Эллен Полл - Сокращенный вариант
И все же не похоронить своего даже самого докучливого родственника — это слишком.
— К твоему сведению, вообще-то убийство, совершаемое наследником, — случай довольно необычный, — добавил Мюррей. — Бывает, но не часто.
Снова то же самое. Шансы, практический способ. Джульет подавила чувство раздражения.
— Куда, по его словам, Фитцджон ходил во второй половине дня в пятницу? — спросила она.
Мюррей вновь уселся за стол напротив Джульет и поставил каждому по кружке кофе.
— Вот почему мне так нравится Фитцджон, — начал он, приподняв одну бровь. — Он сказал, что пошел прогуляться по снежку. Прошел пешком домой в Тертл-бей от самого Центрального парка. Чертовски странная прогулка в метель.
Джульет с надеждой посмотрела на него. Это был более правильный подход. Исследование характера. Когда ее взгляд на короткое время остановился на смуглом лице Мюрреля, она не могла не подумать о том, насколько этот мужчина привлекательнее Денниса.
Мюррей напрягся. Все его раздражало, и уже в течение долгого времени. Чувство надвигающейся опасности могло заставить его насторожиться, но не могло заставить расшаркиваться перед кем бы то ни было. Джульет показалось, что Деннис заслуживал восхищения своим стремлением быть любимым, тем, как он мягко и с удовольствием общался с женщиной. Однако восхищение, увы, не синоним страстного желания. Ей было горько в этом признаться, но час в компании Лэндиса заставил ее задуматься о сексе, о любви, даже о вожделении, которого не было в помине в течение двух месяцев встреч с Деннисом Дено.
Вслух она напомнила:
— Существуют другие люди, знавшие о рукописи Вильсон. Человек, чья дочь нашла ее, — Мэтью Маклорин, так ведь его зовут?
— Да, не переживай. Я так понимаю, что ты видела сегодняшние утренние газеты, — сказал Мюррей, мрачно улыбнувшись.
Джульет видела. «Дейли ньюс» поместила на первой странице короткий заголовок — «В МЕШКЕ!» — набранный трехдюймовым шрифтом, под которым сообщала читателям об обнаружении в мусорном баке завернутой в мусорный же мешок восьмидесятичетырехлетней женщины-туристки. «Пост», раздобывшая старую фотографию Ады в «Мышьяке и старых кружевах», поместила увеличенную копию, снабдив ее заголовком: «НАСИЛИЕ И СТАРЫЕ КРУЖЕВА». Даже «Таймс» опубликовала подробный отчет об убийстве.
— Твоя приятельница погибла в хорошем районе, на Манхэттене. Поверь мне, полицейское управление займется этим делом по-настоящему, — сказал Мюррей с нескрываемой гордостью. — Джефф Скелтон порой доводит меня до белого каления, но он основательный сукин сын. И будет искать этого подонка, пока не найдет.
Казалось, Лэндис забыл, что Джульет, которая сама попала под подозрение, решительность его коллеги может показаться не столько обнадеживающей, сколько устрашающей.
ГЛАВА 8
ДЕННИС ПОД КОЛПАКОМ
В письме, опубликованном в «Таймс» на следующий день, говорилось:
Редактору:
В вашей статье от 16 января утверждается, что у моего предка, четвертого виконта Кидденхэма, в молодости имели место некоторые вполне безобидные, хотя и несколько эксцентричные, отклонения в сексуальном поведении. Позвольте заметить, что в качестве так называемого источника информации назван фрагмент мемуаров, принадлежащих одной из наиболее печально прославившихся женщин своего времени. Замечу, что Деннис Дено, единственный человек, о котором в вашей статье сообщается, что он клятвенно утверждал, будто видел указанную рукопись (теперь таинственно исчезнувшую), является посредником по купле и продаже приобретаемых сомнительными путями редких исторических материалов. В настоящее время этот человек, как мне стало известно, «помогает полиции» расследовать это дело.
Виконт Кидденхэм. ЛондонДжульет, которая не читала редакционной статьи, пока Деннис не показал ей газету, подняла глаза и увидела, что он рухнул в кресло и развалился, безвольно опустив руки и уныло глядя в никуда — просто картина «Потерянная надежда».
— Как видно, Майкл Хартбрук после разговора с тобой позвонил своему отцу, — сказала Джульет, тактично умолчав о том, что сын, должно быть, почувствовал: в воздухе запахло вымогательством. И, пытаясь отбросить сомнения, добавила: — Тебе, конечно же, следует дать опровержение.
