Марина Серова - Преступление в двух сериях
Гурьянов согласился, разговор парочки перешел на общечеловеческие темы вроде погоды и природы, и я решила не тратить времени даром. Заведя машину, поехала к квартире Гурьянова — его письменный стол манил меня. Теперь-то мне, надеюсь, удастся завершить начатое. Эти двое покидать «Шелковый конек» пока не собирались. Пусть общаются, ужинают, я же продолжу отрабатывать деньги клиента, Александра Николаевича Кармишина.
И я, в третий за нелегкий сегодняшний день раз, отправилась в квартиру Михаила Яковлевича Гурьянова. Надеюсь, сейчас он не вернется так же неожиданно, как во время первой попытки обыска. Впрочем, полагаю, я справлюсь достаточно быстро. Опыт в открывании замков гурьяновской квартиры уже есть. К тому же у меня машина, Гурьянову же придется добираться до дома на общественном транспорте. По крайней мере за все время моей слежки за ним он ни разу не брал такси или частника. Исключение — тот вечер, когда из сейфа Шолонского похитили чертежи. Но тогда такси вызывали по настоянию Шолонского.
Кстати, если сегодня мне так и не удастся обнаружить чертежи в квартире Михаила Яковлевича — черт его знает, в какой тайник он их запрятал? — я заберу их завтра. Проследить за Гурьяновым и Масловой все равно надо. Ведь главбух должен отдать Людмиле какие-то бумаги, и, как мне кажется, это то, что нужно заказчику, то есть Кармишину.
Я поднялась к квартире Гурьянова, нажала на звонок, вслушалась в тишину за дверью. После чего открыла сумку и… тут же закрыла — снизу донесся звук неуверенных шагов. Я с отсутствующим видом отошла к окну и уставилась в мглистую даль, ожидая, пока издающий шаги минует лестничную площадку. Не тут-то было. Какая-то старушка, отбивая ритм клюкой, дошла до лестничной площадки, на которой я стояла, и замерла, отчаянно копаясь ключом в замочной скважине. Замок не поддавался. Бабка ругалась.
Я поднялась на пролет выше, в нетерпении ожидая, когда бабуська откроет дверь своей квартиры. Наконец это важное событие свершилось, и я вновь вернулась к двери квартиры Гурьянова. Прислушалась, опасаясь, что бабка, как и большинство людей ее возраста, патологически любопытна и решила посмотреть на мои действия. Но на ее двери «глазка» не было, замочная скважина, прикрытая металлической пластинкой, не внушала опасений, а дверь бабка плотно закрыла.
Убедившись в собственной безнаказанности, я с легкостью открыла квартиру Гурьянова и прошла в прихожую, осторожно прикрыв за собой дверь. В квартире царила кромешная тьма, и я выудила из сумки карманный фонарик. Это достижение техники было необыкновенно удобным для обысков — узкий луч прекрасно освещал пространство вокруг меня, но совершенно не был заметен снаружи.
Я сразу отправилась в комнату, уверенная, что на сей раз мне удастся просмотреть все бумаги в столе главного бухгалтера. И приступила к обыску.
Записную книжку, с которой я начала ознакомление в предыдущее посещение квартиры, сразу же отложила в сторону и осторожно вынула из ящика стола верхнюю папку. В финансовых документах я, конечно, понимаю очень мало, но одно было ясным — бумаги относятся к бухгалтерской деятельности.
Я погрузилась в изучение всевозможных дебитов-кредитов и тому подобной важной для фирмы чепухи. И провела за этим занятием около получаса, пока не перерыла практически все бумаги в столе. Оставалась всего лишь одна папка. Фонарик ярко высвечивал цифры, выделявшиеся на тускловато-желтой бумаге, остальная же комната была погружена во тьму. Неожиданно одна строчка в муторном бухгалтерском отчете привлекла мое внимание.
Я сидела на пыльном полу, смирившись с тем, что стирать джинсы после пребывания в запыленной гурьяновской квартире все равно придется, и держала на коленях стопку бумаг — бухгалтерские отчеты пяти-семилетней давности. И отчеты эти заставили меня задуматься, в очередной раз напомнив о существовании техника Игоря Ручина. Ясным было одно — Игорь Юрьевич со дня основания фирмы Шолонского в течение нескольких лет работал в штате. Потом, по непонятным причинам, уволился. По собственному желанию, промелькнуло где-то в документации. А не объясняется ли это «собственное желание» конфликтом с господином Шолонским? Ведь тогда… У Ручина появляется повод для мести — кражи чертежей — или для… убийства.
