проводил нас равнодушным собачьим взглядом и остался сидеть на том месте в центре буксира, которое указал хозяин. Чарли, как видно, был послушным псом. Вокруг собаки со своим хозяином образовался легкий кружок свободного пространства.
— Наташа! — окликнул меня Дмитрий Перов. — Я заметил, что вы испугались моей собаки. Хотите познакомиться с ней поближе? — его миролюбивый тон сбивал с толку.
— Ну, предположим, хочу, — уныло ответила я. — Что из того? — на самом деле мне хотелось поближе познакомиться не с собакой, а с ее хозяином — в интересах дела, разумеется.
— Я сейчас проведу Чарли по всему плавкрану, — продолжал командир. — Собака должна знать свой дом, даже, если он временный. И она должна охранять всех, кто в нем живет.
— И меня тоже? — подхалимски взвизгнула я.
— Конечно! — командир посмотрел на меня с недоумением. — Хотите пойти с нами? Так она быстрее к вам привыкнет.
— О, мерси, мерси, мерси! Вы так любезны! Вы так добры ко мне, что решили познакомить меня со своим псом! Благодарю за доверие! Я его оправдаю!
Командир, как видно, уже пожалел о предложении и с трудом удержался от очередной колкости. Вздохнув, он потрепал по морде навострившего уши Чарли.
Вскоре мы причалили. Меня интересовал вопрос, как собака залезет на борт? Но она лезть не стала. Чарли просто перемахнул с одного борта на другой, так что я обзавидовалась. Мне пришлось карабкаться наверх, как каракатице, помогая себе руками и ногами. Сзади меня подталкивал верный оруженосец Саша.
— Пойдем, Чарли! — сказал, обращаясь к собаке, командир. — Вы, Наталья, идите рядом!
— Пойдем, Чарли! — тем же командирским голосом повторила я. — Нам с тобой дали команду «к ноге!»
Командир искоса посмотрел на меня, но опять промолчал. Мы двинулись вдоль борта. Пес по сторонам не смотрел, но по — видимому старался запомнить новые запахи. Мы обошли по кругу почти весь корабль и уже было добрались до кормы, где стояли накрытые брезентом механизмы.
— Это дверь в трюм! — сказал командир. — Тебе туда, Чарли, ходить не надо!
Он не успел закончить фразу, потому что собака повела себя необычно. Поджав хвост, Чарли тихонечко зарычал и прижался к хозяину.
— Что такое, Чарли? — забеспокоился командир. — Спокойно! Спокойно! Чарли! Что подумает о нас наша гостья? Ну — ка, давай посмотрим, что тебя так напугало? — Дмитрий открыл дверь трюма, но собака, сорвав поводок, отбежала подальше, зажав хвост между лапами и виновато опустив голову.
— Чарли! — прикрикнул командир, и мне стало жалко пса, в котором смешался животный страх и почти человеческое чувство долга.
«Что происходит в этом трюме? — подумала я. — Нечистая сила, что ли там водится?»
— Может, она ведет так себя из — за убитого? — предположила я.
— Убитый был в другом трюме! Это все странно… — угрюмо ответил командир, не глядя на меня и уводя собаку наверх.
Похищение
Ромашкин не стал сходить на берег. Забравшись на крышу жилого отсека и спрятавшись за постройку, Мишка снял куртку и попытался загорать, но вскоре замерз и снова оделся. Оставшись лежать на крыше, он отдыхал от людей. Ромашкину хотелось побыть одному, чтобы разобраться во всей этой суете, поднятой убийством и предыдущими событиями, связанными с Серегой Костровым.
Ромашкин по порядку вспоминал все майские события пятимесячной давности. Он тогда нес вахту, думая об Анечке. Он еще не знал, что Степан Иваныч умер, и что девочка осталась совсем безнадзорной.
А в это время в Коломне Анечкину маму — Свету Слепченко постигла другая беда.
— Что им всем от меня нужно? — гневно бормотала женщина, пытаясь накрутить вокруг правой руки тряпку, которая прежде называлась бинтом. — Эт — то не соседи! Эт — то сволочи! Даже лестницу уволокли! Из — за них всю руку распорола!
