Чарльз Вильямс - Дядюшка Сагамор и его девочки
Мёрф размышлял сам с собой.
— Не пойму я этого шутника! — бормотал он. — Обычная стандартная болтовня в пользу Кудрявого. Какая скука!
Я попробовал рассказать ему про дядю Сагамора и прочих, но он шикнул:
— Замолчи. Похоже, он закругляется!
— Минифи — защитник маленького человека! — читал докладчик.
Толпа ревела.
— Минифи — знаток человеческих отношений и борец за человеческое достоинство!
Опять рев толпы. Голос докладчика поднимался все выше:
— Итак, леди и джентльмены, мне доставляет большое удовольствие представить вам человека всеми любимого, почетного выпускника школы Родса, героя войны, преданного семьянина, вашего будущего шерифа и моего друга и соседа — Минифи!
Он выбросил руку в сторону папаши и дал знак толпе.
На секунду воцарилась такая тишина — можно было услышать, как булавка упала. Человек остановился в испуге, потом недоуменно обернулся к папаше. Тот судорожно глотнул и залился краской. Потом попытался криво усмехнуться и сказал в микрофон:
— Э-э… ну, вот вам, сограждане, пример подлинного величия. Мы все теперь как будто с ним познакомились. Я сам чувствую, словно знаю Минифи всю жизнь…
И тут словно прорвало — поднялся вой, свист, шум и гам. Кто-то орал:
— Что за чертовщина!
Другой вопил:
— Что тут творится?
Папаша пытался что-то сказать, но ему не дали. Человек на трибуне ничего не мог понять: он, как безумный, тыкал папаше в лицо свои бумаги, словно хотел убедить его в том, что он прочел все в точности, как там было написано. И удалился, скорчив рожу.
Мёрф отпил еще. Потом качнул головой и произнес слабым голосом:
— Ну, брат! Еще ведь не до всех дошло!
— Что? — спросил я.
— Ты понял? Это ведь, должно быть, тот малый, которого ждал Кудрявый, когда тянул время.
Глава 15
Толпа все вопила и бушевала. Видно было, что они набросились на папашу, хоть он тут был вовсе ни при чем. Все начали орать:
— Где Кудрявый? Почему он не возвращается?
Потом какой-то голос сбоку прорычал:
— Может, его захватили белые работорговцы!
Послышался смех и новые выкрики.
Папаша, с яростью посматривая в сторону ворот, как бы желая, чтобы скорее явился Кудрявый, произнёс в микрофон:
— Через минуту он прибудет, граждане. Видно, у губернатора много тем для беседы.
— А ты что там делаешь? — выкрикнул кто-то. — Почему мисс Эмили там нет? Она собиралась прийти сегодня!
Папаша ухватился за это. Ему срочно требовался кто-то, чтобы утихомирить народ.
— Есть тут мисс Эмили? — спросил он в микрофон. — Будем весьма рады ее послушать.
На трибуну забрался человек и что-то пошептал ему. Папаша кивнул с радостным видом. Потом объявил:
— Наше счастье, граждане Мисс Эмили — одна из его первых школьных учителей. Она знает его с малолетства. Она приглашена выступить. Она уже здесь, в машине.
Раздались выкрики, и толпа потихоньку стала стихать. Папаша с недавним докладчиком осторожно повели ее к трибуне, поддерживая с двух сторон, будто она была стеклянная. Мисс Эмили была высокая, тощая, достойного вида пожилая седая дама с пучком на затылке. Она носила дымчатые очки в металлической оправе. На ней была темная юбка и белая блузка с высоким воротничком. Шею обхватывало жемчужное ожерелье, на плечах красовался какой-то мех. В общем, важная была особа.
Они поднимались по ступенькам, когда показался дядя Сагамор. Он был один. Я подумал: «А где же миссис Хорн и Кудрявый?» Папаша пояснил, кто такая мисс Эмили. Было видно, что дядя Сагамор доволен и счастлив ее тут встретить. Он взял ее под руку, а тот мужчина отпустил. Они подошли к микрофону, и папаша объявил:
— Мисс Эмили говорит, она не очень хорошо себя чувствует, поэтому она скажет всего несколько слов. Граждане, поблагодарим мисс Эмили за преданность Минифи и за то, что она ради него предприняла эту длинную поездку!
Все зааплодировали. Ясное дело, всем она сразу понравилась. Приятно улыбаясь, она пошепталась с папашей. Тот кивнул:
— А, ваше лекарство. Ну конечно!
На подставке появилась вода, в которую мисс Эмили бросила какое-то свое лекарство. Потом она начала говорить:
— Я очень рада, что меня пригласили сегодня сюда, поскольку всегда следила за карьерой Минифи. Он был озорник, весельчак, но учился прекрасно и обладал качествами лидера…
Она продолжала. Через несколько минут она знаком попросила папашу долить в стакан воды. Она бросила туда еще лекарства и выпила. Ей это явно помогло, она как-то взбодрилась, стала четче выговаривать слова, выпрямилась и пригладила волосы.