Так что мне пора биться головой о стену и проклинать свою самоуверенность, из-за того что так рано сбросила техника со счетов. Но мне больше нравилась альтернатива: разобраться-таки с этим делом и выйти из него победителем. А побежденный, или побежденные, отправится в места не столь отдаленные. Или… Ну, с наказанием для них я разберусь, благо фантазия работает, сейчас главное — вычислить виновника преступления.
Итак, помимо двоих существующих подозреваемых необходимо заново проверить и господина Ручина, гениального техника, столь недвусмысленно обвиненного Гурьяновым в нелояльном отношении к «Лучу» и Глебу Денисовичу Шолонскому. Жаль, что причины в отчетах главбуха не указаны. Но ничего, я разберусь.
Вернув все в прежнее состояние и отряхнув ладони от серой пыли, я осмотрела оставшуюся часть комнаты в поисках тайников, проверила кухню и санузел и, не обнаружив ничего интересного, покинула квартиру бухгалтера.
А отправилась я к коттеджу Масловой, который не удосужилась до сих пор осмотреть.
Глава 8
Домой я возвращалась около девяти вечера, при холодном тускло-желтом свете уличных фонарей. Усталая и злая, потому что так и не удалось раскрыть дело, я ехала по вечерней улице и курила, одной рукой удерживая руль.
У Масловой чертежей или их копий я также не обнаружила. Ее загородный домик нагонял тоску своей безумной яркостью. Я бы в такой обстановке просто взбесилась — сочетание совершенно несочетаемых цветов, беспорядочное смешение стилей. Я, конечно, не специалист по интерьеру, но подобная безвкусица нагоняет тоску. Впрочем, сама Людмила должна великолепно гармонировать с обстановкой — такая же яркая и безвкусная баба.
Ручин. Загадочная фигура в нашей истории. Интересно, почему это он не переносил Шолонского? Вот в чем вопрос. С этим типом вообще бездна странностей. Мне припомнилось, что рассказывал Кармишин: Глеб Денисович пытался наладить контакт с Ручиным, потому как тот — великолепный техник. Но Игорь Юрьевич оказался крепким орешком. Почему же они конфликтовали?
На всякий случай я еще раз позвонила Кире. И в очередной раз оторвала его от работы. Поэтому он, потеряв терпение, заявил, что новых сведений не появилось, а если появятся — позвонит мне сам. После чего одумался, извинился за резкость и пожаловался на полный завал в делах.
Потом я набрала номер рабочего телефона своего клиента. После нескольких долгих гудков автоответчик сухо заявил женским голосом: «Фирма „Луч“. Оставьте сообщение после сигнала». Здесь все ясно.
Порывшись в кармане, что оказалось делом не простым, ведь приходилось еще при этом удерживать руль, я нашла визитку Кармишина и набрала номер его домашнего телефона.
— Слушаю, — раздался удивительный голос заместителя директора фирмы «Луч».
Черт, когда разговариваешь с Александром Николаевичем по телефону, кажется, что он — секс-символ Голливуда, настолько обаятельно звучит его голос.
— Александр Николаевич, это Татьяна Иванова, — кратко представилась я. — Извините, что так поздно.
— Таня, добрый вечер, — растягивая слова, произнес Кармишин. — Вам что-нибудь удалось узнать?
— Кое-что, — расплывчато ответила я. — Александр Николаевич, ведь Игорь Ручин, техник, одно время работал в вашей фирме?
— Да, я слышал об этом, но тогда не занимался административными делами, поэтому точно не могу вам сказать, — откликнулся Кармишин. — Кстати, чертежи можете не искать — наши техники постарались и почти довели все до ума.
Родная и знакомая дорога, по которой я сейчас ехала, вела к центру города, где располагаются и моя квартира, и центральный офис фирмы «Луч». И пока я не знала точно, куда направлюсь. Предположения были — не более. На последнюю реплику Кармишина я обратила мало внимания, потому что знала — я доведу дело до конца, обнаружу и похитителя чертежей, и убийцу. В этом заключена своеобразная сыщицкая этика.
— Вы не знаете, были ли между Ручиным и Глебом Денисовичем разногласия? — поинтересовалась я.
Фонари по-прежнему скользили мимо моей «девятки», и свет их отражался на талом снегу и бликовал на грязевых разводах дороги. Редкие машины обгоняли меня, лихо обдавая радужной грязью.
— Я не знаю, Танечка, — с сожалением сказал Александр Николаевич. — Если бы знал — рассказал бы вам об этом гораздо раньше. В последнее время Глеб пытался привлечь Ручина в качестве сотрудника, но тот сопротивлялся. Может быть, виной тому и давняя неприязнь, а может, что-то еще, другое. Я не в курсе.
