Сергей Бакшеев - Я украду твой голос
Швыдко спускается медленно. Марк слышит, как тяжелые ноги отсчитывают каменные ступеньки. Он быстро перебирает ключи, но всё равно не успевает. Одна попытка по времени равна двум ступеням. Вот Швыдко одолевает первый пролет лестницы и поворачивает на следующий. Новый ключ юркает в скважину замка. Зацепил! Нет, не тот. Два шага по ступеням — и очередной ключ перекидывается в разряд использованных. Еще два шага — и снова неудачная попытка. Может, в этой связке вообще нет нужного ключа?! Остается три варианта и четыре ступени! Пальцы вцепляются в очередной ключ — мимо!
Перед охранником последние ступеньки до выхода в коридор. На ладони Композитора два ключа. Какой взять? Они все похожи и отличаются только несколькими бороздками. Чистая лотерея. Он сует правый. Нога Швыдко ступает на предпоследнюю ступень. Если дверь сейчас не откроется, беглец предстанет перед суровым охранником, как на ладони. Даже шанса затаиться и напасть на противника, у него теперь не осталось.
Ключ делает четверть оборота. Такое уже было! Снова тщетно? Нога Швыдко шлепает на последнюю ступень. Следующий шаг — и он в коридоре. Ключ зацепляет механизм и проворачивает замок. Швыдко шумно сморкается. Марк дергает неуступчивую дверь и прыгает в камеру. Швыдко ступает в коридор. Марк прикрывает дверь и слышит, как мимо проходит грузный охранник.
Опасность миновала. Теперь можно осмотреться. Марк оборачивается. С низких нар за ним напряженно наблюдает пожилой истощенный человек. Где-то он уже видел эти прищуренные глаза.
— Вы кто? — спрашивает арестант.
По голосу Марк узнает одного из вождей страны. Еще недавно он выступал по радио, плакаты с его изображением трудящиеся носили на праздничных демонстрациях.
— Меня прислали друзья. Я пришел вас спасти, — невозмутимо и убедительно врет Марк. — Немедленно выходите из камеры и следуйте налево. За углом вас ждет наш человек. Он, как и я, одет в форму охранника. Доверьтесь ему, он выведет вас дальше.
— Но…
— Иначе сегодня в полночь вас расстреляют.
Этому сообщению высокопоставленный арестант безоговорочно верит. Он знает систему.
— Быстрее, — торопит Марк. — У вас мало времени.
Арестант поднимается, твердым привычным движением пожимает Марку руку и благодарит:
— Спасибо, товарищ.
Расчет Композитора оказывается верным. По инструкции каждая внутренняя дверь, перегораживающая коридор, должна быть закрыта. Охранники, перемещаясь по изолятору, неукоснительно соблюдают это правило, но Марк не утруждал себя подобными мелочами. Озабоченный неприятной хворью Швыдко за первым же поворотом наталкивается на открытую решетку и крепко задумывается. Чтобы это значило? Когда на него натыкается бывший член ЦК, недавно объявленный врагом народа, даже тугодум Швыдко соображает, что дело нечисто. Выпучив глаза, он слушает слова благодарности возбужденного арестанта и испуганно выкрикивает:
— Нет!
Арестант в растерянности.
— Лицом к стене! — спохватывается охранник. Одной рукой он прижимает бывшего вождя, а другой тянется к кнопке внутренней сигнализации.
Спустя несколько секунд мимо камеры, где затаился Ривун, топают три пары ног. Наверху на вахте остается только один охранник. Если бы Марк умел улыбаться, он бы так и сделал, ведь теперь его задача существенно упрощается.
Уже не таясь, уверенной походкой Композитор быстро поднимается наверх к караульному помещению, отделяющему камеры от служебных кабинетов. Вскочившего навстречу охранника он останавливает начальственным жестом.
— Без паники! Все под контролем. Мы проводим тайную спецоперацию по ликвидации врага народа. Он будет уничтожен при попытке к бегству. Санкция получена на самом верху. Заодно мы вычислили его сообщников в караульной службе. Они тоже будут уничтожены. Остальным предстоит тщательная проверка. С этого и начнем. Ваше настоящее имя? Сколько лет служите в органах? В каких отношениях состояли со шпионом, прикрывавшимся фамилией Швыдко?
— Я? — перепугался охранник. — Я не шпион.
— Отвечайте по существу. От ваших ответов зависит не только ваша участь, но и судьба ваших родственников. Ну?