— Я это уже сделал, — ответил Деннис, не давая себе труда перевести взгляд на собеседницу. — Но они, конечно же, его не опубликуют.
— Могут и опубликовать, — сказала Джульет, хотя была уверена в обратном.
Второе письмо будет воспринято как сугубо частный спор двух читателей, малоинтересный для всех прочих.
— Как ты думаешь, почему он назвал меня сомнительным дилером? — спросил Деннис, не поворачивая головы.
— Я это восприняла как намек на то, что ты в своем деле являешься человеком, который ведет себя не так, как другие. — Джульет поколебалась, но все же осмелилась уточнить: — Это так?
— Я, во всяком случае, ничего подобного за собой не замечал. — Деннис наконец поднял на нее свои голубые глаза, не пошевелив при этом никакой другой частью тела. — Я понимаю это так, что работаю в одиночку в отличие от процветающих английских фирм, имеющих вековую историю или что-то вроде того. Кидденхэм пытается поставить под сомнение мою профессиональную порядочность, мою репутацию в достаточно туманных выражениях, чтобы его нельзя было привлечь к суду, но в то же самое время достаточно ясных, чтобы заставить людей усомниться в правдивости моих слов.
Наступила тишина. Потом Джульет сказала:
— Здорово это у него получилось, не так ли?
— Да, не так ли?
Было девять тридцать вечера. От Денниса слегка пахло консервированной похлебкой из моллюсков, которую он съел за обедом. Его одежда (темные брюки из вельвета, фланелевая рубашка и красный вязаный жилет) выглядела неопрятной, грязноватой. За шоком от статьи в утренней «Таймс» последовала очередная просьба полицейских уделить им еще один час своего времени. Сегодня Скелтон и Краудер беседовали с ним в его собственной гостиной — удовольствие, которое обошлось букинисту в двести долларов, поскольку Дено нанял адвоката и не мог быть на законном основании подвергнут допросу в его отсутствие.
Сегодня они решили подробно обсудить вопрос о сумме, в которую он оценил рукопись Ады. Скелтон явно где-то откопал дилера, о котором Деннис и слыхом не слыхивал; тот показал, что если бы было доказано, что строки Байрона подлинные, стоимость рукописи достигла бы ста тысяч долларов — того самого максимума, который в свое время назвал Дено. Каким образом можно было бы доказать подлинность строк Байрона, этот ранее неизвестный гений антикварного мира так и не объяснил, горько заметил Деннис. Единственное, что, казалось, интересовало Скелтона, так это слова Дено, сказанные им на допросе в полиции, — что отрывок рукописи стоит значительно меньше, чем могло кому-то показаться. Несмотря на подчеркнутую вежливость детектива («Я все еще отчаянно пытаюсь разобраться с этим оценочным делом, — извинялся тот со смирением, достойным Коломбо, — вы уж простите меня»), он явно считал, что Деннис пытается умалить значение документа и вместе с тем уменьшить вероятность того, что кто-то способен ради него пойти на убийство.
Деннис, по словам адвоката, почти ничего не говорил. Он сидел и молча слушал, как его репутация, побудительные мотивы и порядочность изучаются и молчаливо игнорируются. Теперь, вечером, несмотря на то что он пригласил Джульет побеседовать с ним обо всем, практически неизбежным результатом совершившихся событий (а возможно, и того, что она так и не вернула ему его расписку) было то, что его влечение к ней стало ослабевать. Когда она извинилась (в очередной раз) за то, что втравила его в дело с миссис Кэффри, Деннис не ответил (как прежде): «Ох, не говори глупостей, ты ничего не могла предвидеть». Просто промолчал.
Сама Джульет тоже провела день не без происшествий. Некая предприимчивая журналистка, представляющая телеканал местных новостей, разузнала, что именно Джульет произвела первоначальное опознание тела Ады Кэффри. Простой поиск в Интернете, конечно же, позволил выяснить ее литературный псевдоним. После этого было уже просто невозможно не прийти к идее репортажа, где говорилось бы о смерти пожилой леди, о пропавшей рукописи безнравственного толка и о преуспевающей нью-йоркской сочинительнице исторических романов. Эта журналистка по имени Лесли Флент рыскала в сети очень упорно, пока не вышла на Джульет. Когда Джульет предупредила Флент через Эймс, что на ее телефонные звонки отвечать не будут, та заявилась к дому писательницы. Вместе со съемочной группой она простояла у подъезда всю вторую половину дня, создавая жильцам проблемы. После безуспешных попыток отвязаться от телевизионщиков, используя систему внутренней связи с привратником, Джульет направила вниз Эймс, чтобы та поговорила с ними.
