Андрей Курков - Любимая песня космополита
– А ты, парень, кто? – спросил, спустившись, работяга. – Отдыхающий?
– Ага, – я кивнул.
– Рановато приехал… – по-простецки сказал он. – Вот если б не спешил так, а приехал бы часика через три – это был бы не город, а конфетка! Или уже так устал, что не мог больше ждать?
– Да, – сказал я. – Устал.
– Ну ничего, – улыбнулся рабочий. – Здесь отдохнешь! Здесь прекрасное место. Только вот каждый год приходится приводить все в порядок, стекла вставлять, дома ремонтировать. Бывают люди как люди – приедут, отдохнут и уедут. А бывают, один на сотню, приедут и только и думают о том, как бы здесь навсегда остаться! Одного не понимают, что отдых не может быть постоянным! Но в семье не без урода… В прошлом сентябре один чех восстание поднял. Целую неделю стреляли. Два дома пришлось наново отстраивать. И вот вчера тоже… Но вчера хоть быстро справились – хорошо Америка и Советы помогли, а то б тоже без пожаров не обошлось… А ты хоть город знаешь?
– Нет, – соврал я. (Откуда вновь прибывший может знать город?!).
– Ну тогда тебе надо до гостиницы добраться. Это здесь рядом. Пройдешь еще один квартал по этой улице, а потом свернешь вверх на… Эй, Жора! – закричал вдруг работяга появившемуся недалеко человеку в таком же синем комбинезоне. – Как ту улицу переименовали сегодня?
– Какую? – переспросил Жора.
– Ну в честь того, что на вертолете разбился!
– А-а, – кивнул Жора и на мгновение задумался, а потом прокричал: – Муталибекова!
– Ну вот, – снова обернулся ко мне работяга. – Значит, свернешь на улицу Муталибекова и пройдешь еще два квартала, а потом там же на углу слева увидишь гостиницу. Часа через два она откроется, ты уж подожди там…
– Спасибо! – сказал я.
– Давай, отдыхай! – добродушно произнес работяга и по-дружески хлопнул меня по плечу.
И я пошел дальше, в сторону улицы Муталибекова.
Свернул на нее, но пройдя один квартал, снова повернул направо.
Зачем мне гостиница? Кто меня там ждет? Свое я уже отдохнул, а что делать теперь – не знал.
И поэтому шел дальше по узенькой улочке, обе стороны которой были уставлены низенькими одноэтажными домиками. И окна в этих домах были целы, и следов от пуль на стенах не было видно. И хозяев у этих домов, наверно, не было. А куда они делись? Или куда их дели, перед тем, как превратить этот город в курорт для отдыхающих героев? Кто знает?!
Солнце уже поднялось достаточно высоко, а я думал о том, что уже много лет не слышал детских голосов.
Со стороны моря привычные слуху доносились крики чаек.
А я, стараясь не слышать их, пытался представить себе голоса моих собственных детей. Которых не было.
Нет, не получалось.
А если уж даже вообразить трудно эти голоса, то стоит ли надеяться, что в этой жизни меня кто-то маленький назовет «папой»?!
И опять замельтешили, забегали в моей голове беспокойные мысли. И, повинуясь их импульсам, я опасливо огляделся по сторонам, но никого не увидел. А ноги, словно были сами по себе, вдруг свернули за угол, на другую улицу, и в конце этой короткой улицы я увидел начало той самой «неаккуратной аллеи». Ноги помнили эту аллею, они знали, что мне эта аллея нравится.
Расстояние между последними домиками города и моей спиной увеличивалось с каждым шагом. И дышалось мне легче среди кипарисов и магнолий, а беспокойные мысли таяли, но вместо них ничего не возникало, а оставалась какая-то пустота. И нельзя было назвать эту пустоту гнетущей, но и радости она не приносила. Может быть потому, что для радостных мыслей просто не было причин. А то, что я остался жив?! Неужели это не причина? Неужели это не счастье?! Странно, я даже понять не мог, почему меня самого не радует то, что я остался жив. Ведь я страшно люблю жизнь и умирать, пусть даже за самые светлые идеалы, никогда бы не согласился.
Мои ноги остановились вдруг перед узеньким проходом между двумя магнолиями, перед началом тропинки, ведущей к вилле генерала Казмо.
Не раздумывая, я ступил на эту тропу и повела она меня по краю обрыва, с которого, полное глубокой синевы, виднелось море, спокойное и словно очищенное от волн. На его отутюженной глади белели треугольные паруса двух яхточек, застывших у маленького причала островка, на котором игрушечным замком стояла вилла генерала. И черный мостик, соединявший берег с островком, тоже казался игрушечным. И столик на террасе.
Опускаясь по вырезанным в камне ступенькам, я не сводил глаз с этого сказочного островка. Трудно было поверить, что в нем кто-то живет.