— Семь лет здесь. После ранения. Я и на фронт просился…
Начальник караула растерянно бегает глазами и вспоминает свои заслуги перед органами. Композитор изучает массивную решетчатую дверь, за которой лишь декоративная деревянная. Всё, как он и предполагал: два замка, один из которых открыт, а ключи висят в ящике на стене. Бери, открывай и выходи. Растерянный караульный не представляет опасности. Подавленный уверенным голосом с четко выстроенными повелительными нотками, офицер не обращает внимания на небритый вид и осунувшееся лицо незваного командира с сержантскими погонами. Вытянувшись по стойке «смирно», он нервно хватает воздух пересохшими губами, демонстрируя готовность исполнить любой приказ. Марку остается отдать какую-нибудь вразумительную команду и неспешно покинуть тюремное помещение.
Но тут зазвонил телефон. На столе бренчал аппарат, обеспечивающий связь с главным управлением. Караульный потянулся за трубкой.
— Сядьте! — одернул его Ривун. Охранник послушно шлепнулся на табурет. — Как давно вы сотрудничаете со Швыдко?
— Да я… Да, как же… Телефон…
Звонок, как любой посторонний звук, мешает Марку и нервирует его. Охранник сосредоточился на телефонном аппарате. Многолетний инстинкт караульного постепенно берет верх над сиюминутным влиянием. Ситуация выходит из-под контроля. Пора прибегать к активным действиям.
Начальник караула наклоняется к телефону. Марк заходит со спины, подхватывает со стола тяжелую керамическую кружку с недопитым чаем и дважды бьет ею по голове караульного. Темные брызги чая разлетаются по комнате, пачкают форму. Караульный заваливается на пол, туда же брякается треснувшая кружка. А телефон продолжает звонить. Можно уходить, путь свободен, но безответный звонок вызовет неизбежное подозрение у начальства.
Марк снимает трубку и бодрым голосом только что оглушенного караульного рапортует:
— Начальник караула слушает.
— Что у вас там происходит? Почему долго не отвечали? — ворчит встревоженный генерал Бурмистров.
— Виноват, товарищ генерал. Чай разлили. Прибирались.
— Трактир устроили! Проверить камеру арестованного Ривуна и доложить.
— Слушаюсь! Будет исполнено.
— Даю три минуты.
— Так точно, товарищ генерал! — выкрикивает Марк и осторожно кладет трубку на рычаг.
В запасе три минуты, медлить нельзя, дотошный генерал что-то заподозрил. Марк выхватывает нужный ключ и выходит из изолятора. Он в обычном коридоре административного здания. Идти мимо многочисленных кабинетов к главному входу он не решается. Есть путь короче. Через внутренний двор можно пройти к служебным выходам на соседние улицы. Марк толкает нужную дверь и впервые за десять дней оказывается на свежем воздухе в каменном дворе-колодце. Композитор глубоко вздыхает, здоровые легкие — залог его успеха. В нагрудном кармане гимнастерки выделяется прямоугольник удостоверения, отнятый у охранника. Марк уверенным шагом двигается к проходной. Обаятельный голос и служебный пропуск гарантируют ему беспрепятственный выход.
Генерала Бурмистрова даже после разговора с начальником караула не покидало смутное беспокойство. Почему загорелась лампочка? Сразу после печального эксперимента с Кимом, осознав, какими убийственными возможностями обладает арестованный, генерал приказал, вскрывать камеру Ривуна только по его распоряжению. Кабинет генерала оснастили лампочкой, сигнализировавшей об открытии двери камеры. Круг сотрудников, посвященных в детали дела, был крайне ограничен. Сегодня он приказа никому не отдавал, а лампочка, тем не менее, вспыхнула!
Не удовлетворившись звонком, генерал решил спуститься в подвал лично. Размашисто шагая по коридору, он замечает во внутреннем дворе долговязую фигуру охранника. Что-то ему кажется странным. Генерал пригляделся. Узкие плечи, короткие рукава гимнастерки и, самое главное, вместо сапог охранник обут в обычные ботинки!
Это он! Уходит!
Звонить и объяснять некогда. Пожилой генерал мчится по коридору, на ходу выхватывая пистолет. Шарахается в сторону младший офицер. Генерал сворачивает на лестницу. Три этажа вниз прыжками через две ступеньки. Снова длинный коридор и вот уже проходная.
Марк прекрасно слышит тяжелый бег грузного человека по паркетному полу и сам прибавляет ход. Прыжки по каменным ступеням он воспринимает так же четко, как обычный человек стук молотка в соседней квартире. Марк входит в проходную, когда генерал уже бежит по первому этажу. Рука сжимает удостоверение, на лице застыло озабоченное выражение спешащего человека, с уст готова слететь отвлекающая фраза. Но охранники, как назло, переругиваются с полоумной старушкой, загородившей выход. Женщина разыскивает своего сына, тыкая пальцем в какую-то фотографию.