Папаша с дядей Сагамором с удовольствием поглядывали на толпу. Выступавшая им очень нравилась, они были в восхищении от всего, что говорилось о Кудрявом. Мне же показалось, что она такая же пустомеля, как тот человек, и я потерял к ней интерес. Отвернувшись, я увидал кое-что интересное. К углу трибуны прислонилась высокая блондинка в темных очках. Она курила сигарету. На ней было предельно открытое платье. И caмое интересное: когда она сняла на секунду очки, я узнал в ней мисс Мэлоун.
Я показал на нее Мёрфу. Тут он произнес:
— Ой-ой-ой, где же твоя шляпа?
Я опять поглядел на трибуну. Мисс Эмили продолжала говорить: еще в средней школе он выделялся цельностью, мужеством и большим личным обаянием, так отличающим его сегодня. Все это была та же трепотня, и я удивился, что же так взволновало Мёрфа? А потом я увидел: волосы у мисс Эмили растрепались. Пучок съехал с ее затылка, приоткрыв темную полоску — оказалось, под седыми волосами у нее были черные! Папаша с дядей Сагамором этого еще не заметили. Они стояли, приторно улыбаясь и как бы гордясь ею и Кудрявым. Она жестом попросила папашу добавить ей еще лекарства, снова пригладив волосы. Темная полоска стала шире.
Тут это наконец заметил дядя Сагамор. Гордая улыбка застыла у него на лице. Он стал сигнализировать папаше, но на виду у всех это не удавалось, а папаша улыбался и всем своим видом показывал: ну разве не прекрасное выступление? Тогда дядя Сагамор, сделав вид, что хочет добавить еще воды, решил поправить ей волосы. Однако сделал он это слишком неловко, и тогда уже и папаша увидал темную полоску, и его физиономия исказилась. Но беда не ходит одна. Другая была в том, что дядя Сагамор пытался убрать свою руку, а волосы тащились за ним. Сначала я удивился, а потом понял: это все из-за соснового сока, с которым они мучились на прошлой неделе.
Тогда папаша решил ему помочь и, якобы поправляя микрофон, положил ей на голову свою руку, чтобы высвободить руку дяди Сагамора. И все бы было прекрасно, если б не застрял сам папаша. Опять они стали возиться, и опять ничего не получалось.
Темную полосу в ее волосах можно было заметить только с первого ряда, все же прочие гадали, раскрыв рот, какого дьявола там возятся папаша с дядей Сагамором. Некоторые, было видно, просто взъярились. Что они делают с этой милой старой дамой?
Самое смешное было в том, что единственным человеком в толпе, не замечающим, что что-то происходит, была сама мисс Эмили. Они возились с ее прической, а ей все было нипочем. Она отпила еще лекарства и закурила сигарету. Потом бросила вниз спичку, выпустила клуб дыма и произнесла в микрофон:
— А теперь мне хотелось бы коротко коснуться военных успехов мистера Финнегана…
— Минифи! — шепнул ей на ухо папаша.
Но он стоял слишком близко к микрофону, и все услышали.
Толпа начала роптать. А тут еще в ворота въехал автомобиль Харма. Он остановился у трибуны, и из него вышли миссис Хорм и Кудрявый. Папаша и дядя Сагамор взглянули на них, и улыбки сползли у них с лица. Потом они посмотрели на мисс Эмили. Они, видно, пытались решить, которому из них остаться на трибуне и придерживать волосы мисс Эмили, а которому сойти и поддержать Кудрявого.
Миссис Хорн выглядела вполне прилично, а вот Кудрявый был весь развинченный. Шляпу он потерял, на лице его краснели следы губной помады, глаза остекленели, ноги не гнулись. Опираясь друг о дружку, они стали карабкаться по ступенькам.
С этого момента все пошло так стремительно и так перепуталось, что трудно было сказать, кто, что и где делает. Папаша наконец оторвался от волос мисс Эмили и поддержал Кудрявого.
— О Господи! — запричитал он. — Опять его старые военные раны! У него при этом всегда такие боли!
Он попытался поддержать Кудрявого и дать ему возможность отвернуться и стереть с лица губную помаду. А дядя Сагамор совершенно по-идиотски стоял на трибуне, держа руку на голове у мисс Эмили. Она выпила еще лекарства и, перекинув сигарету в угол рта, произнесла:
— Ну, где вся эта дребедень про его военные подвиги?
Порывшись в сумочке, она нашла какой-то клочок бумаги; но уронила его. Наклонилась подобрать и, к своему удивлению увидела дядю Сагамора с накладными седыми волосами, прилипшими к его руке.