Но вот я подошел к черному мостику и вся сказочность исчезла, оставив меня в тревожном состоянии. Я не знал, что меня ждет здесь.
Но я все-таки пошел через мостик.
Парадные двери легко открылись. Внутри было прохладно и тихо.
Лестница из красного дерева звала меня подняться наверх.
Хрустнули ступеньки под моими ногами.
Остановившись на втором этаже, я услышал звяканье посуды.
Оно доносилось из-за узковатой украшенной лаком двери.
Я прислушался, надеясь услышать чей-нибудь голос, но там завтракали молча.
Сделав глубокий вдох и собрав все свое мужество, я постучал в дверь и открыл ее.
На меня сразу уставились две пары глаз.
Это была кухня. На стенах висели начищенные до блеска бронзовые сковородки – они висели «по росту», от малюсенькой – для яичницы из одного яйца, до огромной, сантиметров восемьдесят в диаметре. Дальше висели ножи. Тоже «по росту». Полки с посудой, блюда, соусницы, супницы, дуршлаги… И среди этого кухонного развала, за маленьким квадратным столиком на табуретках сидели Айвен и генерал. Оба были в трусах. Оба ели яичницу и запивали ее молоком. И лица у обоих были опухшие. То ли от бессонной ночи, то ли от вина.
– О! – первым заговорил Айвен. – А мы думали: куда ты пропал!
Я молча смотрел ему в глаза. Не верилось, что он действительно обо мне думал.
– Да, – кивнул генерал. – Мы думали, ты сбежал…
– А почему вы думали, что я сбежал?!
– Среди убитых тебя не было, значит, ты был среди живых… – произнес Айвен.
И все-таки его интонация была странной. Он словно оправдывался.
– А когда вы видели убитых? – поинтересовался я, несколько озадаченный последними словами Айвена.
– Часа два назад… – медленно ответил он. – Мы только вернулись, приняли душ и сели поесть. Со вчерашнего дня не ели…
– А кого вы видели?
– Всех, – устало выдохнул генерал. – Всех, кроме тебя и Тиберия.
Я замолчал. Генерал, подумав, что мои вопросы окончились, снова принялся за яичницу.
– Может, ты есть хочешь? – спросил Айвен, отпив молока из глиняной кружки.
– Нет. Спасибо.
– Как хочешь, – небрежно бросил мой бывший сосед по номеру.
– Лучше поешь! – посоветовал генерал, прожевывая яичницу.
Я еще раз вежливо отказался.
Ножи и вилки звякали о фарфор. Глиняные кружки тяжело опускались на дерево стола.
А меня беспокоило мое неведение. И, нарушая «благородные» столовые звуки, я спросил:
– А что будет дальше?
Генерал посмотрел на меня удивленно.
– Все будет хорошо, – сказал он. – Да, инспектор? – и он обернулся к Айвену.
– Какой инспектор?! – я тоже уставился на Айвена, ожидая объяснений.
– С сегодняшнего дня, – заговорил генерал. – Айвен – инспектор по правилам поведения в городе.
У меня отнялся язык. И они, кажется, это почувствовали.
– Ты тоже без дела не останешься! – генерал улыбнулся, но улыбка его была натянутой и неохотной.
– Радуйся! – покончив с яичницей, чуть ли не приказал мне Айвен. – Мечта исполнилась!
– Мечта?! – переспросил я.
– Ты мечтал остаться здесь навсегда? Мечтал! И я мечтал. И теперь мы останемся здесь… – говорил он. – Ты машину водишь?
– И машину, и танк… – ответил я.
– Мой курьер вчера погиб… – грустно покачал головой генерал, – хороший был парень. Будешь вместо него… Согласен?!
– А что… все будет по-старому… и мне ничего не будет… за вчерашний… – в моей голове никак не соединялись воедино день вчерашний с днем сегодняшним и то, о чем говорили генерал и Айвен казалось бредом сумасшедшего.
– Забудь о том, что было вчера! – настоятельно посоветовал генерал. – Раз тебя не убили, значит, ты не виноват ни в чем! Сегодня – новый день. Представь, что ты только что приехал в город и тебе предложили в нем остаться. Представил?
Я представил себе эту картину и кивнул генералу.
– Теперь я тебя спрашиваю: ты согласен остаться? – продолжил он.
– Да, – сказал я.
– Вот и хорошо, – облегченно выдохнул генерал.
– А где я буду жить?
– Пока там же, в гостинице, но без меня, – ответил Айвен. – Чаю выпьешь?
– Да.
– А о ребятах мы не забудем! – задумчиво склонив голову на бок, сказал Казмо. – Это были настоящие герои и они умерли за правое дело… Это судьба…
– А в городе все будет так, как и прежде? – снова спросил я, все еще не веря, что это возможно.
– Да. Сам увидишь, – генерал допил молоко и встал из-за стола.
